Костик несмело положил руку ей на талию и мягко повел в танце. Он был настолько хорош, что Алина закрыла глаза и на секунду отключилась от реальности.

– Что этому мужику надо? – услышала она бормотание Костика и открыла глаза, перевела взгляд и остолбенела: сквозь стекло витринного окна на нее смотрел муж.

Алина закричала. Костик вздрогнул и отпустил ее талию. Она испуганно огляделась. Зажала рот руками и побежала опять в подсобное помещение. Что было дальше, ей рассказала Виктория Алексеевна.

– Костик, напуганный твоей реакцией, не растерялся. Он выскочил на улицу, но этот мужик сбежал. Кто это был?

– Мой муж, – тихо ответила Алина, – я с ним развожусь, и через неделю суд.

– О, как! И что ему сейчас от тебя надо?

– Он очень мстительный человек. так просто меня не отпустит. Я удивлялась, что три недели было затишье. Расслабилась, дура. Танцам начала учиться.

– А когда суд?

– Через пять дней.

– Вы уже договорились, с кем останутся дети?

– Нет. Это меня и волнует. Я не знаю, что он выкинет еще. Но девочками всегда занималась я. Работа теперь у меня есть, пусть непрофессиональная, но все же работа, которая приносит доход. Нет достатка, как раньше, но и не бедствуем. Не может же суд оставить детей отцу, который всегда в командировках?

– Ну, не знаю. Но ты держись. Если надо, я выступлю свидетелем в твою пользу.

– Спасибо большое, Виктория Алексеевна. Но, кажется, при бракоразводном процессе свидетели не нужны.

Эти пять дней стали постоянной болью для Алины. Она перестала спать: неизвестность мучила ее ночами, а когда забывалась тревожным сном, снились кошмары. Мало того, что Виктор так и не дал согласие на то, чтобы дети остались с ней, он еще все время находился позади нее. Она вела Настеньку в школу, он следовал за ними. Она гуляла с Катей, он маячил за забором на глазах у дочери. Бедная малышка, не разбирающаяся в играх взрослых, бежала к любимому папочке, а тот радовал ее подарками.

Он звонил по телефону, встречал у подъезда, караулил под дверью съемной квартиры. Алина шла на работу, он стоял у окна и наблюдал за танцорами. Он не ругался, не требовал, чтобы она вернулась домой. Он напоминал сталкера, который методично, по плану, преследует свою жертву, но держится на расстоянии. Она даже в полицию пожаловаться не могла: нарушения закона нет.

На третий день Виктория Алексеевна вышла на улицу и пригрозила ему полицией. Он усмехнулся и ответил:

– Я хочу поговорить со своей женой. Что на это полиция мне сделает? Я простой прохожий, остановился перед студией полюбоваться танцами. Если не хотите внимания, повесьте жалюзи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ На такой дерзкий выпад хореограф не нашла что сказать и оставила его в покое, так как формально он прав.

– Да, сложный человек твой муж. А внешне выглядит так презентабельно. Симпатичный человек.

– Вот я и повелась на его престижную работу и хорошие манеры. А оказалось… – Алина махнула в отчаянье рукой. – Ничего, два дня осталось. Как-нибудь продержусь.

После работы она возвращалась перебежками от дома к дому. Вспомнила то противное ощущение загнанного зверя.

Вот опять. Прислушалась. Сзади шаги. Алина испуганно оглянулась и, как настоящий шпион, забежала в маленький магазинчик. Постояла у двери, разглядывая улицу. Никого. Вздохнула, повернулась к прилавку и поймала недоуменный взгляд продавщицы. Купила у нее хлеб и молоко, хотя не нуждалась: днем уже ходила в магазин, и повернулась к выходу. Муж стоял прямо перед дверью и серьезно смотрел на нее.

Алина прижалась к прилавку. В груди все затряслось от страха. Оглянулась. Продавщица смотрит внимательно, не понимая, что это покупательница застряла в магазине. Алина сделала два шага к выходу. «Ну, не будет же он приставать ко мне на глазах у посторонних!» Она смело открыла дверь, шагнула на тротуар и попыталась обойти мужа, но не тут-то было. Виктор схватил ее за руку.

– Алина, давай поговорим, я не хочу ругаться.

– Отпусти меня, – прошипела она и дернула руку, но муж только крепче ее сжал, – я тебя раньше просила, ты меня не слушал. Теперь я тебя слушать не буду.

– Не упрямься. Подумай, девочки соскучились, и я по ним. Я не поддонок. Ну, бывает, заносит меня. Каюсь! Сам себя потом ненавижу. Пойдем на скамейке посидим, – он потащил ее в маленький скверик, расположенный рядом. Алина не сопротивлялась. Действительно, поговорить надо.

Она понимала, что когда-то этот разговор случится. Время пришло. В душе тайно надеялась, что, может, удастся расстаться мирно. Девочки и вправду скучали по отцу. Даже Настенька, которая была больше привязана к ней, несколько раз спросила, когда они вернутся к папе.

– Я тебя слушаю, – сказала она, не глядя на мужа, когда они сели.

– Вернись домой. Клянусь, пальцем больше тебя не трону, – взмолился Виктор.

Алина недоверчиво покосилась на него: в честь какой радости он такой послушный? Но муж сидел с серьезным лицом и, казалось, говорил от души. Она даже немного засомневалась. Ее решимость, разрубить все концы, пошатнулась. Были у них в жизни не только плохие моменты, но и хорошие. Да и руки он не так уж часто распускал. Может, и сама виновата в каких-то ситуациях. У многих женщин такой брак. Да и где их взять, принцев?

Она сразу вспомнила рассказы подруг о своих благоверных. Вернее не подруг, а жен сослуживцев мужа. Один изменяет, другой – фанат рыбалки, все выходные у озера сидит, третий лентяй, руки не из того места растут. Ее Виктор хоть и поколачивал, но в доме все делал сам и на других женщин не смотрел. В каждой семье есть трудности. Даже Лев Толстой писал в «Анне Карениной», что все счастливые семьи похожи друг на друга, а каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.

Алина помолчала. Она кончиком ботинка катала по выпавшему сегодня снегу обломок ветки и мучительно собиралась с духом.

– Витя, если мы расстанемся по-хорошему, тогда и с девочками будешь видеться по-прежнему. Я думаю, нам пора пойти каждому своей дорогой, – наконец пробормотала она и сжалась, ожидая ответа.

– Это кто так решил? – тихо спросил он.

– Наш брак изжил себя. Мы и так строили его неправильно. Ты начал с насилия, я не хотела выходить замуж, но забеременела. Потом родственники вмешались, надавили. Разве так семьи создаются? – ответила она, не услышав его голосе угрозу.

– Но я не хочу разводиться! – с нажимом произнес муж. - Подумай, у меня возникнут сложности на работе, да и тебе пойти некуда. Вряд ли ты к маме в деревню вернешься.

Муж говорил спокойно, но какое-то напряжение все же чувствовалось в голосе. Алина покосилась на него: Виктор сидел с каменным лицом. По скулам гуляли желваки. Губы сжались и превратились в тоненькую ниточку. Она сместила взгляд и замерла. Он сидел прямо и упирался в скамейку кулаками, сжатыми так, что костяшки пальцев побелели. Страх захлестнул сознание. Бежать! Спасаться! Так муж выглядел всегда перед тем, как ударить.

– Витя, пожалуйста, – едва слышно пролепетала она и подняла руку, будто защищаясь, – давай разойдемся мирно.

– Ну, давай, – сцепив зубы, выдавил он и резко встал. Он потянулся, похрустел пальцами и сжал их в кулак.

Алина вскочила, втянула голову в плечи, ожидая удара, а потом рванула по дорожке в сторону освещенной улицы. Муж догнал одним прыжком, дернул за шиворот к себе, придвинул лицо и рявкнул прямо в распахнутый от ужаса рот:

– Вперед! Не рассчитывай, дорогая, что так просто от меня отвяжешься! – он потряс Алину, как котенка, и отшвырнул в кусты. Плюнул и размашисто зашагал к проспекту. Уже на выходе из сквера развернулся, и снова пошел навстречу. Сердце ухнуло в пятки. Дыхание остановилось. Алина сжалась, поползла на коленях и спряталась за скамейку, как будто она поможет от разъяренного сильного мужчины. Виктор остановился, покрутил виска пальцем, потом махнул рукой и ушел.

Она еще немного посидела в снегу. Размазывая слезы по лицу, думала, какую гадость надо еще ждать от мужа. Страшная мысль обожгла сознание: Если бы он еще немного надавил на нее, она бы согласилась и опять оказалась бы в ловушке. «Господи! Какое счастье, что ты не наделил его терпением!» Алина встала и побежала к дому.