— Так все это… Действие яда? — Витарр в ужасе взглянул на бледное лицо крестьянина, изнеможённое и усталое, как после мучительной пытки. Поверить услышанному не хотелось, да и не получалось. Откуда бы ему взяться, этому яду? В округе не было никаких опасных растений, о чем юноша и сообщил Илекс, которая понимающе кивнула и расплылась в едкой ухмылке.
— Я отраву, милок, в любом виде унюхаю, пусть и не знаю всех тонкостей на вроде ваших докторов или колдунов, умных, понимаешь ли, людей. Чего только вылечивать не приходилось, чтоб ты знал. Сама скверной всей этой не занимаюсь, но, поверьте бабушке на слово, парнишка нахватался яду. Не шибко губительного, потому как иначе давно б обмер, бедовый.
— Упаси Создатель… — Лирон, в бреду все равно слышавший каждое слово старухи, побледнел, словно полотно. — Что ж это такое-то, а, что за напасть… Ну, так свари… Свари какое-нибудь зелье, Илекс! Дай своих чудо-порошков… Или… Или, там, какой отвар…
— Время еще есть, паршивец, а в твоих интересах не торопить меня, — огрызнулась знахарка, громко зазвенев посудой на полках. — Не понимаешь часом, что этак и навредить можно? Лучше покумекай давай, чего такого-эдакого ты принять мог. Тоже мне, молодежь… Падкая на всякую дрянь!
— Да ничего… Ничего я не принимал…
— Лирон сегодня толком и не ел, — решил все же встрять Витарр. — Что уж говорить о подозрительных настойках, которые мы бы тут же углядели? Ему стало плохо после того, как мы закончили ужинать в таверне. Да и там ели мясо, пили эль, ничего больше. Только я вот здоров, а Лирон… Упал почти сразу, как вышел на улицу.
— В таверне, говоришь? — Илекс на мгновение вдруг замерла, уставившись в одну точку, а потом дико оскалилась и принялась энергичнее рыться в своих закромах. — Вон оно, значится, как бывает. Все ясно. Может, так оно и к лучшему…
— Чего там… Тебе ясно… старая? — недовольно прошептал Лирон, а пальцы его бессильно вцепились в край пледа.
— А то, мелкий паршивец. Скажи-ка, Элла, Карлова дочка, мимо вас часом не проходила?
— Элла? Как же не проходить? Да это-то только тут причем? — самому Витарру было не до смеха. Его раздражали медлительность и беспечность этой старухи.
— Да заходила тут она, считай, прямо на днях, — поделилась Илекс, сыпанув в деревянную ступку несколько листочков и теперь уверенно перетирая их пестиком. — Все выспрашивала меня про цветок дикий, что городские по-заумному олеандром кличут. У нас он по-другому зовется, нимфовым цветом, потому как красивый уж больно. Да и чудодейственный он, поставишь такой в хате, вся мошкара и подыхает сразу, нос сунуть в кухню боится. Элле до смерти хотелось такой. Не замечала за ней я любви к травкам да цветочкам всяким… Модный он, видать, в столице-то. Да и в быту полезно будет. Я и подумать ничего не могла дурного. Потому-то и пошла в чащобу-то, на полянку, выкопала ей маленький кустик, весь сплошь в бутонах, того и гляди, вот-вот цветами розовыми обрастет. Ну и принесла, получила от отца ее сала шмоток, да предупредила, чтоб скотинку-то да прочую живность она затем от лепестков его подальше держала. Снаружи нимфов цвет-то, может, и покрасивше роз будет, та неспроста только комарье от него гибнет. Ядовит, дьявол, внутри гнилой весь. Стебель, листья, корешки — все отравой сочится, как древо смолой. Кто ж знал-то, что голубушке растеньице это вовсе не для красоты нужно? Благо, что хоть совесть у ней взыграла, совсем немного яду сыпанула, а то сердце молодца нашего давно б уж не выдержало.
Каждое слово старой травницы — как жесткая пощечина. Витарр слушал Илекс, а внутри все будто обмирало, покрывалось ледяной коркой инея. Поверить в такие слова было невозможно. Да и кто бы поверил, что Элла, наивная, глупая и хрупкая, могла кому-то навредить? Она и муху-то наверняка прихлопнуть не может, а что уж говорить о людях. Тем более, Лиону, своему знакомому и соседу. Или… Или стакан с ядом предназначался вовсе не ему?
— Илекс, ты уверена? — наконец, спросил Фэйрхолл, чувствуя, как образовавшаяся тяжесть буквально сдавливала ему горло.
— Как уверена в том, что разговариваю сейчас с вами двумя. Да и как не быть, когда во всей округе других ядовитых трав днем с огнем не сыщешь? Вольчия ягоды да белладонна. Их если уж вкусишь — пиши пропало. Нет, то наверняка был нимфов цвет. Слабенький, конечно, но он, родимый. Действует медленно, если уж в крошечных дозах. Хорошо бы успеть напоить Лирона целебным отваром до того, как его начнет скручивать в три погибели. Но из-за чего девонька решилась на сие… Почитай, одному Создателю известно.
Создателю, Элле, а ещё — самому Витарру. Он сидел в тишине, мрачно постукивая пальцами по колену и обдумывая все произошедшее. Тревога за Лирона так и не отступила, хотя новости о том, что у старухи был рецепт противоядия, определенно внушали толику облегчения. Однако вопросов от этого меньше не оставалось. Зачем Элла пошла на такой безумный шаг? Неужели и правда так была обижена его отказом, что была готова ради мести пожертвовать жизнью другого человека? Более того, человека, который ей поначалу даже нравился?
Фэйрхолл думал об этом и оттого все больше распалялся. Кулаки его безвольно сжимались и разжимались, от собственной беспомощности хотелось выть и лезть на стенку. Как же ему осточертел этот треклятый Крествуд… Уехать бы отсюда, да поскорее. Забрать Эвана со всеми его записями, Роксану, которая блуждала непонятно где, и вернуться домой, к отцу, с выполненным заданием и чистой совестью. Но сперва он разберется с Эллой. Неважно как, но он заставит ее заплатить за содеянное, свободой или чем-либо еще. Значения не имело. И теперь Витарр уже не посмотрит на то, что она девушка, которой наивные мечты и романтические фантазии совсем задурили голову.
От гнетущих мыслей о мести Фэйрхолла отвлек громкий топот на крыльце. Он вскинул голову в тот момент, когда дверь с шумом распахнулась, и в хижину ввалился стражник с гербом на серебристых доспехах. Мужчину Витарр, к собственному немалому удивлению, узнал сразу же — один из разведчиков отца, тот самый, который стоял на посту в Туманных Пиках. Воин тяжело дышал, его раскрасневшееся после долгого бега лицо блестело от пота.
— Что за день-то сегодня такой? — заворчала Илекс, глядя на незваного гостя, утирающего лоб кожаной перчаткой. — Ходют все, вламываются на ночь глядя…
— Сэр Фэйрхолл! — стражник, едва отдышавшись, преклонил колено и тут же поднял глаза на наследника своего хозяина. — Мы повсюду искали Вас!
— В чем дело, солдат? — юноша недоуменно приподнял бровь. — Разве Вы не должны сейчас быть на дежурстве?
— Так точно, сэр. Должен был, сэр. Но случилось что-то непредвиденное…
— Не тяни уже!
— Исследователь пропал, сэр. Вместе с Вашей спутницей!
— Как пропал? С Роксаной? — Фэйрхолл тут же опомнился, резко повернулся к охраннику, в душе надеясь, что тот ошибся или что-то напутал. Но тот только беспомощно развел руками в стороны.
— Мы спускали пару раз на дню в грот, как Вы и велели. Все было хорошо, по-старому. Исследователь работал, практически не прерывался. Ну, мы оставляли ему спички, свечи, да только он все равно не жег их. И утром он тоже был занят, на нас даже не взглянул. Потом пришла девушка. Та самая, что приходила с вами. Мы с напарником решили, что она забыла что-то ему передать. А сейчас я спустился… Хотел перед уходом на ночлег проверить, как там дела. Мало ли, что человеку нужно. А в пещере пусто, будто и вовсе никого не бывало. Разве что вещи на месте, даже сумка и книги.
— Час от часу не легче… — Витарр сокрушенно покачал головой и устало прикрыл глаза. Неприятности сваливались на него одно за другим. Сначала Роксана, теперь он… Ну куда, куда Эван мог запропаститься? Неужто сбежал? Сумел каким-то образом прошмыгнуть мимо стражников, круглые сутки торчавших у самого входа? И это при его-то непосильной любви к эльфийской истории? Поверить в это было даже сложнее, чем в темную историю с Эллой. Что ж… Теперь хотя бы Витарр знал, что Роксана направилась не куда-либо, а в Туманные Пики. В темноте, в одиночку…
