− И? − подтолкнул он. − В чем причина?

Она разгладила на столе скатерть в горошек, а затем произнесла слова вслух: медленно, четко, прислушиваясь к своему собственному голосу.

− Я думаю, меня удочерили.

Джеймс нахмурился.

− Что?

− Кеке приезжала с визитом, пока тебя не было. Она обнаружила кое-что… ну, короче говоря, моя мать сделала гистероэктомию еще до моего рождения.

Она позволила ему осознать эту мысль. Джеймс молча пялился на нее во все глаза.

− И, − продолжает Кирстен, вытаскивая свидетельство о рождении и вырезку из журнала из своей сумки. − Посмотри на это. Этот дешевый сертификат, вероятно, создан в «CorelDRAW». Ты знаешь, что нет ни одной моей фотографии в младенчестве? Ни одной.

Девушка переворачивает изображение ребенка, чтобы показать название журнала и дату на другой стороне. Джеймс выглядит потрясенным. Она не винит его. Кирстен сама до сих пор не может в это поверить. Он выхватывает у нее фотографию и принимается изучать ее.

− Я знаю! − восклицает она. − Разве это не безумие? Меня удочерили!

Женщина за соседним столиком поглядывает на них с любопытством, и девушка понижает голос.

− Так что есть причина, почему я не ощущала с ними связи. Почему я всегда чувствовала себя чужой.

− Каждый человек чувствует свою чужеродность. Это передается по наследству: чувство, что мы не принадлежим этому месту, этим людям. Как иронично, ведь это ощущение ‒ единственное, что нас объединяет.

− Да, хорошо, но… с ума сойти, верно? Ты понимаешь, что это значит? У меня где-то может быть семья!

Джеймс притих. Он выглядит обеспокоенным.

− Ну? − она спрашивает его, как будто у него может быть ответ.

− Извини, я не знаю, что сказать. То есть, это довольно шокирующе. Если это правда.

− Мне нужно найти их.

− Что ты имеешь в виду?

− Что, черт побери, я могу иметь в виду? Я собираюсь узнать, кто мои настоящие родители. И встретиться с ними. Позвать их на какое-нибудь гребаное чаепитие с тортом.

− Не думаю, что это хорошая идея.

− Знала, что ты так скажешь.

− Ты несправедлива.

− Той ночью… той ночью их убили, − произносит Кирстен.

Джеймс кладет свои руки поверх ее.

− Моя мать позвонила мне. Она сказала, что ей нужно мне что-то рассказать и это не может ждать.

− Почему ты не… сказала мне?

− Она была расстроена, ее речь была сбивчивой. Я подумала, она… что у нее один из ее приступов.

У Кэрол появились признаки ранней болезни Альцгеймера. Ей не поставили диагноз, но симптомы деменции беспокоили их в течение года, а затем стали проявляться все чаще. Кирстен представляла себе болезнь, как облако ваты цвета молочной сыворотки, которое накрыло голову ее матери (Гнездо из перьев). Как и о многих проблемах, ее родители не любили говорить об этом.

Джеймс заглянул в ее вечно меняющие цвет глаза (Шум моря).

− Ты должен понять меня! Это мой шанс найти свою недостающую часть. Кроме того, дело не только во мне: это ради нас. Чтобы узнать медицинскую историю моей биологической матери… это может помочь нам выяснить… как решить проблему с бесплодием.

− Хотел бы я, чтобы тебе было достаточно меня, − прошептал он (Куркума в воздухе). Кирстен пытается улыбнуться. Они оба знают, что это никогда не случиться.

Он делает глоток своего пива.

− У нас нет проблемы с бесплодием.

− Ты серьезно? Мы пытаемся зачать ребенка несколько лет.

− В наши дни это нормально.

Между ними опускается морозная вуаль.

− Я чувствую надежду, − говорит Джеймс. − И разочарование. Я хочу ребенка так же сильно, как и ты.

− Чушь, − говорит она, хотя знает, что это причинит ему боль.

− Послушай, чем меньше ты из-за этого переживаешь…

Кирстен сжимает руки в кулаки.

− Вариант не переживать уже не рассматривается. Пожалуйста, выбери другой гребаный вариант.

Им приносят курицу, трюфели и зеленый горошек с выпаренным соусом из какао и чили. Подача красивая, но Кирстен кипит внутри и не представляет, как сможет сейчас есть.

− Послушай, − произносит она, отодвигая свой стул. − Сегодня вечером мы с Кекс собираемся выпить. Мне пора идти.

− Котенок, пожалуйста, не будь такой.

Она встает.

− Увидимся позже.

Сет покидает здание «Фонтус» в восемь тридцать. Ему нравится его новая работа: составление вкусовых карт и моделирование производственного процесса. Это как торчать в Диснейленде после серьезной химинженерии, которой он занимался в «Фармакс». Плюс, в кампусе у них есть все, о чем можно только мечтать: спортзал, СПА, химчистка, комната с распыляемыми в воздухе витаминами, корпоративные велосипеды, рестораны, детский сад (по большей части пустой), виртуальная боулинг дорожка, капсулы для сна. Для персонала все бесплатно. У них даже проходят вечера дегустации вин и встречи книжного клуба. Дни гольфа, игровые ночи. Группы поддержки в связи с бесплодием. Ночевки. Огромное здание похоже на полноценный курорт. Как будто они не хотят, чтобы их работники покидали помещения. Сет удивлен, что они не запустили брачное агентство, чтобы все ублюдки были одной большой семьей. Или борделем.

Все сотрудники выглядят аккуратными и ухоженными: хорошо одетые, подтянутые, с чистой кожей. Редко встретишь индивидуальные детали − никаких «Смадж» или татуировок. Определенно, никаких легких наркотиков, насколько он может судить.

Ласка оказался еще худшим «яйцечленом», чем он думал. Он буквально нависал над его плечом, пока Сет работал. Ему с трудом удавалось заниматься творчеством, когда за ним наблюдали, особенно, этот говнюк. Ему нужно экспериментировать и проводить тесты, а это включает в себя движение и переключение между множеством различных программ и приложений, а это нельзя сделать, когда водянистые глаза следят за твоим монитором.

Хуже всего было то, что это крайне мешало ему выполнять свою настоящую работу (его работу в «Альба»), которая была истинной причиной его присутствия здесь. Сет сильно раздражен, почти в гневе и ему нужно выпустить пар. Он нюхает кокаиновую дорожку, уже третью сегодня, и решает отправиться в «СкайБар».

Кирстен ловит тук-тук для короткой поездки в центр города. Она не может избавиться от ощущения, что за ней наблюдают, и выискивает за своим плечом Джеймса. Должно быть, он последовал за ней из ресторана. Но каждый раз, когда ей кажется, что она что-то слышит или улавливает уголком глаза, там никого не оказывается. Несмотря на многолюдность, девушка начинает испытывать страх.

Когда Кирстен добирается до бара, Кекелетсо уже на месте и добывает номер какой-то незнакомки. Как только у нее это получается, они улыбаются друг другу, женщина целует Кеке в щеку и поглаживает ее руку. Подруга надела кружевной топ, открывающий ее красивую татуировку с нано-чернилами. Сейчас татуировка бледно серого цвета, так что Кеке, должно быть, недавно повторила укол.

«СкайБар» находится на последнем этаже самого высокого небоскреба в Южной Африке. Здесь пять сотен этажей, стеклянные лифты с каждой стороны. Они часто посещают бесконечно длинный бассейн в форме буквы «С». Он располагается снаружи и огибает практически все здание. Сейчас его осушили и заполнили экзотическими растениями с листьями-длиннее-чем-жизнь и висячими усиками. Основная привлекательность клуба заключается в том, что здесь всегда интересная толпа, отличное сочетание черных и иных миллионеров, представителей богемы, спортивных звезд, туристов и гонщиков.

− Эй, − приветствует она Кеке, − ну и толпа здесь! Я думала, мы встречаемся только в девять тридцать.

Кеке машет женщине на прощание.

− Я решила прийти пораньше, наладить социальные связи.

− Так теперь это называют детки?

Кеке улыбается, и Кирстен кладет руку на все еще теплый барный стул, который больше представляет собой выражение постмодернизма, чем то, на чем можно сидеть.