Я физически чувствую, как умираю, как INVITIS молниеносно поражает все мои системы. Голова кружится. Головокружение быстро, слишком быстро нарастает — я словно попадаю в воронку. Я рву кровью, засунув в рот пальцы и раздирая ногтями горло.
Вертиго нарастает, будто меня погрузили в центрифугу. Бездна уже вокруг, тьма… и смерть. Я знаю, что в ближайшие минуты исчезну как личность, превращусь в зомби-горлодера, чтоб нажравшись вдоволь, пройти через метаморфозу, которая изменит мой геном до неузнаваемости.
Круговорот засасывает и внезапно — ББАХ!!! — сознание отделяется от тела, вылетев, как пробка из бутылки. Я вижу себя, извивающегося на темном бетоне и пускающего пену изо рта… пустая оболочка, без души и разума, закрученная в пучине безумия.
Я возношусь — только это не небо, не высота, и даже не космос. Это нечто иное: светящиеся искристые линии, проводящие энергию из одного уголка Вселенной — в другой.
Гравитационные волны ведут к пределам Ойкумены — к странному миру, напоминающему шумерскую Месопотамию, как я ее представляю: сочно-зеленые оазисы посреди желтых песков и коричневых гор, рядом с мутными потоками великих рек, зиккураты, исполинские быки с мужскими головами и скалы, испещренные клинописью. Но есть отличие, которое сразу рушит аналогию — необъятные поля ярко-красных цветов, похожих на розы с гигантскими бутонами. Я чувствую их аромат, наполняюсь им… но двигаюсь дальше — чтоб передать проклятие Ахамот.
Я нахожу Абракса в Висячих садах у Кристального Пика, он лежит на прохладной мраморной кушетке, остывая от жары, а маленькие ангелы массируют его атрофированное тело.
— Кто здесь? — поднимается Верховный жрец Апейрона, выдернув ноги от массажистов.
Я вижу, что он слеп — да и будучи зрячим он не мог бы меня увидеть, ведь я — бестелесная сущность, сгусток энергии с сознанием. Но он чувствует меня.
— Кто ты есть?! — раздраженно вопрошает Суровый Бог, усевшись, и расположив свое уродливое лицо прямо напротив меня.
— Ахамот проклинает тебя! — говорю я и понимаю, что также как и Абракс, произношу это не вслух, а мысленно.
— Ха-ха-ха!!! — истерически хохочет он. — Это бред. Сестрица давно мертва. К тому же — это Абракс и Спящие прокляли ее… давным-давно. Кто ты?
— Зачем ты убиваешь людей? — спрашиваю я, вспомнив, что возвращаться мне некуда, мое тело уже завоевано вирусом. — Прекрати!
— Ааа, ты из земных червей, — осознает слепой бог. — Как ты здесь оказался? Что тебе нужно?!
— Я хочу, чтоб ты вернул мне Крылову, — по-детски наивно формулирую свое желание. — Ты отобрал мою единственную любовь. Ты не имеешь права…
Абракс мысленно рассмеялся, оборвав мою возмущенную речь, и снова возлег на мрамор. Офиане стали быстро растирать его широкую спину.
— Бред сумасшедшего. Любовь — мерзкая химическая реакция внутри слабых, глупых существ. Всего лишь гормоны и либидо — все для размножения проклятого человеческого семени.
— Не тебе судить, — наглею я. — Нельзя убивать всех, кто тебе не нравится.
— Неа, чушь… глупости, — жрец, кажется, даже зашевелил сшитыми губами. — Люди созданы нашим родом. Ахамот — будь она проклята тысячекратно! Дура сгинула в Эфире, и вы — сгинете…
— Ты ненавидишь все, что с ней связано? — я кручусь волчком, и это его злит. — Что бы сказал Первоотец? — я вспоминаю об его родителе, и сам не понимаю, откуда мне о нем известно.
— Ничтожная мразь! — Абракс не выдерживает, подрываясь с кушетки. — НЕ СМЕЙ!
На его животе, там, где у людей солнечное сплетение, открывается уродливая складка кожи, из которой выныривает большой выпученный глаз. Он источает зеленый свет, и он попадает прямо на меня. Верховный жрец мысленно визжит, а яркая зелень поглощает… и растворяет меня.
— Ты безумен — ТЫ ВЛЮБЛЕН! Твой разум поврежден, а значит, ты — открытая книга для Абракса! — радуется Суровый Бог, проникая внутрь и убивая мое сознание, а я ничего не могу сделать…
****
Каждая моя мысль превращается в отдельный атом и сгорает в зеленом пламени. Воспоминания, желания, грехи — все удаляется методично и довольно быстро. Всевидящее око сжигает саму мою сущность.
Все клапаны и замки, на которые заперты мои наихудшие чувства, исчезают, расплавленные в изумрудной лаве. Я снова испытываю тревогу, как и после пробуждения по утрам, только в миллион раз сильнее. Я слаб и открыт любому злу — когда мир узнает о моих проступках, я просто выброшусь из самой высокой башни в этой галактике.
Абракс стирает мои воспоминания о детстве, и я напрягаюсь. Я уже ничего не помню — ни плохого, ни хорошего, но что-то еще есть. Он сжигает воспоминания, среди которых и память о Кареглазке — и мои блоки, сдерживающие ярость, рушатся.
Я упираюсь, и зеленый луч подергивается, пытаясь проникнуть внутрь, туда, где еще наносекунду назад он властвовал безраздельно. Я ищу искры шампанского в глубоких глазах Кареглазки и обнаруживаю, что они исчезли. Я разгневанно распираю свой энергетический сгусток, но Око сдерживает меня. Мои атомы задвигались — я физически заставляю их это делать, я чувствую каждую частичку, и толкаю ее в броуновский хаос. Они ускоряются… кажется, я знаю, что такое Гносис.
Суровый Бог напрягается, используя всю силу ментального удара, он снова прорывается внутрь, и сжигает еще миллион секунд памяти о Кареглазке. От мощи вторжения мои атомы содрогаются, и бросаются в противоположные стороны.
Но теперь я обнаруживаю что-то новое, пятый элемент. Эфир? Я использую его как топливо, как рычаг для манипуляций, и расширяюсь столь быстро, так мощно, что уже не способен остановиться. Это как реакция в ядерном реакторе, только тысячекрат сильнее. Мое сознание вырывается за пределы энергетического шара. Вернее, шара как такового уже не существует. Это огонь, это звезда, это Сверхновая. Я расширяюсь, и мои разъяренные атомы вспыхивают, сжигая все, чего достигают.
Я настолько силен, что изменяю мир на квантовом уровне. Я испепеляю Висячие Сады. Абракс куда-то исчез, но я распыляю на молекулы его офиан, всех, кого настигаю. Я так могуч, что провоцирую извержения вулканов по всему Апейрону, заливая долины раскаленной лавой, и разрывая равнины треснувшими литосферными плитами. Навстречу движется рой энергетических боеголовок, но я пожираю их и обращаю вспять — на Кристальный Пик и Армоген.
Я заживо сжигаю Спящих в цистерне Плеромы — и они испаряются вместе с раскаленной чернильной антиматерией. Заваливаю Хрустальный зал и все подземелья. Я буря, выкашивающая поля Этернум. Я Бич Божий, стирающий величайшую расу Ойкумены.
Я больше не встречаю сопротивления и вырываюсь в космическое пространство. Черная дыра на небосводе, путепровод времени и пространства, не желает подчиняться — и я превращаю ее в окаменевшую луну. Это просто — если знаешь, что делать.
Я создаю собственную кротовую нору и возвращаюсь назад. Я не двигаюсь в пространстве. Я не перемещаюсь во времени — я и есть время, я Кронос, и я — Хаос. Ведь это я управляю Эфиром. Я просто беру и отматываю время назад, как клубок с нитями. Не перехожу с одного берега на другой, а плыву против течения, чтоб в нужном месте остановить волны, и направить их назад.
Знаете, если вам кажется… если вы живете с мыслью, что у вас есть особое предназначение — вполне возможно, что вы правы…
****
Мои глаза открылись, и я понял, что нахожусь на больничной койке. В Илионе. Все болит — голова, спина, нога… но я все равно выхожу в коридор прогуляться.
Меня гложет что-то смутное, и я сразу иду вниз. Звуки музыки все громче, а боль — все тише. Я прохожу знакомые распахнутые двери и оказываюсь в подземной лаборатории.
Она танцует так, как тогда. И даже лучше. Ее тело двигается божественно — как только может двигаться самая желанная богиня языческих пантеонов. Как это было давно… хотя и произошло совсем на днях. Или это галлюцинация? Все почти также — но есть и отличия.
Рядом с ней Цербер, он виляет хвостом-обрубком и смотрит на нее таким же восхищенным взглядом, ухмыляясь своим страшным оскалом.
