— УКУСА?! — вопросила Кареглазка, хотя по ее лицу казалось, что она нескоро сможет что-то сказать. — Ты хочешь сказать, что Чапа укусил Лилит, и ты ничего об этом не сказал?

— Ну да, — ответил я, — а что такое? Откуда я знаю, что это важно? Я вообще-то переживал, чтоб Цербер не превратился в трескодога. Ты вдруг чего говори, что важно, я ведь мысли читать не умею… Кстати, откуда ты знаешь, что Охотник пришел за монстроматкой?

Тут девушка замолчала, и хотя я настаивал на ответе, я так его и не услышал.

Мы добрались в вестибюль — выше была уже медчасть. Дверь, ведущая наружу, торохтела так же, как и внизу — откуда мы сбежали. Надо было решать, как поступить.

— Теоретически мы можем спуститься с крыши по лестнице с пожарной машины. Но это будет нелегко — я ранен, ты с ребенком, — озвучил я свои мыслительные построения.

— Нет. Мы выкатим каталку на улицу через черный ход. Очень быстро. Вернемся сюда и подождем, пока твари не среагируют — и уберутся на другую сторону здания. Тогда мы побежим к штабу, возможно, поедем на машине, о которой ты сказал, — торопливо объяснила собственный замысел Лена.

Моя ж ты прелесть! Вот только реализовать задуманное мы не успели. Мимо, шумно хекая, проскочил Ливанов и скрылся в направлении приемного отделения, где и находился запасной выход. «Стой!» — заорал я, да было поздно, мы услышали, как хлопнула дверь за начмедом.

— Туда теперь нельзя. Он привлечет морфов, — печально констатировала Кареглазка.

Мы растерянно поглядывали друг на друга, когда сзади послышался стрекот, настолько настойчивый, словно нас приглашали к столу с кавказским гостеприимством, не принимающим отказа. Вот только мы сами должны были сыграть роли люля-кебабов. Я осторожно потянул Кракобой за рукоять, а Лена сказала: «Виктор». То есть этого недорослого упыря-подростка, стоящего на выходе с лестничной клетки, она знала. Еще и имя ему дала — вся в меня.

Бергман завопила и бросилась к внешней двери. Дебилка. Еще хуже было то, что она реально отворила дверь. Я знал, что после этого она умрет, но такого бесславного конца не ожидал. Зоя засмеялась, как сумасшедшая, а потом ойкнула, и все. Неловко цепляясь за голубую панель, она шмякнулась на пол, под конец, кажется, выпустив газы.

В двери возвышался Охотник. Это было совершенно не то чудовище, которое я встречал раньше, и в то же время, однозначно то — больше таких татуировок не могло быть. Выглядел он очень потрепанным, черная кожа шипела, словно только что снятый со сковороды баклажан, раскрытая пасть была похожа на разорванную быком красную тряпку, а туловище было изуродовано миллионом ран и ожогов.

И черный ящер, и Виктор одновременно направились в центр фойе. Я отодвинул Кареглазку за себя и приготовился. Они побежали, я же встал в стойку — и все раны напомнили о себе адской болью. Младенец заорал на всю округу.

Твари почти достигли нас, когда Виктор прыгнул. Я не сразу понял, что произошло. Он промахнулся? И даже, когда стало понятно, что нет — его мотивы остались неизвестными.

Юнец сбил Короля с ног. А затем накинулся на него, отрывая куски плоти.

Охотник пытался сбросить противника… но не получалось, а пасть промазывала раз за разом — пока он не вогнал когти Виктору под лопатки. Кракленыш вырвался, лишившись крупного мясного ломтя, и снова замельтешил вокруг ящера, который дрался, словно он подслеповатая развалюха. Виктор пользовался этим на полную катушку — он норовил свернуть шею неоморфу, непрерывно вгрызаясь в аспидную тушу.

Охотник выглядел разъяренным, очевидно, он желал быстрее уничтожить неожиданного неприятеля и добраться к Лилит — поэтому я оттолкнул каталку в сторону. Ни к чему рядом такая бомба замедленного действия.

Мы с Кареглазкой направились к лестнице, все больше ускоряясь с увеличением дистанции, вплоть до самих ступенек — тогда мы даже побежали трусцой наверх. Последнее, что я увидел — как неоморф швыряет тело монстроматки… а дальше — бой Георгия Победоносца с Драконом, только имеющий иной финал.

Охотник оказался под юнцом, но в этот раз челюсти ящера настигли цель, и голова Виктора скрылась в пасти супермонстра.

Мы поднялись выше, и больше не видели, что происходит в вестибюле. Я только услышал, как там что-то грохнулось. Думаю, Виктор погиб — царство небесное, если таковое существует для краклов.

К сожалению, мы выиграли не слишком много времени.

****

Ливанов просеменил задним двором и с облегчением констатировал исчезновение морфов перед фасадом. Повсюду стреляли, на Стене что-то взрывалось, но стрекот слышался только внутри медчасти. Помятая дверь была распахнута, все твари, вроде, находились в здании — но это было совсем рядом, а потому промедление было смерти подобно. Единственный вариант спасения — попасть в Куб, а среди всего этого хаоса туда еще надо добраться, что для габаритного начмеда было трудностью. К счастью, под лазаретом стояла пожарная машина.

Водительское сидение окровавлено, ну и хрен с ним. Игорь Анатольевич кряхтя влез за руль, завел двигатель и тронулся, подпрыгивая на бордюрах.

Что-то мелькнуло… тварь запрыгнула на распахнувшуюся дверцу, пиявкой вцепившись в толстую лодыжку. Зараженный, еще не прошел через метаморфозу. Начмед рассмотрел лицо — Мануйлов, вечно страдал с почками. Теперь не будет страдать.

Все попытки стряхнуть горлодера были безуспешны, пока огромный гаечный ключ не проделал дыру в его башке. Мануйлов свалился под колесо и доктор насладился, когда голова зараженного была переехана и раздавлена, как сдутый мяч.

Возле штаба Ливанов заорал во весь голос, чтоб его впустили. «НЕТ!», — ответил в окошко какой-то сержантишка, похожий на длинный бобовый стручок. Князев? «Да я с тебя шкуру спущу!» — вопил начмед, и уже собрался разнести входную дверь машиной, когда там отворилось, и его быстро втащил внутрь такой родненький Сидоров.

— Что у Вас с ногой, Игорь Анатольевич? — подозрительно прищурился лейтенант, потрушивая ржавой бородой. — Вы инфицированы?

Главврач весь покраснел и вспотел, ему было трудно дышать от такой дерзости. Еще и солдаты в холле ощетинились стволами.

— Кто, я?! — сорвался он на крик и невзначай посмотрел вниз. — Как вы смеете?

Окровавленная брючина на лодыжке напомнила ему о Мануйлове. И удивила — разве тот прокусил его штаны? Когда? Да не может быть!

— Вы мне ничего не сделаете! Пошли все нахер! — закричал Ливанов, но из горла вырвалось жалкое бульканье.

Неожиданно проворно он метнулся к ближайшему парню и прижал рот к пульсирующей яремной вене. Раздался выстрел, но доктор уже двигался к новой цели, к напуганной женщине под стендами в коридоре.

Сидоров конвульсивно вжал спусковой крючок, нашпиговывая холл пулями, ребята рядом подключились к истерической пальбе, но пока они остановили начмеда, тот успел перекусать часть из них.

— Стойте на месте! — заорал Степан на испуганных солдат. — НЕ ДВИГАТЬСЯ!

Он многозначительно кивнул Тимуру Татарину, и они разом накрыли огнем искусанных сослуживцев.

На пороге вестибюля ухмылялся сержант Князев — он подмигнул лейтенанту, а затем стал палить в него, и во всех незараженных. Князев тоже оказался инфицированным — и рядом с ним нарисовался еще один такой же «террорист».

Татарин упал с простреленным животом. Сидоров укрылся за диваном, а затем уложил сержанта… но пропустил угрозу с тыла — и женщина с коридора вгрызлась в плечо.

В хаосе взаимного расстрела и массового инфицирования Степан вытащил пистолет.

— Если офицер хорош — он не доживет до старости, — вспомнил он одну из любимых шуток Босса.

Сидоров засмеялся и продолжал смеяться, пока хохот не заполнил весь первый этаж, превращаясь в жуткое хрипение. А затем он прекратил это пулей в висок.

****

Я знал, что Охотник преследует нас. Это было слышно по стрекоту, пробиравшему до гусиной кожи, по скрежету когтей о кафель, по грузным шагам… Не существовало ничего, способного остановить супермонстра. Никого. Кроме меня. И у меня был план — ну, так… даже не план…