— 14 апреля, — отрезал я, собираясь покинуть атриум — от нервов меня начало пучить, поэтому нужно было уединиться. Как говорила бабуля, пережившая немецкую оккупацию: «Никогда не терпи. Немцы были умными людьми — и не терпели».

— Когда-когда?! — не унималась ученая.

— Да что же ты заладила? — разозлился я, уже исчезая в дверном проеме. — 14 апреля! За ночь до того, как вы меня забрали на вертолете.

Установившаяся тишина будто ударила обухом по голове. Словно ветер прекратил шелестеть листьями. Собаки прекратили игриво рычать. Даже наши сердца прекратили пульсировать, а кровь застыла в жилах.

— День смерти Артура, — прошептала Лена, хотя даже это было для меня слишком громко. — Тогда его самолет сбили над Межником, а сам он погиб.

Склонившись, она протянула руку и позвала:

— Чапа, Чапа… Чапуля.

Два антенноподобных уха затрепетали и вскочили, а сам Цербер неуверенно оглянулся… и подбежал к ней, размахивая хвостом, как булавой.

— «Я, конечно, не сразу понял, что Чапа — это и есть наше спасение. Он — Ковчег для человечества», — процитировала сектантка дневник Мчатряна.

— Цербер — это Чарли, подопытный стагхаунд Биогена. И Цербер — это Ковчег, — сказала Кареглазка. — И все это время он был рядом.

****

Крез попятился к ржавым стеллажам у стены, пока нечистые прибывали в ангар. Они пока не нападали, но их ноздри уже раздувались в предвкушении поживы. Старые психические методики позволили приору остаться хладнокровным, хотя ожидание неминуемой смерти и страданий все же рушило зыбкое равновесие. Нужно что-то сделать… всегда есть вариант развития событий, который будет оптимальным.

Смартфон — мог ли он его использовать? Слабый свет, пробивающийся сквозь затемненные окна, не наносил упырям вреда, однако снижал резкость зрения. А если ослепить их фонариком? Если включить громко музыку? Сомнительные способы избежать гибели…

Внезапно словно гром прогремел. Уши заложило и, кажется, здание зашаталось. А затем пол обвалился, там, где был канализационный коллектор, заблокировав морфам обратный ход в катакомбы. Похоже, что неподалеку произошел взрыв. Последний нелюдь не успел покинуть колодец, его привалило, и он разрывал воздух жуткими воплями.

А вот и выход! Буревестник обнаружил лучик света из разбитого окошка чуть сверху, прямо над ним. Он поспешил вскарабкаться наверх по стеллажу, когда одна из тварей крепко схватила его за лодыжку и отшвырнула, словно человек был тряпичной игрушкой. Грохнувшись посредине ангара, приор оказался окружен. Он пытался ползти, когда его схватили с разных сторон. Его тело натянулось, как тетива… а затем боль стала невыносимой — и он кричал… и кричал, пока монстры раздирали его на куски.

****

Взрыв всколыхнул землю. Поднялась пыль, а железо на ангаре задребезжало, как новогодние колокольчики. На машине сработала сигнализация, и Сидоров бросился ее отключать. Горин с улыбкой глянул на парящий Ми-8. Солнце слепило глаза, и он прикрыл их ладонью.

— Начинай! — крикнул он пилоту, махнув рукой в подтверждение. Тот показал большой палец.

Мануйлов вернулся к ангару, как только услышал взрыв — он искал глазами деда, но не находил. Он ведь должен был уже вернуться! Там, на таймере, было пять минут — установить заряд и вылезть. Где же он?

— А где Бородин? — подскочил он к Сидорову.

— В смысле? — удивился лейтенант. — А ты что здесь делаешь?

— Мы разминулись с Петром Тимофеевичем, он ставил заряд в одном туннеле, а я в другом, — сообщил Егор заранее придуманную отмазку. — Я нигде не могу его найти.

— И ты типа успел вылезть из канализации? До взрыва? — когда Сидоров недоумевал, его лицо принимало смешной вид — он становился похож на маленького рыжего мальчугана, которому только что сказали, что торт закончился.

— Я успел, да, — быстро ответил парень и замолчал, осознав, что пять минут — это было слишком мало, чтоб успеть заложить взрывчатку и покинуть опасную зону.

Сидоров все еще глядел на солдата, как на привидение, когда его окликнул полковник.

— Степа, какого черта?! У нас кульминация третьего акта. Где пулеметчики?

Лейтенант убежал, а Мануйлов выдохнул и присел на корточки, а затем растекся по земле, как расплавленный в микроволновке сыр — ноги не хотели его держать. Он все понял.

Неподалеку стоял Горин, который улыбался солнцу, небу и вертолету, зависшему над ангаром. Как в замедленной съемке парень увидел отделяющиеся ракеты — вспыхнув на хвостах, они устремились вниз, уничтожая бетон, металл и стекло. В здании возникла грандиозная пробоина, в которую хлынул солнечный свет.

Вопли разнеслись над Долиной, уже через минуту дополнившись грохотом стрельбы — на Ми-8 к делу приступил пулеметчик. Полковник смеялся и не мог остановиться. Мануйлов глядел на него с ненавистью — как он посмел распоряжаться человеческими жизнями? Как он мог отправить на смерть Тимофеича?! Рука потянулась за пистолетом, но рядом оказался Сидоров.

— Убери-убери… — указал лейтенант на оружие. — Без тебя разберутся. Там, в принципе, уже и стрелять нечего, всех угандошили.

Вертолет сделал еще один залп, подорвав стену, и солдаты устремились туда. В разрушенном сооружении, среди раскуроченных бетонных плит, арматуры и асфальта, валялись морфы. Они еще дымились, обгоревшие под солнечным светом и пронизанные пулями. Посреди тлеющих завалов лежала голова Креза — ободранная и без туловища.

****

Мы рассчитывали уже завтра полететь на Новую Землю, запасшись топливом, и делая кратковременные посадки по пути следования.

— Поглядишь на мегаполис, — подколола меня Лена — она была в хорошем настроении.

— Как они там помещаются? — удивилась Афродита.

— Дома построили, теплотрассу и воду провели. Было нелегко, и все же смогли принять больше людей. Это же сейчас, фактически, столица, — ответила ученая.

Что-то она слишком любезничает с вертихвосткой. Она, конечно, стала добрее и со мной — но я-то заслуживаю этого. А сектантка была опасна, и мотивы ее были неизвестны. «Завтра полетим, завтра полетим» — слышал я постоянно от Лены, а сам думал — сначала надо ночь пережить.

Кареглазка вкратце объяснила, почему Цербер, он же Чапа — был Ковчегом. Оказывается, уродец был одной из подопытных инфицированных собак — вот только в его организме находился древний протовирус из Антарктиды, а не модифицированный INVITIS. И теперь в крови животного были антитела и, соответственно, иммунитет. Получается, что по аналогии с черной оспой, которую удалось победить в 18 столетии таким же способом — прививая людям более безобидную коровью оспу — то из крови Цербера-Чарли можно создать вакцину. Оставалось непонятным, сработает ли такой алгоритм для викрамии, и как именно.

Люди могли получить иммунитет либо же… вариантов было много. Я, кстати, сомневался, что вакцина спасет человечество — вот, если бы она появилась 5 лет назад… а сейчас наибольшую опасность представляло даже не заражение, а нападения краклов — а их, по моим представлениям, бродило по миру несколько миллиардов. Но Лена была рада, она была уверена в благоприятном исходе — тем более, что покойный деверь считал так же.

Они с сектанткой болтали, а я ушел прогуляться. Мы остановились заночевать в Замке Спящей красавицы — в декоративном сооружении, которое было частью парка развлечений у реки. Много камня, крепкие дубовые ворота, узкие окна-бойницы, а внутри — целые королевские апартаменты, очевидно, сдаваемые на ночь местным престарелым олигархам и их костлявым любовницам ссыкухам.

Исследовав окрестности, я притащил девчатам разные шмотки из ближайшего одежного магазина, колготки, белье и косметику. А после того, как я вскипятил на дровах несколько ведер речной воды, мы приняли импровизированный душ, и свежее белье оказалось очень кстати.

Кареглазка с возбужденными глазами схватила косметику, а за ней — и Милана. Афродита выглядела равнодушной — но я заметил блеск и в ее глазах.

— Что происходит? Зачем ты это принес? — подозрительно спросила Лена.