Заставила себя чуть расслабиться и уверенно сказала:

— Даже если только один из вас будет недоволен моим присутствием, я уйду. Никакого голосования большинства.

— Тогда в Гимарайнш мы точно не попадем, — растерянно пробормотал Роша.

— Поверь мне, для меня это даже большее расстройство.

Все это время Даниель и Мигель хранили молчание. Но капитан высказался первым:

— Я согласен на риск. Игра нужна мне… я хочу победить. И хочу помочь Эве.

— Такие же причины, — пожал плечами вновь почти равнодушный и вальяжный Мигель. — Так что я не возражаю против твоего присутствия.

Роша молчал. Но потом вдруг решительно кивнул:

— Возможно есть шанс… что если мы будем хоть что-то делать, то найдем тех, кто навредил Милагреш. Поэтому я готов.

Кажется, не только я была удивлена.

Даже не предполагала, что противная брюнетка, изо всех сил вешавшаяся на его друга, могла зацепить обычно легкомысленного рыжего.

Мы все повернулись к Жоакину.

Тот скривился:

— Мои родители работали на износ, чтобы обеспечить мне достойное моих осколков обучение. Я просто обязан вытянуть мою семью. Игра стала бы важным этапом для карьеры. А участие в интригах может сломать мне жизнь.

Я вздохнула:

— Пойму, если ты не…

— Мы едем. Ты едешь, — перебил меня блондин и хмуро посмотрел в глаза. — Не собираюсь рисковать понапрасну и не смей говорить мне лишнюю информацию, но я согласен, чтобы ты осталась.

— Спасибо, — сглотнула.

Мы немного постояли, а потом Вальдерей скомандовал.

— Пора в позицию.

Я тряхнула головой и встала между Даниелем и Мигелем. К кругу присоединились и оставшиеся члены пятерки.

Мы сомкнули руки и закрыли глаза.

Слияние было особым методом взаимодействия. Ни в бою, ни в экстремальных условиях оно не использовалось. Долго, трудно, слишком уж зависит от самых разных обстоятельств.

А вот в особых случаях… поощрялось. Для того чтобы почувствовать себя единым целым перед важным боем. Или если надо спасти одного из членов пятерки от полного выгорания. Иногда — чтобы объединить силы и влить их куда-то.

Чисто механически это выглядело как многогранники каждой личности, наложенные один на другой. Отпечатки осколков, выстроенные индивидуально… и встроенные друг в друга. Отсюда и шли все дальнейшие действия.

Слияние предполагало, что вместо пяти магов появится один.

В пять раз больше, сильнее, мудрее.

Мы не могли соединить тела или души, а вот магию… иногда получалось. Но это было безумно сложно. И не только потому, что приходилось как-будто согласиться, что ты — уже не ты, а нечто большее. Но и потому, что слияние требовало душевного обнажения.

Нет, мы не узнавали тайные мысли друг друга, не заполучали чужие воспоминания или знания. Открытость не предполагала, что этим можно воспользоваться. Но предполагалось, что каждый сумеет переступишь через себя и доверится другим.

Слияние не было обязательным для работы или учебы. Даже те пятерки, что проводили вместе многие годы, не всегда им пользовались. С прошлой пятеркой мы пробовали несколько раз, ради интереса, и вроде бы удавалось неплохо. Но только сейчас я осознала — я не была тогда открыта полностью.

А здесь это было необходимо.

Парни оказались сильны. Магически, физически, духовно. С ними нельзя было ограничиваться полумерами — иначе я осталась бы пустой лодчонкой посреди огромного океана смешавшихся четырех стихий.

Я чувствовала их в тот момент. Даже различала отдельные ноты — разочарования и страха Жоакина. Растерянности Роша. Требовательной уверенности Мигеля.

Вальдерей нес созидание и разрушение одновременно.

Пугающе.

Я видела перед мысленным взором, как тонкие линии будто пронзают наши эфемерные тела, перекрещиваются друг с другом, складываются в общую фигуру… И от каждого тянется энергетический след, готовый к взаимодействию.

Но… не более того.

Через какое-то время мы закончили упражнение.

— Для первого раза неплохо, — мне показалось, или в голосе Вальдерея прозвучало сомнение?

— Может еще попробуем?

— Нет смысла, мы только утомимся, — ответил он довольно резко, не глядя на меня.

Я лишь вздохнула.

Наш утренний разговор оставил осадок у обоих, и я видела, что Вальдерей отстранился, сделался холоден… Обижен? Но разве я не поступила сейчас, как он хотел?

В любом случае выяснять это в данный момент не хотелось.

Я и правда почувствовала себя смертельно уставшей.

— Пойду спать.

— Эва, я провожу тебя, — вдруг сказал Мигель. И обернулся к нахмурившемуся Даниелю, — Позволишь? — добавил так тихо, что слышали только мы трое.

Тот внимательно посмотрел на нас и медленно кивнул.

Я в полном недоумении двинулась по тропинке, и Мигель тут же пристроился рядом. Он не стал ходить вокруг Завесы.

— Вчера приезжал отец.

— Он не часто это делает, насколько я знаю… — я поощряющее кивнула.

— Приезжал из-за тебя.

— Что?

— Я не докладываю ему о том, что происходит в Академии, — даже в голосе парня было насмешливое презрение, — Но он и сам как-то узнает новости. Запоздало. В том числе и о том, что ты оказалась в нашей пятерке, и мы пробуемся на Игру.

— Он… потребовал выгнать меня? — я сбилась с шага.

— Он не имеет права требовать хоть что-то, — парень скривился. — Но… самое интересное — нет. Напротив, сказал, что за тобой следует присматривать.

Я резко остановилась и уставилась на Мигеля:

— Так вот откуда ты предположил…

— Это только подтвердило мои догадки.

— Не понимаю, — я снова двинулась к общежитию, — Мне казалось, что наши отцы не ладили. Я, конечно, всего дважды встречала старшего да Коста-Мело, но…

— Я тоже так думал. Вот только он сказал, что в Совете стало совсем паршиво с тех пор, как твоего отца отстранили. И ему это не нравится. Слишком все неоднозначно.

— Ты должен отдавать себе отчет, — я хмуро глянула на друга, — что это даже не Игра. И не обязательно подвергать себя опасности.

— Мы все так или иначе делаем это, не так ли? Независимо от того, насколько велик род, — Мигель равнодушно пожал плечами, — Просто у великих родов проблемы… масштабнее. И поверь, мне не все равно, ради чего рисковать. А ради тебя и того, чтобы исправить ситуацию, которая, теоретически, совсем не такая, как кажется, рисковать стоит.

Сглотнула. Но не стала возражать — его выбор и уверенность в правоте заслуживали уважение.

Только сказала:

— Спасибо.

Остаток пути мы проделали молча.

Мигель подвел меня к двери, коротко поклонился и ушел, а я поймала себя на том, что озираюсь. И что мне, почему-то, захотелось, чтобы Даниель как-то обозначил себя. Появился, взревновал, рыкнул. Начал выяснять отношения.

Но вокруг переливалась тишина.

Он не пришел.

За завтраком напряжение достигло своего апогея.

В столовой почти не велись разговоры, не чувствовалось привычного расслабленного веселья. Мне это показалось странным. Безусловно, вокруг Игры существовало немало расчетов, тайных ставок и интереса, но чтобы волнение нескольких пятерок вдруг передалось всем окружающим?

Впрочем, может и не странно.

Большинство студентов были хорошими магами. И чувствовали общее течение граней. Если оно было логичным и равномерным — то все было хорошо. Но ломающиеся линии последних оборотов подействовали на каждого.

Как и дополнительное задание для пятерок. Как и странное поведение Милагреш… мне кажется оно тоже не осталось незамеченным. Я не всматривалась в сидящих за столами, но почему-то мне казалось, что девушки там нет. В данный момент я не была готова обеспокоиться еще и о её судьбе — свой выбор она сделала далеко не тогда, когда подверглась воздействию. Но в голове всплыли слова ректора, сказанные, как мне теперь виделось, в прошлой жизни.

Что произошедшее коснулось и сломало не только мою семью. И круги от отколовшейся скалы еще долго будут накатывать на разные берега огромными волнами.