А я ловлю себя на мысли, что… завидую немного ее наглости и свободе общения. Я никогда такой не была.

И пусть.

Потому что я много лучше.

Выдохнула, почувствовав себя свободнее и осмотрелась. Я уже посещала эту ресторацию — самую приличную из ближайших к Академии. Но сегодня здесь все выглядело по другому, принаряженное к празднованию Дня Нового года в следующей декаде. Стены были украшены разноцветными ленточками — мы тоже, выходя, прикрепим свои — на потолочные балки подвесили несколько клеток с заливающимися трелями птицами, а обычные свечи сменили на ярко-красные и пронзительно-зеленые — как многочисленные ветки в огромных напольных вазонах, которые не без помощи магии уже выпустили свои листья.

Я заказала себе одно горячее блюдо, планируя не сильно потратиться — тушеные грибы с комками сладковатого теста — и спряталась за бокалом с вином, надеясь скрыть смущение от того, насколько… вольными стали разговоры между Роша и Милагреш. Последняя все пыталась втянуть в них и Вальдерея, но тот, что странно, не реагировал.

На её месте я бы возмутилась… Ведь он… спал с ней и привел сюда, почему же вместо того, чтобы уделить внимание… своей спутнице, буровит меня тяжелым взглядом из-под полуопущенных век? Да у меня так кусок в горло не полезет…

Слава всем богам, Мигель начал рассказывать об одной истории, что приключилась с весьма известными вельможами при короле и рассказывал это настолько смешно и интересно, что я не просто отвлеклась, а едва сдерживалась, чтобы не хохотать, не прекращая.

Ужин так и продолжился.

Мы болтали с Мигелем, Роша из кожи вон лез, чтобы переключить на себя внимание напивающейся брюнетки, Жоакин задумчиво жевал мясо и поглядывал на нас всех с легкой улыбкой на лице, будто он был наставником, что вывел шумных детей в свет.

А Вальдерей мрачнел с каждой минутой и почти не разговаривал, только время от времени вскидывал на меня ледяные глаза. Мне даже видеть этого не нужно было… просто каждый раз, когда он это делал, возникало ощущение, что меня окатывает жаром и холодом одновременно.

Возможно, если бы не присосавшаяся к нам черная пиявка, было бы легче и интересней. Наверняка, нам было что обсудить — у пятерок находилось не мало тем для разговоров, от магических формул до личных предпочтений в бою. Но Милагреш была еще и конкуренткой, поэтому о делах мы не заговаривали.

К моему блюду подали еще и нарезку из почти прозрачных ломтиков буженины с восхитительным соусом и сочные сладкие ягоды онцу, которые в это время года стоили баснословных денег. Я недоуменно нахмурилась и решила позвать подавальщицу, которая наверняка перепутала заказ, но мою руку накрыла мужская ладонь:

— Ни один нормальный мужчина не позволит платить девушке за себя, даже если они… просто друзья. Особенно если они друзья, — шепнул мне Мигель на ухо.

На глаза чуть не навернулись слезы от того, что он настолько хорошо все понимает… и чувствует.

Удивительно, но я никогда бы не могла даже предположить, что тот, о ком даже Питер-Дамиен говорил как о «парне к которому тебе не стоит приближаться, если не хочешь остаться без юбки… ой, да ладно, ма-ам, Эви уже выросла» и который игнорировал всяческие правила — не только приличий, но и любые другие — может быть настолько чувствителен к бедам и сложностям других людей. И помогал он мне настолько ненавязчиво и необидно, что вовсе не хотелось возражать.

Или он таким образом хочет меня… совратить?

Что-то наглое и острое внутри меня заявило, что Мигель, во всяком случае, не разменивается на пути совращения на всяких… Милагреш.

Я повернулась к парню и улыбнулась с благодарностью, решив отложить свои далекоидущие выводы на потом.

И снова жар-холод слева, и чувство, что в мою щеку вонзилось несколько иголок…. Я даже переключилась на магическое зрение, но никакого воздействия не обнаружила.

Просто Вальдерей…

Ужин и вино оказались великолепными. И компания… тоже, постепенно, стала ощущаться вполне нормальной. А шум в ресторации усиливался. Заиграла легкая музыка, кто-то даже пошел в пляс в переполненном зале, к нашему же столу начали подсаживаться знакомые студенты, живо обсуждая самые разные новости и проговаривая заплетающимися языками все более забавные тосты.

Я окончательно расслабилась.

И даже нашла в себе ресурс вежливо улыбнуться настырной брюнетке, с которой мы встретились в туалетной комнате.

Но моя улыбка опала так же быстро, как и появилась, когда та заявила мне:

— Ты мешаешь.

Я нахмурилась, но ничего не сказала. Если ей надо — продолжит.

Щеки Милагреш горели, глаза сверкали пьяным блеском, и я бы может даже снова отметила, что она выглядит довольно привлекательно… такая, если бы не алкогольные пары и голос, сделавшийся визгливым.

— Вальдерей — мой, — продолжила она, — И если бы ему не приходилось возиться с тобой…

— То? — уточнила я холодно. — Чаще приглашал бы тебя по ночам? Ты заблуждаешься, — усмехнулась. — Не я занимаю его ночи, а вереница таких же… — определенное слово почти сорвалось с моих губ, но я не была бы собой, если бы позволила произнести откровенное оскорбление, потому закончила — легкомысленных девиц.

— Ты просто бесишься, что он не обращает на тебя внимания, — выплюнула девица очередную порцию яда. И, как ни странно, сумела меня задеть… Но я не показала этого.

— Ты уж определись, он не отходит от меня или не замечает?

— Я тебя предупредила! Иначе уже существующие слухи про тебя покажутся ерундой!

Так-так-так… А вот это интересно. Неужели эта дрянь и является их источником?

Но додумать мысль мне не дали — лицо брюнетки некрасиво перекосило, и эта идиотка бросилась ко мне, явно намереваясь вцепиться мне в волосы.

Если Милагреш предполагала, что мои показатели на полигоне — это все, на что я способна, то её ждал сюрприз. В закоулках дворца творилось и не такое. И приемы самозащиты от мерзких истерик мне преподали не единожды.

Я увернулась, перехватила её руку, заломила за спину и придавила старшекурсницу к массивному умывальнику, да так, что она крякнула, задыхаясь. А потом быстрым движением превратила свой браслет в грозное оружие, выщелкнув оттуда тонкий ножик. И фактически обняла Милагреш, надавив этим ножиком чуть выше края ее декольте, глядя прямо в ее глаза, отражающиеся в зеркале.

Мне даже понравилась паника, которую я там прочитала.

— У тебя три варианта, — сказала низким, почти равнодушным голосом. Таким иногда разговаривал отец… перед тем как размазать кого-то морально, — Я сейчас засовываю твою голову под воду, чтобы ты протрезвела, и с твоего лица стекает вся так краска, которая на него намазана. Думаю, её там ой как много… Или «нечаяно» провожу острием по шнуровке твоего платья. И твоя демонстрация груди станет настолько… демонстративной, что вряд ли ты дойдешь до общего зала. А еще… ты можешь вернуться за стол и досидеть до конца ужина вежливо и тихо. Не пытаясь больше оскорбить своими выходками мое… чувство прекрасного.

Милагреш сжала зубы и мотнула головой, показывая, что поняла меня.

Я тут же шагнула назад, морщась от всего этого беспределья…

Никогда не понимала девиц, устраивавших разборки за парней.

Старшекурсница же, настороженно поглядывая на меня, поправила одежду и прическу и шагнула к двери.

— И еще…Узнаю, что это ты распускаешь слухи — придется плохо, — заставила ее остановиться.

— И что ты сможешь сделать? — высокомерно задрала нос почти протрезвевшая брюнетка.

— Отправлюсь к магистру Ковильяну и заявлю, что ваша пятерка специально делает это, пытаясь нас дискредитировать, — пожала я плечами, внимательно глядя на нее. — Потребую внутреннего расследования… Интересно, магистр сможет что-нибудь обнаружить? Даже если… что-нибудь другое?

В глазах девицы мелькнул… страх.

А потом она просто сбежала.

Я же тщательно вымыла руки, размышляя об этом происшествии… Неужели и правда истории, которые рассказывают про меня и капитана пятерки, не имеют отношения ни к Вальдерею, ни к ревности обиженных девиц?