Обратите внимание, что все эти исторические факты (или «факты») являются частью современной жизни, частью традиции, которой мы, восточные славяне, лишены. Несмотря на память о князе Владимире Красном Солнышке, несмотря на новострой Золотых Ворот и мощи св. Ильи Муромца в Киево-Печерской Лавре.
История некоего племенного вождя, который славно отражал нападения саксов стала основой первого фэнтезийного мира в современном понимании термина. Причин этого по крайней мере две. Во-первых, мир короля Артура схож с нашим, но не совпадает с ним; в нем светит то же солнце, но он более правилен. Чем именно? Королевство Логрия чудесно, оно вмещает в себя то, чего мы ныне лишены – драконов и великанов, добрые чары и темное колдовство, а главное, тот этический идеал, который одухотворяет всё. И в этом – вторая причина.
История развития артуровского мифа – со всеми отступлениями, искажениями, пародиями и декадентскими игрищами – представляет собой постепенное очищениеидеи Логрии от грубой исторической шелухи. И даже когда авторы пытаются убедить нас в том, что «так оно и было на самом деле» (Мэри Стюарт, Мэрион Циммер Брэдли и самый странный из «артурианцев» – Николай Толстой), перед нами всё равно миф об Артуре. Миф, без которого не было бы нашего реального мира.
Приключения короля Артура в стране большевиков – особая и грустная история. Знаменитый роман Марка Твена «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» был куда лучше известен нашим соотечественникам, чем оригинальные тексты. Не случайно такие представители позднесоветского поколения, как писатель Кирилл Еськов и критик Вл. Гаков независимо друг от друга сказали одно и то же: после «Янки» они уже не могли всерьез воспринимать эпопею сэра Томаса Мэлори «Смерть Артура».
А это, если вдуматься, довольно страшно.
По счастью, вот уже тридцать лет как на русском языке издаются важнейшие первоисточники и разного рода справочные материалы. Для начинающих изыскателей искренне рекомендую издания, тщательно подготовленные А. Д. Михайловым, лучшим нашим специалистом по рыцарским романам: сборник «Средневековый роман и повесть» (1974) и ряд книг в серии «Литературные памятники» – «Смерть Артура» Мэлори (1974), «Легенду о Тристане и Изольде» (1976), романы Кретьена де Труа (1980), «Историю бриттов» Гальфрида Монмутского (1984). Наконец, в последнее десятилетие увидели свет сокращенный перевод собрания валлийских преданий «Мабиногион» (1995) и знаменитая поэма «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь» (2003). Те, у кого нет времени или охоты штудировать средневековые тексты, могут обратиться к живо, чересчур живо написанному очерку Анджея Сапковского «Мир короля Артура» (рус. пер. 1999) или монументальному, но легко написанному труду Анны Комаринец «Энциклопедия короля Артура и рыцарей Круглого Стола» (2001).
В рамках журнальной статьи пересказать биографию короля Артура – реконструируемую или легендарную – дело немыслимое. Даже перечислить все отражения мифа невозможно. Как сплавлялись исторические факты с кельтской мифологией – также тема особая. Сейчас для нас важно другое: может ли хоть что-нибудь из всего корпуса артуровских заинтересовать читателя XXI века? И если да, то почему?
Романы и хроники эти по-настоящему интересны даже (и в особенности!) для современного пресыщенного читателя. Иной ритм, иной взгляд на мир, к которому нужно привыкнуть… и неожиданные просверки чего-то невероятно современного и безукоризненно точного. Надежда, отчаяние, взгляд, клятва…
«Король Былого и Король Грядущего» – гласила, по преданию, надпись на могиле Артура. Но в самом ли деле мертв тот, кто в ней покоится? Не есть ли современность артурианы всего лишь знаком ее прикосновенности к вечному?
Из мрака «темных веков Британии» выплывают редкие упоминания Артура в поэмах и житиях – причем далеко не лестные! – и гудит нарочитое молчание двух крупнейших историков того времени, Гильдаса и Беды Достопочтенного. Образ вождя отчетливо двоится, и перед нами то мудрый правитель (таким его помнили уже в конце VI века), то головорез и командир головорезов. Суровый человек сурового времени, да еще и бывший на ножах (в буквальном смысле) с Церковью…
Проходит еще несколько столетий, и в «Истории бриттов» Ненния (VIII в.) мы находим весьма сжатый рассказ о «военачальнике Артуре», который «совместно с королями бриттов» победил саксов в двенадцати битвах, причем в последней «от руки Артура пало в один день девятьсот шестьдесят вражеских воинов»… Еще позже в книгу Ненния включают упоминание о Мордреде и… И всё, миф создан, – но лишь в первом приближении.
Закрепить его довелось писателю XII века Гриффиду ап Артуру, более известному как Гальфрид Монмутский или Джеффри Монмут. Его «Пророчества Мерлина» и «История бриттов» – первые сочинения на артуровскую тему, обладающие некими художественными достоинствами. В наше время достоинства эти трудно разглядеть среди пышных гекзаметров («Ярое бешенство душ британских!») или запутанных латинских периодов. Не случайно, что серьезные историки, как заметила Мэри Стюарт, «смешивают имя Гальфрида с грязью»; не случайно и то, что именно на свидетельствах «Истории бриттов» она выстроила значительную часть своей «Трилогии о Мерлине».
Впрочем, кто только не пересказывал сюжеты Гальфрида! Ведь именно в его книге впервые в привычном нам виде изложена история короля Лира и его неблагодарных дочерей…
Поэтому не будем перечислять недочеты «Истории бриттов» (нам легко судить!) – лучше скажем, чтО же создал Гальфрид. И кого он создал.
Перед нами возникает строитель Стоунхенджа – Мерлин Амброзий (Гальфрид первым соединил двух легендарных пророков в одном образе). И Утер Пендрагон, который, хотя и прозван саксами «полумертвым королем», сражается с ними, не вставая с носилок. Чудесное зачатие Артура и его коронация – никакого меча в камне, хотя Калибурн, «отличный меч, изготовленный на острове Аваллона», уже упоминается. Кравчий Кай и виночерпий Бедуер, более известные нам как сэр Кэй и сэр Бедуир. Война с правителем Рима Луцием Гиберием и его союзниками – царями парфян, мидян и египтян. Мордред, племянник (не сын!) короля, захвативший престол, и неверная Геневра, которая «вступила с ним в преступную связь»… Пророчества и вещие сны, которые нам кажутся совершенно сюрреалистическими («Во сне он узрел летящего в небе медведя, от рева которого вострепетали все берега; увидел он также дракона, подлетавшего с запада, который сверканием своих глаз освещал весь простиравшийся под ним край». Чтобы оценить жутковатую красоту этого описания, не обязательно знать, что оно предвещает поединок Артура и Мордреда).
Еще нет Круглого Стола, зато известно, что при дворе Артура царит «утонченность», причем такая, что любой знатный муж «почитал себя за ничто, если не обладал платьем, доспехами и вооружением точно такими, как у окружавших названного короля».
Еще нет утопии Логрии, но сообщается, что Артур «отличался неслыханной доблестью и такой же щедростью».
Ни слова не говорит Гальфрид о грядущем возвращении короля, – но Монмут первым записал то, что передавали из уст в уста многие века: «[При Камлане] смертельную рану получил и сам прославленный король Артур, который, будучи переправлен для лечения на остров Аваллона, оставил после себя корону Британии Константину, своему родичу… Случилось же это в 542-м году от воплощения Господа» (вот и противоречие с датировкой «Анналов Камбрии» – одно из многих противоречий в истории артурианы).
Какой представлялась Британия Гальфриду? Островом, на котором король празднует Троицу и сражается с «неким великаном предивных размеров»; где из осушенного озера «вышли внезапно два дракона, один белый, а второй – красный»; где равно удивительны (или обычны?) морской еж и зловредные демоны, коими полон простор под луной…
Пожалуй, за эти широко открытые, вечно удивленные глаза да за ученость, которая еще не догадывается о своей напыщенной наивности – Гальфриду многое прощается.
