Другие аспекты психологии
Для Ницше «суперэго» не существует, есть только повиновение внешнему, недостаток мужества пойти против социальных норм. «Приспособленный к нормальному обществу» представляется ему посредственностью, так как нормальное общество прежде всего стремится разделить разум и тело (наследие Декарта), а для Ницше тело, разум и душа являются единством, основой которого является телесное измерение. Фактически, Ницше рассматривает разум и душу как функции тела.
Ницше предупреждает об ошибке, которая возникла бы, если бы мы пытались интерпретировать как чувства и желания тела, так и телесные переживания. Это может быть только переживанием и описанием, но не интерпретацией.
Ницше также представил идею «проекции», хотя и с точки зрения недуальной позиции, признав сущностное единство мира, переживаемого человеком, и мира как внешнего агента (как упоминалось выше, когда речь шла о субъективности); вместо разделения на субъекта и объект Ницше говорит о непрерывности. Этими размышлениями он также предвосхищал развитие феноменологии.
По Ницше, следует не подавлять эмоции, но научиться их использовать. Первый шаг к этому – их узнать, открыть для себя заново свою мощь и силу, обратиться к внутреннему источнику, который обеспечивает нам возможность жить глубоко и страстно, зная, как интегрировать конфликты внутренних и внешних сил.
«Преодоление страстей? Нет, если это означает их ослабление» (Nietzsche en Manzano, 2002).
Этот процесс нелегок, потому что требует самопознания: «Мы – кого мы знаем – не узнаем самих себя по уважительной причине: мы никогда не смотрим на себя» (Nietzsche, 2003).
Благодаря самопознанию человек может соединиться с энергией жизни, которая течет внутри него. Ницше называл ее «Волей к власти». Хотя в некоторых аспектах эта концепция напоминает «импульс к самореализации» Маслоу, – она шире, поскольку остается верной импульсам и животной природе человека – в то же время являясь созиданием, преодолением и постоянным подтверждением экзистенции.
Вечное возвращение
Одна из предложенных Ницше концепций, вызвавшая больше всего разногласий, но представляющая интересные перспективы для экзистенциальной психотерапии, – это «Вечное Возвращение».
Оно может быть описано разными способами. В «Весёлой науке» говорится:
Колоссальное бремя. Что бы произошло, если бы днем и ночью тебя преследовал демон в самом уединенном одиночестве, говоря: «Эта жизнь, как ты её проживаешь сегодня, как ты ее прожил, – тебе придется проживать её снова и снова бесконечное количество раз, и в ней не будет ничего нового; наоборот, каждая боль и каждая радость, каждая мысль и каждый вздох, бесконечно великое и бесконечно малое из твоей жизни будет воспроизводиться для тебя в том же порядке и в той же последовательности; так же, как этот паук и этот лунный луч, так же, как этот момент, так же, как и я. Вечные песочные часы существования будут перевернуты снова, и снова посыплется песок и пыль»? Разве ты не бросишься на землю, скрипя зубами и проклиная демона, который так говорил с тобой? Или ты проживешь потрясающий момент, в котором можешь ответить ему: «Ты бог! Я никогда не слышал более божественного языка!» Если эта мысль укоренилась в тебе таком, какой ты есть, тебя может трансформировать, но, возможно, и уничтожить вопрос: «Ты хочешь, чтобы это повторялось снова бесчисленное количество раз?» И этот вопрос ляжет огромным весом на все твои действия, во всем и за все! Как тебе нужно будет тогда любить жизнь и любить себя, чтобы не хотеть ничего, кроме этого, высшего и вечного подтверждения (Nietzsche, 1998).
Другой способ понять вечное возвращение – это представить себе следующую сцену:
… внезапно ты проснешься, сонный, заметишь, что у подножия кровати есть духовное существо, которое любезно приветствует тебя, а затем говорит: «Всё, что ты помнишь о своей жизни, было всего лишь сном; в действительности ты еще не родился, и родишься вот-вот. Если родишься, полностью забудешь сон; это условие, и всё, что тебе снилось, произойдет точно так же, как это тебе снилось. Каждое страдание и каждая радость; каждый раз, когда тебе разбили сердце или кто-нибудь причинил ему вред; каждая боль; каждый раз, когда ты чувствовал ярость или бессилие, полный страха или стыда, в одиночестве или глубоко любимый; каждое поражение и победа, – все переживания, которые виделись тебе во сне, вот-вот произойдут…» Что бы ты ему сказал? Сможешь попросить о возможности не рождаться, чтобы избежать всего этого? Или попытаешься увидеть возможность некоторых изменений в твоей истории?
Если так, тебе необходимо срочно изменить то, что ты делаешь со своим существованием.
Если бы твой ответ был чем-то вроде: «Благослови тебя Бог за эту возможность! Конечно, я хочу родиться! Я хочу свою жизнь! И я был бы готов родиться тысячу раз до вечности, чтобы прожить её!» – тогда ты на пути к тому, чтобы быть сверхчеловеком.
Ницше говорит дионисийское торжествующее «да» всей своей жизни (что почетно, особенно если учесть его проблемы со здоровьем). «Да, и я бы сказал «да», даже если мне пришлось бы жить миллионы раз, в бесконечных возвращениях! Я люблю эту жизнь! Я люблю эту землю! Я хочу быть создателем, и я не только принимаю, но и хочу большего, – страданий, которые сопровождают сотворение!» (Nietzsche en Manzano, 2002).
Давайте отметим нашу жизнь печатью вечности! Эта мысль содержит больше, чем все религии, которые презирают жизнь как мимолетную и направляют наш взгляд на другую неопределенную жизнь.
… Распространение любви к жизни. Все, что воображает индивид, должно быть для других: Толерантность. Объединиться, чтобы бороться с теми, кто подозрительно относится к ценностям жизни, но наша вражда должна быть путем увеличения нашей радости. Смеяться, шутить, уничтожать без горечи. Эта доктрина мягка для тех, кто не верит в нее, – в ней нет ада или угроз. Тот, кто не верит, имеет эфемерную жизнь в своем сознании. Было бы ужасно верить даже в грех, потому что все, что мы делаем, даже повторяющееся до бесконечности, невинно (Nietzsche en Manzano, 2002).
Эту идею можно созерцать, заглядывая как в прошлое, так и в будущее. Принятие нашего прошлого таким, какое оно было, и даже не только готовность повторить прошлое, но пожелание этого повторения, подразумевает полное признание себя, какими мы являемся в настоящем. В конце концов, в значительной степени мы сегодняшние – продукт и результат всех тех переживаний и ситуаций, которые мы пережили. Если есть события нашего прошлого, которые мы отвергаем и/или отрицаем, мы отвергаем важные части того, кем являемся сегодня.
Заглядывая в будущее, вечное возвращение приглашает нас подумать, какие типы действий мы должны осуществлять и/или избегать, чтобы желать повторения нашей жизни снова и снова, вечно. Это призыв к ответственности за набросок, в котором мы запечатлеваем день за днем наше существование.
Вечное возвращение нелегко принять, и для этого Ницше напоминает нам обо всем, что предлагал: превращение ценностей. Вкус не к безопасности, но к неопределенности; не причина и следствие, но непрерывное создание; не стремление сохранять, но мощь и способность созидать; не действительная для всех истина, но та истина, которой я могу посвятить мою жизнь; не смиренное «все субъективно», а «и это наших рук дело»; уже не «так меня затронуло», но «так хочу этого»; больше не страх и апатия перед жизнью, но громкое «Да» экзистенции.
Процесс развития
Ницше упоминает в работе «Так говорил Заратустра» (2000) процесс развития, называемый «Тремя трансформациями», которые можно свести к следующему:
Дух превращается в верблюда, верблюд во льва, и лев в ребенка. Верблюд выдерживает тяжелые нагрузки. «Что в этом тяжелого?» – задается вопросом терпеливый дух, становясь на колени, как верблюд, стремясь нести тяжкое бремя. Призывает грузить на него самое трудное – с разочарованием, стыдом, унижением – со всем, что удовлетворит его силу. Он идет, нагруженный, в свою пустыню, в одиночестве которой дух превращается во льва, которому не терпится завоевать свободу, как если бы он был жертвой, борющейся за то, чтобы быть хозяином и властелином собственной пустыни. Он отправляется на поиски своего последнего хозяина, намереваясь встретиться с ним, и своего последнего бога, кому он хочет быть другом, чтобы сразиться с сияющим золотом драконом. Дракон называется «Ты должен!». Дух великого льва кричит «Я хочу!», но «Ты должен!» мешает ему пройти. В каждой из чешуек дракона сияет золотыми буквами – «ты должен!». Самый могущественный из всех драконов провозглашает: «Все ценности сияют во мне; все значения уже установлены раз и навсегда. Никакое «я хочу!» не должно существовать».
