В ладонях Мин появилось холодное покалывание, мышцы поясницы напряглись. В воздухе кабинета повеяло холодком угрозы. По краям освещённого пространства собирались смутные тени. В словах главы полиции Концерна возникла брошь, в которую устремились вопросы – вопросы, роившиеся в её голове все то время, пока она летела на «челноке». Доннер страстно хотела верить Диосу, и перспектива противостояния пугала её. Но возникшие вопросы пугали ещё больше.
– Зачем же они напали на Вертигуса? – спросила она. – Коренные земляне считают его своим героем.
– Должно быть, для того, чтобы сделать его мучеником, – бесстрастно ответил Уорден.
Похоже, он не чувствовал её тревоги, поскольку вряд ли догадывался, к каким выводам она пришла. Уордсн напрягался только потому, что старался громко говорить и быть услышанным.
– И продемонстрировать, что враги коренных землян – живое воплощение зла.
– И как это связано с «событиями прошлого дня»? – угрюмо спросила Мин. – Если террористический акт совершили коренные земляне, то чем для них вчерашний день отличался от позавчерашнего? Откуда появилась такая настоятельная необходимость нападать на советника?
Единственный глаз Диоса спокойно выдержал взгляд помощницы. Инфракрасное видение подсказало ему, что её нервы были на пределе.
– Это критический этап для Совета, – ответил он. – Мы подняли темы, связанные с космосом и полицией. Причём эти темы возникли внезапно. А поскольку капитан Вертигус является героем коренных землян, нападение на старого советника усилило бы значимость его убеждений. Оно сплотило бы оппозицию против Фэснера и КРК. Не забывайте, Вертигус всегда поддерживал нас и сражался с Фэснером. Он не отказывался от полиции, но отвергал политику Концерна рудных компаний. Террористы атакуют не только своих врагов. Иногда они нападают на союзников, чтобы выставить противников в неприглядном свете.
Мин хотелось пригнуть голову и опустить глаза, но она подавила в себе этот порыв. Однако желание отвести взгляд от начальника не покинуло её. Оно порождалось мыслями и страхами. Оно становилось её слабостью.
Стараясь не поддаваться чувствам, Доннер взглянула на Диоса и сделала ещё один шаг к тому, что считала сутью проблемы.
– У меня есть другая версия, – резко сказала она. – Я не верю, что коренные земляне могли подделать идентификатор для этого кадзе. Нет, у нас завёлся предатель, который занимает высокое положение и имеет доступ к настоящим чипам. Он знает и может получить любые коды, пароли и подтверждения. Изготовление фальшивого идентификатора было для него простой задачей. Но у него не было подготовленного кадзе. Он не намеревался нападать на капитана Вертигуса вплоть до сегодняшнего дня.
– Интересная идея, – заметил Уорден, однако в его голосе не чувствовалось интереса.
Он делал вид, что слушает внимательно, но его лицо ничего не выражало.
– Однако позвольте мне задать вам вопрос. Почему на капитана Вертигуса напали именно сегодня? Почему этот гипотетический предатель вдруг захотел избавиться от старого советника?
Контузия и вой в голове мешали Мин слушать. Но тот факт, что Диос не стал выяснять, кто мог быть предателем, поразил её как гром среди ясного неба.
– Потому что мы выбрали Вертигуса в качестве посредника, – сухо ответила она. – Предатель хотел убить его, чтобы капитан не вынес на рассмотрение совета ваш законопроект об отделении.
Наверное, Уорден говорил об этом законопроекте не только с ней. И, возможно, его собеседник спровоцировал утечку информации. А вдруг это сделал сам Диос?
– Может быть, он желал смерти капитана Вертигуса по той же причине, которую я уже изложил в отношении коренных землян, – согласился шеф полиции Концерна, словно соревновался с Мин в дедукции. – Хотел превратить его в мученика и тем самым обеспечить прохождение законопроекта.
Хладнокровно и как бы не желая этого, Диос дал ей ещё одну причину подозревать его в причастности ко взрыву. А ведь он мог бы и отвести от себя подозрения.
Она вдруг почувствовала к нему отвращение. Ей не нравились его тайны, спокойствие и сила. Мин ненавидела игру, в которую он играл, – игру, которая превращала высокие идеалы служения в насмешку. Она работала в полиции, потому что верила в предназначение копов. И она была его руководителем ПСН, поскольку всегда считала, что Уорден разделял её убеждения. Однако с тех пор, как Морн Хайленд вернулась на Рудную станцию в компании Энгуса Термопайла, – нет, ещё раньше, с тех пор, как Уорден согласился запретить исследования «Интертеха» в области вакцин, – он давал ей все больше причин для сомнений в его истинных целях. И она всё чаще думала о том, что Диос продал душу Холту Фэснеру. Глядя на его спокойное лицо, которое скрывало натуру интригана и хитреца, она вдруг с тоской подумала о том, как хорошо было бы просто честно служить, не кривя душой и не лицемеря. Мин ненавидела Уордена за то, что он забрал у неё все это.
И дав волю гневу – она просто уже не могла сдерживаться, – Доннер ответила:
– Я рада, что вы подсказали мне эту версию. В этой связи я вспомнила о вашей видеоконференции с Советом. Пока я беседовала с капитаном Вертигусом, меня одолевали сотни «почему». Почему вы так поступили? Почему вы сделаете это именно теперь? Вы никогда не выставляли себя перед РСЗК – и передо мной – в таком свете. Желая отыскать ответы, я решила, что вы пожертвовали честью и карьерой в попытке провести через совет законопроект об отделении полиции. Но теперь вы навели меня на другую мысль.
Она вскочила и устремила взгляд на его единственный глаз.
– Вероятно, вы настояли на моей скорейшей встрече с капитаном Вертигусом для того, чтобы одним махом избавиться от людей, которые охотно поддержали бы такой законопроект.
Сердце Мин бешено стучало, словно боялось расплаты за те слова, которые она только что высказала вслух. Руки, не привыкшие к бездействию, пылали. Взгляд разил наповал, как карающий меч правосудия.
Лицо Уордена посуровело. Наверное, он хотел поморщиться, но через секунду его черты разгладились, и только невнятное сожаление в морщинах вокруг глаз вносило диссонанс в холодную бесстрастность.
– Если бы я хотел вас убить, – сказал Диос, – если бы я был человеком, который решает проблемы, взрывая своих подчинённых и политиков, то мой способ убийства был бы более честным, чем у кадзе.
Она с трудом понимала его слова. Диос больше не желал говорить с ней громко. Однако слух мало-помалу возвращался, и Мин уже могла различать сказанное.
«Более честным, чем у кадзе».
Как только он сказал это, Мин поверила ему. Он снова стал Уорденом Диосом, которым она восхищалась, – Уорденом Диосом, которому она посвятила свою жизнь. Мин не могла ошибаться в нём столько лет. Идея о его связи с кадзе была нелепой фантазией. Он просто сбил её с толку.
На миг она так расстроилась, что не могла говорить. К счастью, этого и не требовалось. Продолжая тему, Уорден риторически спросил:
– А вы когда-нибудь задумывались о том, что именно мы – я имею в виду всех нас, полицейских, – несём ответственность за существование таких мест, как верфи «Купюры»? Что, может быть, людям жилось бы гораздо лучше, если бы мы не были такими могущественными и незаменимыми?
Мин конвульсивно сглотнула. Она знала, что Уорден не ждал от нёс ответа. Но поскольку была сердита, то ответила:
– Это абсурд. Не мы создали Термопайла. Не мы создали амнионов. Без нас остальное человечество просто не могло бы выжить.
Усмешка изогнула его губы.
– Я так не думаю. Человеческая история полна ошибок, и я полагаю, что мы могли бы назвать их вынужденными ошибками. Использование власти и силы для управления людьми вызывает решительное противостояние. Энгус и амнионы – хороший пример. Прежде чем мы поймали его, он находился между двух огней, между двух врагов – амнионами и нами. Они угрожали изменить и отобрать его человеческую сущность. Мы хотели убить его или по крайней мере посадить за решётку. Что бы вы сделали на месте этого пирата? Мы бряцали оружием, а амнионы предложили ему выгодный бизнес. И они всегда держали своё слово, так как понимали, что малейшее недоверие могло бы повлечь за собой потерю многих выгод. Так что бы вы сделали?
