– Прекрасно! – с восхищением отозвалась леди Кинтайр. – Джентльмены, неужели вы уступите танец с этой прекрасной девушкой без боя?

Тут же взметнулись вверх еще несколько номерков. Леди Перси кокетливо стрельнула глазками по сторонам и заулыбалась.

Посоревновавшись минут семь, остановились на трех тысячах фунтов. Счастливым обладателем танца с леди Перси стал брюнет из компании Гастингса. Тот же сидел молча, не участвуя в торгах, и безмятежно улыбался, глядя по сторонам. Так продали еще несколько танцев, но, хотя леди с надеждой поглядывали в его сторону, он лишь невозмутимо пил шампанское. Наконец, герцогиня воскликнула:

– А теперь представляю вам лот номер тринадцать! Загадочная, обворожительная и хрупкая – танец с ней забыть будет невозможно! Покажитесь нам, мисс!

Эванджелин встала с едва уловимой улыбкой на лице и с достоинством наклонила голову, приветствуя собравшихся в зале. Зал вновь взорвался аплодисментами, приветствуя леди.

– Таинственный лот под номером тринадцать! – герцогиня перевела взгляд на мужчин. – Итак, джентльмены, кому же достанется танец с этой прекрасной леди?

Сразу несколько рук поднялись над столиками.

– Три тысячи фунтов!

– Пять тысяч!

– Шесть!

Гастингс лениво махнул номерком и проговорил отчетливо:

– Двенадцать тысяч фунтов.

В зале на мгновение воцарилась тишина. Потом пожилой джентльмен за соседним с Эванджелин столиком неспешно поднял свой номерок.

– Тринадцать.

– Пятнадцать, – тут же парировал Гастингс с той же безмятежностью на лице. Зал охнул.

Застывшая на месте Эванджелин смотрела на него так, словно не верила своим ушам. Она нерешительно оглянулась на засиявшую леди Кинтайр. Пожилой джентльмен развел руками и опустил номерок.

– И лот номер тринадцать достается графу Хантингдону, – объявила герцогиня. – Поздравляю, граф, пусть этот танец станет незабываемым для вас!

– О, он таким и будет, – многозначительно усмехнулся Гастингс.

– Я не знала, что вы так близко знакомы, – обратилась слегка уязвленная леди Перси к Эванджелин.

– Лорд Гастингс – друг моего брата, – ответила Эванджелин, стараясь не выдать своего волнения. – Он всего лишь решил помочь благому делу.

Леди Перси недоверчиво хмыкнула.

Мысли в голове Эванджелин смешались, и она едва осознавала происходящее. Вскоре все танцы были распроданы, и гости вечера стали торговаться за картины, украшения и иные лоты, подобранные герцогиней или пожертвованные спонсорами специально для благотворительного аукциона. В разгар торга Гастингс, похлопав по плечу Джастина, встал и подошел к леди Мортимер.

– Мне скучно, – сказал он негромко, предлагая ей руку, – а вам? Может быть, прогуляемся?

Эванджелин умом понимала, что, возможно, не стоит этого делать. И куда правильнее было бы остаться здесь, не подавая вида, что ее что-то взволновало, и возможности гостям для сплетен. Она знала, каким человеком был Уолтер Гастингс, прекрасно знала, что говорят о нем. Однако отказаться было выше ее сил. Надежда на то, что он наконец заметил ее, была сильнее ее желания сохранить внешние приличия.

– Нам нужно вернуться к началу танцев, – поколебавшись, ответила она, подавая ему руку. – А то герцогиня нас потеряет.

– Конечно, – улыбнулся ей граф Хантингдон, – разве я могу упустить возможность потанцевать с вами, леди Мортимер?

Под удивленные взгляды соседок по столику Эванджелин встала и позволила увести себя к дверям, выводящим к стройным колоннадам.

Краем глаза Гастингс заметил вспышку. Он бросил в сторону быстрый взгляд и увидел фотографа, который смотрел в камеру, проверяя удачность кадра.

–Что-то не так? – смущенно спросила Эванджелин, когда Гастингс машинально замедлил шаги.

– Да так… – Гастингс прищурился и, поравнявшись с фотографом, спросил равнодушным тоном, – мне кажется, ваше лицо мне знакомо. Мы где-то встречались, мистер…

– Возможно, на одном из подобных вечеров, сэр, – ответил Эван Монро совершенно равнодушно, проигнорировав паузу, предназначенную для того, чтобы назвать свою фамилию. – Я не первый раз работаю с благотворительными фондами. Получился чудесный кадр, надеюсь, что герцогиня решит использовать его для отчета о вечере. Разумеется, если вы не будете против. А теперь прошу меня извинить, еще нужно закончить съемку гостей.

Он наклонил голову и отошел, на его лице, когда он отвернулся от пары, тут же появилось выражение досады.

Эванджелин удивленно покосилась ему вслед.

– Как… невоспитанно, – тихо прошептала она. – Разве можно так себя вести на людях.

– Бог с ним, – пожал плечами Гастингс, уводя ее из зала. – Мне теперь все неважно, когда вы рядом, Эванджелин.

На улице было свежо, чувствовалось дыхание подступающей осени, но лето еще не сдало своих крепостей. Гастингс снял пиджак и с нежностью накинул его на плечи леди Мортимер, не торопясь убрать свои длинные пальцы с ее хрупких плеч.

– Вы думали обо мне, – спросил он негромко, – надеюсь, что да. Я о вас думал.

Эванджелин смущенно и строго посмотрела на него.

– Лорд Хантингдон, вы ведете себя слишком откровенно, – выдавила она. – Мы ведь не настолько близко знакомы, чтобы вы позволяли себе такие слова.

– Простите мне мою дерзость, – Гастингс взглянул на нее серьезно. – Я действительно не хотел вас оскорблять. Просто… Между нами с Эдгаром нет никаких условностей и тайн, и я невольно переношу свое отношение к нему на вас. К тому же, если ничего не изменилось, вы были очень искренней, честной девушкой. Не то, что они все… – он легким кивком головы указал на покинутый ими особняк. – Оттого вы мне всегда нравились.

– О… – Эванджелин замерла, явно не зная, что сказать, от смущения. Она только молча направилась вперед рядом с Гастингсом, который не сводил с нее глаз.

– Каждый раз, когда я вас вижу, – продолжил Гастингс, словно не замечая ее смущения, – я поражаюсь вашей красоте, но с каждой нашей встречей вы становитесь еще красивее, Эванджелин. Просто удивительно! Расскажите мне, как вы жили все эти годы? Вы где-то учитесь, верно? Кажется, Эдгар рассказывал что-то о вашем выборе… Вы будете искусствоведом?

– Нет, – покачала головой Эванджелин, не отводя от него сияющих глаз. – Я буду архитектором, теперь я живу и учусь в Лондоне. А как вы? Вы давно у нас не появлялись.

– Вы живете с Эдгаром или одна? – на лице Гастингса промелькнул неподдельный интерес. – А я… Моя жизнь, право, довольно скучна.

– С Эдгаром, – на лице Эванджелин мелькнула тень, но она тут же взяла себя в руки. – Вы разве давно с ним не общались? Впрочем, это не удивительно, он же постоянно сейчас занят.

– Эти его гонки, – усмехнулся Гастингс. – Скоро забудет, как отдыхать, – он украдкой вздохнул, но обратился к девушке с улыбкой: – Общение с вами – просто глоток свежего воздуха, Эванджелин! Расскажите же еще что-нибудь! Хочу знать о вас все. Чем вы занимались с момента, когда мы виделись в последний раз? Что читали? Чем увлеклись?

– О, ну, я не думаю, что это так уж интересно, – смущенно сказала девушка, – но если вы настаиваете…

– Вне всяких сомнений настаиваю, Эванджелин, – ответил Гастингс.

Эванджелин тихонько вздохнула, словно сама не веря тому, что происходит. Ей казалось, что она попала в сказку. В каждом слове Гастингса она и хотела найти подвох, и боялась этого, страстно желая верить, что он действительно заинтересовался ею. Его общество смущало ее, она волновалась, краснела и запиналась. Обычно безукоризненно ведущая себя леди Мортимер терялась перед Уолтером Гастингсом.

В разговоре они провели на террасе около сорока минут. Говорила преимущественно Эванджелин, а Гастингс только загадочно улыбался и иногда вставлял реплики. Тем временем он уже откровенно начинал скучать, с надеждой посматривая через стеклянные двери в зал – не кончился ли аукцион. Но люди все так же сидели за столиками и поднимали номерки. От скуки Гастингс решил перейти в наступление. Он похлопал себя по карманам брюк, закатил глаза и вдруг шагнул к леди Мортимер, оказавшись вплотную к ней, едва не касаясь губами ее волос.