Об уважаемых людях у Амада имеется своё представление, и какие законы они могут принять, ему тоже понятно.

Он ласково касается руки Сарисса, а тот смотрит как очнувшийся: чего?

Изо дня в день Сарисс бредит наяву этим городом, взахлёб рассказывает о белых улицах, влюбляясь в них сам, и влюбляет Амада. Почему бы нет? Почему бы людям не жить в счастии и красоте?

Они в пути уже вторую неделю, и теперь Амад замечает, как изменилась местность: влажное дыхание моря долетает и досюда. Зеленеют обочины, на холмах теснятся деревья и кусты.

За одним из таких холмов дадаш Амад обязательно устроил бы засаду — дорога поворачивает, место узкое — каравану деваться некуда, самое время ударить в бок, вырвать хоть часть добычи…

Подъехал к начальнику охраны, поделился соображениями. Тот смерил взглядом подозрительный холм, кивнул и выслал пятёрку конных — проверить опасное место и, если что, вступить в упреждающий бой, отогнать возможных грабителей.

Не зря полетели к холму всадники — вскоре оттуда послышались крики, как кролики порскнули в разные стороны тёмные фигурки.

Амад смотрел на чужих дадашей. Мальчишки. Вон, бежит один, подобрал полы слишком большого халата…

Начальник благодарил. Амад не знал, что сказать, только поинтересовался, много ли убитых.

— Э, какое там! Мелкие бандиты, разбежались. Через день соберутся снова, будут ждать другой караван.

— Крысёныши, — говорит Амад, не понимая сам себя.

— Именно так, — кивает начальник охраны.

На привале Сарисс утешает его очередным рассказом:

— В Бааль-Белеке самая большая в мире библиотека! Сотни книг и свитков — все знания мира! Если прочесть их, то на все вопросы получишь ответы. Даже про драконов можно узнать! И про великанов. Там есть книги по медицине, истории и даже по кор… по кораблестроению!

— Что это такое?

— Это как строить корабли. Такие круглые дома с парусами. В полотнище дует ветер и носит их по морю.

Амад не утерпел — заржал так, что его верблюд вздрогнул и перестал жевать колючку.

— Ох, ну ты и фантазёр! Про книги ещё туда-сюда, может, и бывает столько книг. Хотя вот кто бы их писал — грамотных-то раз-два и обчёлся. Но чтобы дома по воде бегали! Они же саманные — развалятся, размокнут!

Сарисс переждал взрыв веселья и на песочке нарисовал такой корабль и объяснил, как он работает.

— Он деревянный, лёгкий и летит по-над водой как птица, едва касаясь волн. Так приходят в Бааль-Белек корабли из далёких стран, со всего побережья. Они собираются в заливе. Я видел картинки. И… мне снилось.

Снам Амад верит и примолкает. Задумывается. Строить летучие корабли ему кажется очень заманчивым.

— Должно быть, денежное дело.

— Корабли строить? Да, конечно. На море корабль — это как нар в пустыне — без него никак.

— Как приедем — пойду читать в библиотеку. Ты меня грамоте научишь?

— Конечно. Есть ещё юни… юнивиститет. Там мудрецы и великие мастера учат всему. Вот там можно быстро научиться корабли строить.

— Тогда, значит, пойду в этот юни.

— Он тоже очень красивый. Как и все общественные здания, он виден издалека, потому что венчает его высокий каменный купол. Это как яйцо, только огромное. — Сарисс воздевает руки к небу, тянется, но ясно, что не дотягивается — такой большой купол.

Амад недоверчиво хмыкает:

— Разве можно построить такое из камня?

— Сам увидишь.

И он увидел.

День стоял пасмурный. С утра зарядил было дождик. Вот когда Амад поблагодарил предусмотрительную Минуш — нашлась в багаже кожаная безрукавка. Дождь прекратился, но ветер всё гнал и гнал холодную морось. Сарисс, завёрнутый в свой шерстяной безан, сидел нахохлившись, молчал, клевал носом в такт шагам нара.

Когда они взобрались на холм, вдруг сильно пахнуло ветром, разлетелись одежды, по коже пробежала дрожь, в самые ноздри, в рот вбился странный запах — свежий, дальний, необъятный, волнующий до самого нутра.

И вдруг Амад понял, что эта стальная полоска на горизонте, это блестящее — и есть море!

А белое, на самом берегу, в зелени садов — это он, Бааль-Белек, Белый Город. И круглые, похожие на яйца дракона — купола.

Сарисс притих. И по мере приближения к городу становился всё более похож на себя.

На заставе, пока ждали, полез в хурджин, вытащил верёвочные сандалии.

— Зачем это? — спросил Амад

— В городах бывает грязно. Надену.

Амад хотел напомнить о белых улицах, но промолчал. Бедный Сарисс!..

Но всё-таки похвастался, не удержался:

— В Таре очень чисто. Особенно в месяц ливней.

— Тар — маленький городок.

— А в столице грязно?

Сарисс посмотрел на него совсем несчастными глазами и кивнул.

— Ничего! Скоро пойдут дожди, и всё смоют. Ни грязинки не останется. А с камней-то ещё проще! И будет чисто. А вот у рани была такая беседка…

Амад не успел рассказать, какая замечательная беседка была на бережку ручья, придуманная многоумными мудрецами — а кем же ещё? — как подошла их очередь. За них, как и за прочих людей Минуш-апы, заплатил караванщик, и друзьям, у которых было только золото и ни полушки меди, не пришлось раскошеливаться. Уф! Шумной, но оробевшей толпой провинциалы ввалились в ворота.

Впрочем, там и без них хватало люда. Бойкие горожане на бегу протискивались между медлительными верблюдами, те толкали ишаков, ишаки истошно вопили от такого поругания, пытались протиснуться обратно на волю, седоки лупили всех подряд — людей и животных, караванщики призывали всех богов для наведения порядка, но те отмалчивались.

Припасов у путешественников было достаточно — не поскупилась вдова. Денег больше положенного Амад и не думал брать (ещё решит, что он продаёт ласки за деньги, как блудница), а помощь в дороге — это совсем другое дело.

Хурджины со съестным, конечно, уже опустели, но и кроме них оставались у друзей разные полезные вещи. У Амада — кожаная безрукавка, судя по взглядам, красивая, хоть и без всякой вышивки, да ещё кожаные шапки от дождя, верёвочных сандалий было две пары, на каждого, а синие сафьяновые сапоги только одни — Амаду.

Носить их Амад не собирался. Такую мякотку да на ноги — о камни бить, навоз месить? Да ни за что! Только прохаживаться по юнивиси… по местной медресе, где учат корабли строить. Или по дворцу, когда он станет эмиром и у него будет свой дворец. Вот так-то. И не раньше!

А пока Амад запрятал сокровище на дно хурджина. Были там ещё разные мелочи: огниво, шарфы — тонкие, новые, рубахи — длинные, белые. И ножны обнаружил Амад на одном из привалов, разбирая вещи. Ох и вдова, ох и Минуш-апа! — улыбнулся Амад. Ножны были резные, под стать рукояти. Он помнил их — у того же Мархаба-усто, но там он даже не приценивался, какое, денег в обрез! А тут вот… Он провёл пальцем по резьбе, изображающей сплетение трав и ветвей. Нару на рукояти такое изобилие наверняка нравилось.

Не то чтобы грусть сжала ему сердце, нет, но…

* * *

А вот белого верблюда решено было продать сразу же.

Пусть сию минуту деньги не нужны — за общий постой в караван-сарае платил старший из людей Минуш. Сказал, что вдова распорядилась заплатить и за них. Пока яранцы в городе — будет им помощь и защита. Несколько дней. Долго оставаться в Бааль-Белеке — дорого.

Так что надо поторапливаться.

Пока добрались до караван-сарая, пока устраивались в общей спальной зале, пока перекусили — уже и ночь на дворе. Смотреть на красоты белого города было решено с утра.

Не спалось.

Пока шли по городу, много уже увидели и увиденное будоражило воображение.

— Здорово тут! И чисто. Видел? Помоев на улицу не льют. Куда девают?

— Дома очень близко друг к другу. Улочки узкие, еле пройдёшь. Нехорошо.

— А мне нравится! Дома высокие! В три этажа! И ещё выше есть, мне сказали. Вот это город! Куда там Тару! Дворец Сурхана-Саяды перед ним, как курятник. А здесь все дома каменные.