Миры бывают всякие.

Предположим, существует мир, в котором изменён лишь один демографический параметр. А именно: соотношение женщин и мужчин. Предположим, это соотношение 1:5, то есть на одну девочку рождается 5 мальчиков. Это не краткий момент в истории цивилизации. Это сама история и культура, порождённая этим параметром. Представьте, что вы выходите из дому, оглядываетесь по сторонам и не видите ни одной женщины. "Как же так?" — спрашиваете вы, — "Должна же быть одна на пятерых!"

Нет, — отвечаю я вам. Вы не увидите женщин нигде. Ни на улицах, ни в общественных местах, ни на работе. Вы можете прожить всю жизнь и так и не увидеть женщину.

В этом мире женщина давно превратилась в предмет роскоши. Как яхта класса люкс. Нет, это ещё более значимый предмет. Это подлинная и высшая ЦЕННОСТЬ. Это сама жизнь. Но если вы думаете, что мужчина будет стелиться ей под ноги, то вы ошибаетесь. Мужчины готовы бороться, хотят ею обладать, беречь как зеницу ока, но делают это по-мужски, не считаясь ни с чем, особенно с женщиной. Чтобы закрепить за собой право на обладание ею они объявят её своей собственностью (а вы думали, что брак придумали женщины?)

Они лишат её юридических прав, наденут на неё паранджу, вуаль, саван, всё, что угодно, ибо желающих много, а избранных мало. Чтобы закрепить её зависимость они лишат её образования, объявят недееспособной, умственно отсталой... Ах, нет, это уже при 1:10. Вы скажете дикость. Но ведь и на Земле в архаичных сообществах мы можем найти следы подобной культуры. К дефициту женщин может привести плохая медицина, антисанитария, буйные нравы, полусвободное выживание, проклятье (как предложила одна моя подруга).

Высокая смертность женщин вызывает слишком ранние браки. Успеть попользоваться. Пусть успеет родить пока не померла. И желательно пусть родит девочку. И она рожает, и рожает — мальчиков, всё время мальчиков.

1:20

Добро пожаловать в дивный новый мир!

"Путь в рай" ждёт вас.

=====================================================

Восточная сказка

Посвящение:

это всё для одной девочки,

которую я хотел удивить и развлечь

* * *

Свет любви я нашёл

Лишь в руках,

Обнимающих Вечность.

* * *

Ты – капля мёда

О жёлтые барханы Хорама!

Жёлтые и бурые, как свалявшаяся шерсть двугорбого, рыжие при закате, дышащие зноем, горячие гряды сыпучих песков…

Амад любил их. Любил за то, что они всегда уходили за горизонт, где-то там связывая землю и небо в одно целое. Может быть, в тот самый рай, где текут реки воды и пляшут гурии. Гурий он представлял тонкобёдрыми юношами с обвитыми виноградными листьями чреслами, так, что восхищённому взору открывались только крепенькие зады, блестящие от масла.

Конечно, это было неправильно, Амад знал, что гурии на самом деле женщины, но он плохо представлял себе, как те два вида женщин, которые он знал, будут услаждать его взор.

Первым видом были женщины из простонародья, закутанные в выцветшие тёмные чарши*, так что видны были только сухие коричневые лодыжки, растрескавшиеся, как голодная земля Хабу, пятки да желтушечные глаза с синей сурьмяной полосой бровей.

Они пробирались неслышными тенями вдоль бесконечных дувалов со своими узлами и кувшинами по каким-то своим хозяйственным нуждам. Красы в них Амад не находил, только таинственное колыхание тяжёлых пыльных чарши слегка будоражило воображение.

Со вторым видом женщин закавыка была ещё похлеще. В прошлом году, под зимние праздник Кара-Ажар - Долгой Ночи, он решил, как настоящий мужчина, нарушить все запреты и попробовать две вещи: женщину и вино. И то и другое было доступно в гунджаре старого Абу Бадира. Об этом промысле знали все, но делали вид, что никаких потайных покоев в постоялом дворе не существует, и не играют там в зернь хмельные удальцы, и не занимаются развратом с продажными красотками.

Красотка досталась Амаду какая-то не такая, как ему смутно мечталась.

Когда он, развалясь на истёртом ковре, выпил свой первый в жизни глоток хмельного, в комнату, откинув занавеску, вползла его женщина. По местным меркам она была вполне хороша. Толста, смугла в меру, видно, что под жарким солнцем не ходит, а просиживает дни во внутреннем дворике, разноцветные шаровары были пышны, на талии положенные три складки, в вырезе короткой кофточки колыхаются потные груди.

Мни ты себя хоть каким багатуром, а когда тебе всего шестнадцать и ты худ как тростинка, эдакая зрелая бабища способна вогнать в дрожь. Но Амад не опозорил славного, хоть и безвестного пока имени (фамилии у него не было, была кличка «Чёрный», но не из-за жестокого нрава, а из-за жгуче-чёрных глаз и тёмной от вечного загара кожи). Глядя на ползущую на четвереньках, демонстрирующую, как и положено, покорность женщину, Амад отхлебнул ещё кислого вина и смог успешно выполнить все развратные действия, взобравшись на раскинувшую ноги женщину и даже успев ощупать её бока — очень мягкие и липкие и понюхать её шею - пахло так приторно, что запах тоже показался липким.

Тем не менее дело было сделано, и Чёрный Амад, молодой главарь немногочисленной пока шайки малолетних дадашей, женщину познал.

Вовремя вспомнив разговоры бывалых бадри*, он не стал допивать вино из серебряного кувшина (не поскупился масляноглазый Абу Бадияр), а вымыл им уд, тоскливо свисающий после единственного подвига, и с чувством облегчения покинул шалман.

Теперь можно было с видом знатока ронять короткие замечания в разговорах с малышнёй, хмыкать и пожимать плечами, слушая их бредовые фантазии о женщинах. Уж теперь-то он знал всё!

Несмотря на этот сомнительный опыт, Амад всё же мечтал о женщине. Молодой и красивой, не такой толстой, как проститутка, а изящной, нежной и немного похожей на мальчика. Он мечтал, что свершится чудо и он добудет её в одном из набегов на те маленькие и беззащитные караваны, которые он пока решался считать своей добычей и где женщин никогда не было. Но он всё равно мечтал, как ссадит её с верблюда, завёрнутую в толстый шерстяной чарши поверх лёгкого, шёлкового, как посадит впереди себя и повезёт в Такаджи, на самый большой базар, где и продаст по самой выгодной цене.

По дороге он разок-другой попользуется ею, но только один он и больше никто!

Если сильно повезёт и женщина будет девственна (почему нет?), то цена будет вдвое больше. Целая куча золота ожидает Амада, не горстка серебра, не жалкие медяки!

Хорошо!

Сердце его замирало в сладком предвкушении.

Но он знал, что это хорошо. Хорошо не только с финансовой точки зрения.

Нет, Амад смотрел дальше, не зря же он был предводителем.

Такая знатная добыча укрепила бы его положение, принесла славу, к нему потянулись бы серьёзные люди, и со временем он смог бы стать одним из тех тарланов пустыни, которые и самого Сурхан-Саяды (да будет благословен оплот и повелитель!) могут ограбить, и ничего не боятся, и всех могут купить! Ай, как это здорово — жить без всякого страха, в уважении и почёте!

Сам Амад пока только угощал стражников в чайхоне у ворот, на большее денег не хватало.

Эх, ему бы немножко удачи!

Женщину!

----------------------------------------------------

Примечания:

* Чарши — верхняя накидка

* Бадри (нескл.) — молодой человек; молодые люди

Кипарисы Амад видел издали, они торчали из-за стены дворца. Там властитель Тара собрал половину сокровищ Вселенной, вторая половина разбросана по всей земле, от края до края, её можно брать себе. Но упаси Создатель связываться с имуществом самого Сурхан-Саяды — величайшего из великих, могучего льва пустыни, отца народов, защитника верных, опоры благоденствия и… немножко забывал Амад полное именование высокой особы. «Опору благоденствия» выучил, а дальше путается. А ведь каждый раз Вагиф-заде, писец с площади, напоминал ему. Говорил, что знание полного именования повелителя однажды спасло жизнь незадачливого дадаша. Воззвал он, заклиная небеса высочайшим именем, и судьи не посмели сдавить ему горло, отправили на рудники, откуда он наверняка сбежал и жил потом долго и счастливо.