Пока я работала, родственники знакомились. Ольга оказалась очень шумной, а с нашей слышимостью до нас с клиенткой долетало почти каждое слово. Лаял Прохор, потом быстренько прибежал на кухню, вероятно, спасаться от большого внимания к своей персоне. Федот не прибежал, вероятно, что-то выпрашивал. А кошка Сима у нас живет сама по себе, она вполне могла скрыться от излишнего внимания или взирать на происходящее со шкафа, куда, кроме нее, никто не может забраться. Когда я наконец освободилась, выяснилось, что и сама Алиса, и Калерия Юрьевна признали сходство моей дочери с теткой и считали, какие они «юродные».

Ольга приехала с тортом, в который Федот уже запустил лапу, и мы с Алисой и Калерией Юрьевной пошли на кухню пить чай. Владик заявил, что чай попьет у компьютера. Я принесла ему кусок торта и подмигнула. Владик не любит кухонные посиделки «с тетками».

Калерия Юрьевна с Ольгой не виделась никогда в жизни, как, впрочем, и с ее родителями. Моя свекровь не встречалась с родственниками своего любимого мужчины, от которого родила единственного сына Славу.

– Оля, ты общаешься со Славой? – спросила я.

– Из родственников я общаюсь только с Вовиком, которого в этой семье все считают балбесом. Может, он и балбес, но человек хороший.

Вовик был младшим сыном моего свекра, я никогда в жизни не видела ни того, ни другого. Вовика тоже родила одна из подруг Эдуарда Леонидовича. Про него нам рассказывал Константин, который собирал информацию о родственниках владельцев экокурорта, где пропала его жена. Владимир работал у Нины Эдуардовны курьером, успел развестись с двумя женщинами, оставив каждой по ребенку. Сейчас сошелся с третьей. В свое время Эдуард Леонидович купил квартиру сыну и матери Владимира. Теперь мать там проживает одна. Вовик курсирует между женщинами, как в свое время его отец. Только в отличие от отца не может их всех достойно содержать. И не только достойно. Вообще не может.

– У вас устаревшие сведения, – сказала Ольга. – Нинка Вовика выгнала. И баба последняя его тоже выгнала. Зачем ей нахлебник? Он к матери вернулся.

«И живет на ее пенсию?» – напечатала на планшете Калерия Юрьевна.

– Ищет деньги. То есть думает, как их получить.

– Не работая? – уточнила я.

– Почему же не работая? Слежка, которую он ведет, – это еще какая работа!

Алиса поинтересовалась, за кем следит еще один ее дядя, которого она никогда в жизни не видела. Сколько в последнее время появилось родственников, о существовании которых Алиса и не подозревала!

– За твоим папой и дядей Иваном, – ответила Ольга.

На немой вопрос, который не задали вслух ни я, ни Калерия Юрьевна, ни Алиса, Ольга ответила, что Вовик пытается выяснить, что происходит в известной нам усадьбе.

– И что там происходит, кроме приема постояльцев? Чем незаконным занимаются наши родственники?

«Он хочет получить с них деньги за молчание?» – напечатала Калерия Юрьевна.

– Это вообще-то опасно для жизни и здоровья, – заметила я. – Что он там такого видел?

– Риск, конечно, есть, – согласилась Ольга. – Но когда нет работы… И он вообще-то родственник. Может, в долю возьмут. Или хотя бы дадут работу. Все-таки лучше взять своего, а не человека со стороны. Сами же знаете, что в России скорее возьмут «своего» и будут обучать с нуля, чем специалиста со стороны. В особенности если бизнес не совсем чист или, скорее, совсем не чист.

– Что не так с экокурортом? – воскликнула я. – Чем левым там можно заниматься?

– Вариантов масса.

– Назови хотя бы один.

– Ты знаешь, где твой бывший познакомился со своей новой подругой?

Я покачала головой. Алиса сообщила, что во время их с бабушкой визита в усадьбу новой дамы сердца папахена на горизонте не наблюдалось.

Ольга рассказала, что Слава познакомился с нынешней дамой сердца в психушке, куда она регулярно приходила навещать брата. Славу не навещал никто, хотя «грев» ему приходил. Возможно, «подкармливать» его кому-то поручала Нина.

«Точно не мы», – напечатала бабушка.

– Он же ваш сын, – заметила Ольга.

Калерия Юрьевна хмыкнула.

– Если бы Калерия Юрьевна могла говорить, она бы многое тебе рассказала, а печатать сложно, – заметила я.

«Он ничего для меня не сделал, – напечатала Славина мать. – Все делала Вася».

– И бабушка живет с нами, а не с папахеном, – вставила Алиса. – И он даже на бабушкину квартиру претендовал, которую мы сейчас сдаем. Бабушка к нам переехала, а ему, видите ли, квартиру захотелось. Вроде как ей теперь квартира не нужна, а ему нужна. А нам деньги нужны. Мама работает семь дней в неделю, чтобы нас всех кормить!

– Что ты хочешь от мужиков? Чем раньше поймешь, какие это сволочи, тем легче жить будет, – наставительным тоном заявила Ольга, обращаясь к недавно обретенной племяннице. – Русские бабы всегда всю семью на себе волокут – и родителей, и мужей, и детей. У одной моей одноклассницы муженек несколько лет не работал, дома на диване лежал. Выгнать его было некуда. Ему даже лень было бабу найти. Родители его умерли, в квартире, где он родился, сестра с семьей. И его разбил инсульт! И теперь она вынуждена за ним ухаживать. Пенсии у него нет, она вообще не знает, можно ли будет ему ее оформить. Доверенности-то нет. Узнавала про опекунство – схватилась за голову, решила не связываться. У него рука и нога парализованы, «да» и «нет» может сказать, скорее показать. Сынок к бабе свалил. Даже деньгами не помогает. То есть ни материально, ни физически. А у нее мать едва ходячая, из дома не выходит. Теперь еще этот под себя ходит. И орет все время.

Ольга помолчала и добавила:

– Надо вовремя разводиться.

– А ты сама с кем живешь? – спросила я у новой родственницы.

– Со старой матерью, двумя сыновьями и беременной женой старшего сына. Я старшего с его бабой отделить хочу. Поэтому и ездила к Нинке, где мы с тобой познакомились.

– Ты у нее деньги на квартиру просила?

– Ага, – кивнула Ольга.

– И рассчитывала, что она тебе их даст?

Я, конечно, не очень хорошо знаю Нину Эдуардовну, но успела понять, что любви к родственникам она не испытывает – в смысле к родственникам со стороны отца. Она явно любит своего мужа и детей, которых ей родила я. Но она не горит желанием помогать многочисленным отпрыскам Эдуарда Леонидовича и прочим типа троюродной сестры.

– Рассчитывала, – кивнула Ольга.

Мы втроем удивленно посмотрели на гостью.

– Я знаю, что ее папаша жив, – объявила нам Ольга.

«Эдик???» – напечатала на планшете Калерия Юрьевна и пораженно посмотрела на нашу гостью.

– Эдик, Эдик, – кивнула Ольга.

– Но ведь сама Нина Эдуардовна и Слава с Иваном получили наследство, – ошарашенно произнесла я.

– И что из того?

– Но наследство можно получить, только если человек, который его оставил…

– Вася, я тебя умоляю! – перебила Ольга. – По документам он мертв, а реально он жив.

– И где он? – спросила я.

Калерия Юрьевна смотрела вопросительно, ничего не печатала, и так было ясно, что она хочет сказать или спросить.

– Вот этого не знаю.

Я попросила Ольгу объяснить все подробно, а сама задумалась, не связано ли исчезновение беременной Ани и убийство ее мужа Константина с этой новостью. Но какое отношение они могли иметь к Эдуарду Леонидовичу Пивоварову? Насколько мне было известно, Константин не имел со Славиным отцом никаких дел и даже никогда не видел его живьем. И даже если его на экокурорте увидела Аня? Откуда она могла знать, что это Эдуард Пивоваров, который должен быть мертв? Где она его раньше могла видеть? Какое отношение она могла иметь к его делам? Вроде она была художником-оформителем. Какие нефтепродукты? Да и разница в возрасте у них какая! Аня же была младше даже Вовика, младшего сына Пивоварова.

Глеб Островский и Антоний Ростовцев к нему тоже не имели отношения. Антоний бы точно мне об этом сказал. Какие у них могли быть общие дела? Насколько я понимала, Эдуард Пивоваров занимался только нефтепродуктами, его дочь Нина, унаследовавшая бизнес, сферы деятельности расширила (и она сама изначально занималась не нефтепродуктами или не только ими), а Глеб и Антоний интересовались совершенно другими делами. Глеб мог нефтяникам собак продавать или их собак тренировать, нефтяники могли смотреть фильмы Антония, ходить на его спектакли. Все!