Я сказала, что Антоний собирается встретиться с ним в Англии – когда будет там по своим делам.

– Если что-то узнает, буду только рад информации. Я так понимаю, что Антоний Владимирович так и не понял, почему в него стреляли.

Я покачала головой.

– Это точно не пиар Ростовцева?

– Вы что?! Вы его раны видели?! И он не может собой рисковать! У него же…

– Я знаю, кто у него дома. Признаться, был поражен. И знаю, что у него работает масса людей, к которым он трепетно относится. Пока не узнал всего этого, считал его очередным психом и выпендрежником. А теперь понял, почему он выпендривается. Фильмы его мне всегда нравились, но теперь я его уважаю как человека. Иметь такой груз на шее! И нигде об этом не говорить!

– Он не хочет.

– И за это его уважаю. Он в разговоре с вами высказывал какие-то версии?

Я покачала головой. Я не стала говорить про претендентку на руку и сердце Антония, братец которой прошел несколько горячих точек. Я не считала эту версию серьезной.

– Меня очень смущает одно оружие, которое использовалось и в покушении на Островского, и в покушении на Ростовцева, – сказал следователь. – И их обоих не смогли убить. Но наш криминалист сказал, что стреляли на поражение – не припугнуть, а именно убить.

– Глеба спас пес, Антония – пряжка. Счастливые случайности. Им обоим повезло! Я же сама вытаскивала пули из Прохора и видела грудь Антония. Согласна с вашим криминалистом – их хотели убить!

– Вот именно. И общее у них – вы, Василиса Андреевна.

– Что вы этим хотите сказать?!

– Я хочу сказать, что погиб еще один мужчина, связанный с вами.

Я открыла рот и молча уставилась на следователя.

– Константин Свиридов. Это имя вам о чем-нибудь говорит?

– Костя. Константин – говорит. Фамилию я не знала. Вы имеете в виду Костю, который… – Я не могла в это поверить! – У него же жена пропала.

Следователь кивнул и извлек из портфеля фотографии. На кухне мгновенно нарисовался Федот в надежде, что в портфеле окажется еще одна порция зефира.

Я просмотрела фотографии. Это на самом деле был Костя… Был…

– Его тоже из того же оружия? – наконец спросила я.

– Нет, его зарезали. И раневый канал показывает, что человек был одного с ним роста.

– Как? Где?

– У него дома. После исчезновения жены он жил один. Убийцу в квартиру пустил сам. Камеры видеонаблюдения ничего интересного – или полезного нам – не зафиксировали. Да и время смерти точно не определить – его нашли примерно через двое суток.

– А биоматериалы? ДНК-дактилоскопия? Сейчас же можно идентифицировать человека…

– Василиса Андреевна, преступники теперь тоже умные пошли. Люди, не имеющие к медицине и криминалистике никакого отношения, уже тоже знают не только про отпечатки пальцев, но и про профили ДНК! Мы с коллегами поражаемся.

– То есть ничего нет?

– И орудия преступления нет, и отпечатки пальцев стерты, и никаких биоматериалов, с которыми можно было бы работать. Сделали запрос мобильному оператору, нашли разговоры с вами и даже с вашей дочерью. Я поэтому здесь.

– А последний звонивший?

– Номер зарегистрирован на узбека, на котором висит еще с десяток других. Владелец номера месяц назад пересек границу Российской Федерации в направлении исторической родины. Вероятно, сим-карта покупалась на улице.

Следователь попросил рассказать про мое общение с Константином. Я рассказала – и про его первое появление у меня, и про его уверенность в том, что его жену убили, и про поездку Алисы с Калерией Юрьевной на экокурорт, где трудится мой бывший муж с братом и их женщинами. Следователь сказал, что разговаривал с коллегами, к которым Константин обращался после исчезновения своей жены.

Я высказала свое мнение насчет родственников и экокурорта – им незачем было убивать клиентку. Они хотят дальше заниматься этим делом, они вложили в него много денег, сил, времени, они душу вложили в этот курорт. И что они могут иметь против Ани? И даже Константина. Пусть он им надоедал, пусть обращался в различные инстанции и к ним приезжали проверки. Но убивать из-за этого?

– Ваш бывший муж может убить человека? По вашему мнению?

– Может, – вздохнула я. – Я не думала, что он может сделать то, что сделал с Владиком, но сделал ведь! Но… Или вы хотите спросить про покушения на Островского и Антония? Ему до них вообще никакого дела быть не должно. Про Антония он знает. Про Глеба… Мой бывший к собакам никакого отношения никогда не имел, если только как муж ветеринара. Я не думаю, что он вообще с Глебом когда-то пересекался, не думаю, что знал о его существовании.

– Не пересекался, – подтвердил следователь. – И на время убийства Константина Свиридова, даже примерное, у вашего бывшего мужа железное алиби – он был на каком-то слете кузнецов. Его не то что в городе, в нашем регионе не было. Мы проверили. Хотя могли убивать его авторским ножом. Там весьма специфический раневый канал. Железного алиби на время покушения на Ростовцева и Островского у него нет. В день покушения на Ростовцева он был в усадьбе. Теоретически это мог быть он. Про день, когда было покушение на Островского, вообще ничего сказать не может, что неудивительно. Времени-то сколько прошло. Никакой ежедневник он не ведет. Просто не помнит, что делал.

– А Иван? – спросила я на всякий случай. Хотя Ивану-то зачем Глеб, Антоний и Константин? Ну, пусть Константин угрожал бизнесу. А Антоний с Глебом?

– Иван с супругой находились в усадьбе. Это подтверждают все постояльцы. И Иван значительно выше, чем был Константин. Да и вообще заметный мужчина. Константин с вашим бывшим мужем одного роста. Когда стреляли в Ростовцева, Иван закупал продукты на очень приличном расстоянии от места жительства Ростовцева. Это не мог быть он. Про Островского он никогда не слышал, про тот день, конечно, ничего не помнит.

– И… что? Что вы хотите от меня?

Следователь еще раз попросил меня вспомнить все, что мне говорил Константин об исчезновении его жены. Я повторила, но мне хотелось закричать: а раньше вы его почему не слушали? Почему правоохранительные органы раньше не приняли никаких мер? Вообще ничего не сделали? Ведь молодая беременная женщина пропала. Или нет тела – нет дела?

Я не испытываю любви к своему бывшему мужу, но я не считала, что он убил Константина (тем более у него железное алиби) и уж точно он не пытался застрелить Антония и Глеба. Зачем?!

Я вспомнила, что мне передала Алиса – «папахен» до сих пор меня любит. И что, он теперь будет убивать всех мужчин, которые по какой-то причине оказываются рядом со мной? Так Антоний рядом со мной с семи лет, Слава знал, что мы дружили, но у нас даже в подростковом возрасте не было романа. Мы снова стали общаться в последние годы, после развода со Славой, но не перед покушением на Антония, а гораздо раньше. Слава что, несколько лет ждал, чтобы убрать Антония от меня? С Глебом романа не было, мы вместе с собакой гуляли, которую я спасла. И я тогда была беременна. Слава не был идиотом, и пусть он и патентованный псих, но я думаю, что ему бы не пришло в голову убивать мужчин, по какой-то причине оказавшихся рядом со мной. А Иван вообще обо мне до недавнего времени не знал.

Все это я высказала следователю.

– Да, вероятно, дела разные, – признал он со вздохом. – Вы просто попали в центр событий.

– Да какой уж центр? На периферию. Я вообще не понимаю, почему вы рассматриваете версию, что их убивали из-за меня? Или покушались из-за меня? Это, простите, глупость.

– Мы рассматриваем все версии.

Я вздохнула. Что мне еще оставалось делать? Можно подумать, мне без всех этих убийств и покушений мало головной боли в жизни.

Следующим незваным гостем, то есть гостьей, оказалась наша дальняя родственница Ольга, с которой я познакомилась дома у Нины Эдуардовны. Дверь ей открыла Алиса, потому что я принимала четвероногого пациента с хозяйкой. Ольга звонила в предыдущий день и спрашивала разрешения приехать. Мне тоже было интересно с ней пообщаться и послушать про родственников. Правда, я предупредила, что у меня могут быть клиенты.