Антоний спокойно извлек из кармана визитку, спросил у начальника отделения, когда у Джейсона Роули заканчиваются пятнадцать суток ареста, после этого написал дату и время. Потом достал вторую визитку и написал те же дату и время. Одну визитку вручил Джейсону, вторую Алене.

– Алену опускай, придешь на репетицию по этому адресу в указанные дату и время. Будешь египетским богом. Если тебе тут позволят, можешь почитать египетскую мифологию.

– Задержанным книги на иностранных языках передавать запрещается, – сообщил начальник отделения.

– А если иностранец?

– Нет отдельных инструкций. И вы же понимаете, какие у нас тут обычно иностранцы.

– Значит, потом почитаешь.

Антоний повернулся к начальнику отделения.

– Нельзя ли подсадить к нему человека, с которым он мог бы попрактиковаться в русском языке? Чтобы не терять зря время?

– Петров! – гаркнул начальник отделения. – Философ сейчас где попрошайничает?

– Найдем, – ответил Петров. – Задачу понял.

– Могу ли я оказать помощь продуктами философу? – уточнил Антоний, а когда ему ответили утвердительно, сказал, что пришлет человека с продуктовым набором.

Адвокат тихо переводил все, что говорили мужчины, для миссис Роули, но она пока не вникала в ситуацию. Ее сын стоял с широкой улыбкой на лице.

– Огромное спасибо за помощь, – поблагодарил Антоний сотрудников полиции и лично начальника отделения. – Сейчас мы все уходим, и перед вашим отделением вскоре будет тихо и спокойно.

Антоний подхватил под ручку огромную афроамериканку (может, он и ее использует в своих постановках?), я подхватила под руку Алену, которая за все время не произнесла ни звука, ректор Вагановки подхватил адвоката, и мы отделение полиции покинули. Антоний и ректор Вагановки по ходу дела оставили несколько автографов.

– Мама, я счастлив! – крикнул постоянно оборачивающейся миссис Роули сынок. – Меня берут на работу в театр, как я всегда мечтал! Я буду египетским богом, а не спортивным рабом!

Перед отделением полиции Антоний выступил перед журналистами, которых к моменту нашего выхода оказалось раза в три больше, чем когда мы входили, объяснил, что вопрос с Джейсоном Роули решен, через пару недель все желающие получат пресс-релиз, но сейчас попросил всех расходиться и не мешать работать нашей доблестной полиции. Очень хорошо попросил. Обещал пресс-конференцию вместе с Джейсоном уже в театре.

– Но вопрос еще не решен, – попытался встрять адвокат, вероятно, рассчитывая на гонорар при подписании контракта.

– Антоний Владимирович – царь и бог, – произнесла первую фразу юная балерина и посмотрела на моего друга с обожанием. Журналисты все засняли. – Спасибо!

Я повезла ректора с ученицей назад в училище, поскольку приехали мы на моей машине, Антоний мне подмигнул и отправился вместе с мамой Роули и адвокатом в кафе. Я не сомневалась, что Алена и Джейсон теперь будут вместе появляться в постановках у Антония. И эти постановки пройдут на сценах всех «толерантных» западных театров, а фильмы с участием Джейсона займут первые места на фестивалях и будут демонстрироваться по всему миру.

В тот же день вечером ко мне приехал следователь, который вел дело о покушении на Антония и с которым мы виделись в больнице. Мои звери произвели на него впечатление. Он никогда раньше не общался с живым енотом в городской квартире. У следователя в портфеле оказался зефир, правда купленный для себя лично, но он пожертвовал его весь Федоту, узнав, что это его любимое лакомство. И вообще поедание зефира Федотом – зрелище умильное.

Мне следователь сказал, что сегодня с большим интересом просмотрел новости в интернете с моим участием и участием Антония Ростовцева.

– И как у этих режиссеров получается разогнать толпу? И у Кальвинскаса, и у Ростовцева? Ведь этих журналистов палкой не прогонишь, как и любопытствующих. Мы не справляемся.

– На то они и великие режиссеры, – ответила я. – А журналисты знают, что, если сделают так, как просит Антоний, он потом даст им нужный материал. Он понимает их работу. Он понимает, что им нужны сюжеты и новости, и обеспечивает их. А они в свою очередь регулярно его показывают. Антоний – это всегда новости. И ему хорошо – пиар.

– Он на самом деле берет этого баскетболиста на работу?

– Он попробует его использовать. А дальше все зависит от баскетболиста, то есть бывшего баскетболиста. Но я думаю, что у Роули все получится. По-моему, парень быстро соображает, да и чувство юмора есть.

После этого я спросила, есть ли какие-то подвижки в деле о покушении на Антония.

– Никаких зацепок вообще, – вздохнул следователь.

Потом он рассказал, что поднял дело об убийстве жены и сына Глеба Островского. По идее, хотели убить самого Глеба, но его не оказалось в машине. Они с женой возили сына на детский праздник в одном из торгово-развлекательных центров. Машина стояла на стоянке, кто угодно мог прицепить взрывное устройство. Там огромная стоянка, камеры, конечно, есть, но был ноябрь, темнеет рано, и вообще в Питере в ноябре обычно всегда серое низкое небо, мрачно, солнце вообще может появиться всего пару раз за месяц. Видно плохо. Стоянка или в принципе не освещается, или тогда не была освещена. В выходной день в огромном комплексе полно народа, на стоянке полно машин. Кто-то приехал в огромный продуктовый гипермаркет, кто-то – в строительный, кто-то – в кино, кто-то – на детский праздник, а кто-то – просто пошляться по комплексу, где масса магазинов и магазинчиков самых разных размеров и торгующих всеми возможными товарами. Невозможно было даже определить момент, когда прицепили взрывное устройство! Да и машина Глеба стояла довольно далеко от самого комплекса и, соответственно, видеокамер.

Глеб в тот день случайно встретил в комплексе каких-то клиентов и отправился вместе с ними в кафе обсуждать собак, а жена с сыном поехали домой. Сын устал, а было неизвестно, сколько времени Глеб будет говорить с клиентами.

– Поезжайте, – сказал он жене и сыну. – Не ждите меня.

Жена села за руль, выехала со стоянки – и тут все и случилось.

– Возможно, тот, кто нажимал на пульт, просто имел указание взорвать машину, когда та выедет со стоянки, и ему не требовалось проверять, сколько в ней будет людей. Или решили таким образом сделать Островскому предупреждение. Сам он считал, что дело связано с тотализатором. Оказывается, на собачьих бегах у нас довольно внушительные ставки. К нему уже подходили люди, желавшие обеспечить определенные результаты собачьих бегов.

– Но это невозможно! – воскликнула я. – Лошадью управляет жокей, а собаки бегут сами.

– Ну, с самой собачкой можно поработать. Есть способы. Островский сказал, что преднамеренно причинять вред собакам не станет никогда. И он в любом случае за честную игру.

Я кивнула. Глеб на самом деле любил, то есть любит животных, в особенности собак. Он бы не согласился. Но какие же деньги крутятся в этом бизнесе!

И Глеб был вынужден уехать в Англию, где очень серьезно подходят к чистоте спорта. Да, и там неоднократно случались скандалы, в первую очередь с лошадьми, но участники этих дел всегда сурово карались. В Великобритании предусмотрены наказания для жокеев даже за «неджентльменское поведение по отношению к лошади», что уж говорить про «игры» с тотализатором. Предусмотрены наказания за жестокое обращение с лошадьми, за допинг, за любые дополнительные средства воздействия на лошадь. «Противоправное влияние на результаты официальных спортивных соревнований» карается реальным тюремным сроком, огромным штрафом и запретом не только на участие, но даже на присутствие на соответствующих спортивных соревнованиях. Бывали случаи, когда тренеры были вынуждены уехать на работу в США, потому что в Англии больше не имели права трудиться по своей специальности. И это были такие грешки, на которые у нас никто даже внимания не обратил бы.

– Но я к вам не об Островском приехал говорить. То дело уже сдано в архив. И, как я понимаю, Островский не собирается возвращаться в Россию.