В 1663 году чеканка медных денег была запрещена очередным царским указом. Их изъяли из обращения и переплавили, чтобы использовать для других нужд. Должны были остаться только серебряные. Но наш талантливый народ придумал новый способ – медные монеты выбеливали ртутью, и, таким образом, они становились похожи на серебряные.

Круглые монеты у нас появились при Петре I, до этого были вытянутыми, по форме ближе к овалу. И по указу Петра был увеличен размер, а то раньше изображения не помещались полностью. Деньги стали чеканить на специально завезенных в Россию европейских станках. Также в 1718 году была введена еще одна защита, скорее, от воров, а не от фальшивомонетчиков: стали обрабатывать гурт (ребро монеты), на него наносили узоры, надписи и просто насечки. То есть теперь драгоценный металл было не срезать с краев, да и подделать такую обработку гурта вручную было крайне сложно. А европейских станков у фальшивомонетчиков не имелось.

В XVIII веке ходили слухи, что заводчики Демидовы на Урале выпускают собственные монеты, причем такого качества, что отличить их от выпускаемых государственными монетными дворами невозможно. Так это было или нет, до сих пор неизвестно. В подделке их уличить не смогли.

Несмотря на жестокие наказания, фальшивомонетчики продолжали работать. Вначале их топили, отрубали руки и ноги, потом ввели «специальную» казнь: вливали в рот расплавленное олово. Оно сжигало гортань, пищевод, внутренние органы, и человек умирал в страшных муках. Затем преступления разделили по степени тяжести и за мелкие стали отрубать два пальца, могли на одной руке, могли по пальцу на обеих. За более тяжкие – левую руку, за еще более тяжкие – одну ногу и одну руку, что обычно приводило к смерти. Потом наказания смягчили и раскаявшихся фальшивомонетчиков стали ссылать в Сибирь.

А работали фальшивомонетчики чаще всего в кузницах. Конечно, не все, но среди них (до появления бумажных денег) было больше всего людей, знавших кузнечное дело.

– А что может изготовлять мой бывший? – спросила я. – У нас самая большая монета – десятирублевая. Игра стоит свеч?

– Жетоны метро, – подсказал Костя. – Вроде недавно был скандал. Из автоматов стали доставать фальшивые жетоны.

Я вопросительно посмотрела на Нину Эдуардовну.

– Я бы поставила на медали, – сказала она. – Монеты, даже европейские, не стоят усилий и затрат. Жетоны – тоже несерьезно. А вот медали… В особенности когда люди точно не знают, что должно быть изображено. А на российские ордена и медали большой спрос за рубежом. И у нас есть желающие их приобрести. Но это только одна из версий. Это первое, что пришло мне в голову. Я не знаю точных расценок. Могут быть старинные монеты. Но их не сделаешь много. Возможно, Славе выгоднее делать авторские ножи. Доспехи делает для реконструкторов. Хотя доспехи – это точно законное дело.

Нина Эдуардовна на мгновение задумалась, потом посмотрела на Костю:

– Вы считаете, что вашу жену убили в этой усадьбе, потому что она увидела что-то, что видеть была не должна, так?

Он кивнул.

– Даже если она зашла в кузницу без приглашения, она могла не понять, чем занят Слава. Убивать не за что. Можно просто попросить выйти. И Слава там живет, они вчетвером занимаются этим экокурортом. Зачем им убивать постоянную клиентку? Зачем им ставить под угрозу свое дело? Да и не такой он псих, хотя и имеет официальный диагноз.

– Но что с ней могло произойти?! – воскликнул Костя.

– Вы впервые услышали эту историю, – заговорила я. – Вы можете высказать какие-то версии?

– Поводов для убийства – если оно совершено – на самом деле не так много, – задумчиво произнесла Нина Эдуардовна. – И если мы принимаем как факт, что вашу жену убили, то я считаю, что она или что-то увидела, или что-то услышала. Здесь я с вами согласна. И я повторяю свой первый вопрос: что вы хотите от меня?

Костя молчал, сжимая руками голову. Он хватался за соломинку, а мне было его жалко, поэтому я и поехала с ним к Нине Эдуардовне.

– Вы можете еще подумать? – спросила я. – Вы можете…

– Туда не поеду. Видеть родственников не хочу. Хотя, наверное, дам поручение своей службе безопасности…

– Пожалуйста! – воскликнул Костя. Голос его дрожал. В глазах стояли слезы.

Я поняла, что нам пора откланяться. Я все-таки решила спросить о детях, которых выносила.

– С мальчиками все в порядке. Они сейчас в нашем загородном доме с Родионом. Из него получился великолепный отец! Спасибо вам, Василиса.

– Это вам спасибо, Нина Эдуардовна.

Мы расстались довольные друг другом. Я так и не спросила, знала ли она с самого начала, что я – бывшая Славина жена, а ребенок, ради которого я стала суррогатной матерью, – это Славин сын и ее племянник.

Через пару дней вечером позвонил Антоний, изъявил желание заехать.

– Ты уже не в больнице? Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. На мне все как на собаке заживает.

– Собаки разные бывают, – заметила я. – У некоторых раны очень долго не затягиваются. В особенности если собака старая. И все они раны расчесывают. Самое сложное – не дать расчесывать.

– Тебе, конечно, виднее. Но я нормально себя чувствую. И работать надо!

Антоний заехал с племянником и гостинцами для всех, включая животных. Больше всех был рад Федот. Он знал, что Антоний всегда приходит с его любимым зефиром или пастилой. Конечно, сладости предназначаются всем нам, но Федот считает, что только ему, и просто выхватывает упаковку из рук. Отказать этой умильной морде невозможно!

Ученые разных стран проводили эксперименты с енотами, пытаясь выяснить их уровень интеллекта (в особенности после того, как стало популярным держать их дома). Помните басню Эзопа про ворону и кувшин? В ней умная ворона, которой хотелось пить, бросала в кувшин камушки, чтобы поднять уровень воды. Это хороший тест для проверки интеллекта животных. Но чтобы заинтересовать енотов, требуется зефир. Ради воды они не будут напрягаться. И они сообразили бросить камушки в воду, чтобы поднять уровень воды, в которой находился зефир – иначе до него было не добраться (использовался не кувшин, а прямоугольная емкость). А часть испытуемых енотов придумала свои решения проблемы, которые ученым не приходили в голову. Например, они забирались на эту емкость и раскачивались из стороны в сторону, пока ее не опрокидывали. Другие еноты поднимали в емкости волну, чтобы прибить кусочки зефира «к берегу», где их уже было легко извлечь. За зефир енот готов на многое.

Для начала мы пошли прогуляться с Прохором. Во время прогулки я рассказала Антонию про Константина, поездку Алисы с бабушкой на экокурорт и нашу с Константином – к Нине Эдуардовне.

– Мне его жалко. А он не знает, что делать. Скажи мне, как режиссер, как могли развиваться события? Что бы ты предложил ему сделать?

– Насчет фальшивых денег или медалей твоя родственница, конечно, загнула. Думаю, что Нина Эдуардовна хотела побыстрее выгнать вас вон. Вы ей помогли отделаться от этой троюродной сестры, и больше ей не требовались. Странно, что она ее вообще пустила…

– Хотела выяснить, что той нужно. Как и что вдруг понадобилось мне.

– Согласен. Позвони этой Ольге, пригласи в гости. Даже если она просила у Нины Эдуардовны деньги, у тебя навряд ли будет, в особенности посмотрев, как ты живешь. А если все-таки скажет про деньги, пошлешь подальше.

– А про экокурорт что думаешь?

– Там много складских помещений?

– Какие-то точно есть. Алиса говорила про сараи…

– Большого ангара нет?

Я покачала головой. И я не думала, что на этом экокурорте его владельцы стали бы хранить что-то противозаконное в больших количествах. Ведь туда приезжает много людей, причем самых разных. Явно приезжают какие-то проверяющие. Там не может быть ни склада оружия, ни склада наркотиков!

– Теоретически может, – возразил мне Антоний. – Там могут быть большие подземные помещения. Например, старый ледник, который не использовался с дореволюционных времен. Под домом может быть большой подвал, подземный этаж. И вход туда закрыт какой-нибудь плитой, которую постояльцам и проверяющим не придет в голову поднимать. Конечно, вход этот расположен в хозяйской части. Эта беременная Аня его увидела и… Она вполне может там до сих пор сидеть.