Но Калерия Юрьевна увидела мой сияющий вид и все поняла.

И все поняла Мэрилин. Она как раз подъехала на своей огромной машине, увидела нас с Прохором, высунулась в окно и заявила:

– Я вижу, что у тебя был секс!

– У меня был не секс. Мы занимались любовью.

– Секс с любимым мужчиной – это самый лучший секс, – сказала Мэрилин. – Но лучше просто секс, чем никакого секса. А у меня был просто секс.

– Где ты нашла мужчину? – поинтересовалась я.

– Вася, ты обо всем забыла? Хотя если у тебя был секс с любимым мужчиной…

Я в непонимании посмотрела на Мэрилин.

– Не вспомнила?

Я покачала головой. Я на самом деле не помнила. Нина не могла успеть, то есть ее начальник службы безопасности вроде бы по времени не успевал обеспечить Мэрилин мужчин на выбор. Или успел?

Оказалось, что Мэрилин в прошлый вечер ездила на экокурорт, как мы и договаривались. Там праздновалось пятидесятилетие известного адвоката без женщин.

«Уже? И в будний день?»

Да, я явно что-то запамятовала.

– И как? – спросила я.

– Заходи вечером. Расскажу.

Я кивнула. Сейчас мне страшно хотелось спать. И я не была готова слушать про секс, которым занималась Мэрилин. У меня была любовь!

Внезапно гавкнул Прохор и потянул меня к задней части джипа Мэрилин. И мы обе услышали шум… внутри ее машины. Мэрилин развернулась на сиденье и уставилась на то, что происходило у нее в салоне за ее спиной. Я смотрела с улицы, Прохор лаял.

Там оказался мужчина. Весьма потрепанного вида, но в дорогом костюме, белой рубашке и сбитом на сторону галстуке. Лицо у него было сильно помято, глаза красные.

Мэрилин резко развернулась на сиденье, выхватила ключи из замка зажигания, выпрыгнула из машины и заблокировала двери.

– Пошли! – сказала она и первой подошла к задней дверце. Прохор был готов атаковать типа, который мог причинить вред его любимой афроамериканке. Большая черная женщина повернулась к моей большой белой собаке и сказала многозначительно: – Вася, отпусти поводок. Кьюти!

– Его зовут Прохор, – напомнила я.

Но Прохор прекрасно понял, что от него хотят. И запомнил, что он еще и Кьюти. Я же тоже его иногда зову Мой Любимый Пес. И Солнышком зову.

Мэрилин нажала на брелок. Задняя дверца стала медленно открываться. И когда открылась, мы увидели, что незнакомый нам мужик стоит на коленях с поднятыми руками. От мужика здорово воняло – он описал свои дорогие штаны.

– Не убивайте, – хрипло произнес он на русском. – Мне бы попить. И штаны какие-нибудь.

– Что он говорит? – спросила Мэрилин на английском.

– Ватер![5] – прохрипел мужик.

Мэрилин внимательно осматривала его, вероятно, как потенциального партнера. Возможно, раньше белые плантаторы так рассматривали предков Мэрилин на предмет пригодности для работы на хлопковых полях. Или они сахарный тростник собирали? Но в наши дни Мэрилин явно интересовали другие вопросы. Заплатит сексом за воду? А за штаны? Стоит ли связываться? Он вообще что-то может?

– Вы кто? – спросила я.

– Кулаков Леонид Робертович, адвокат.

– Тебе нужен адвокат, Мэрилин? – спросила я. – Вообще-то знакомый адвокат всегда пригодится.

– Мне нужен секс, – сказала Мэрилин.

Адвокат ее понял.

– Будет секс, – сказал он. – Только попить дайте вначале. И штаны какие-нибудь.

– Штаны ищи вон в том мешке, – Мэрилин показала пальцем на большой черный пакет для мусора, который стоял у нее в задней части внедорожника. Вообще там было несколько пакетов, набитых непонятно чем. Вероятно, этот адвокат под ними и прятался.

Какие-то старые тренировочные оказались на самом верху.

– Бери штаны, и пошли! – сказала Мэрилин, даже помогла мужчине, едва доходящему ей до груди, вылезти из внедорожника.

Я опять взяла в руку поводок Прохора. Мы проводили Мэрилин с Леонидом Робертовичем до подъезда. Мэрилин обещала вечером заглянуть.

«Бедный адвокат», – подумала я. Но за все надо платить.

Когда мы вернулись с Прохором с прогулки, дети уже ушли в школу.

«Поспи. Если сможешь заснуть», – напечатала Калерия Юрьевна на планшете.

Я поменяла памперс своей матери, накормила ее и легла, вспоминая, как Антоний целовал мою шею, плечо, грудь, живот, как потом он целовал мне спину и ложбинку поясницы… Я на самом деле очень крепко заснула. Проснулась от того, что кот Удав гладил меня по голове огромной лапой и громко пел. Я поняла: хочет жрать и очень умело доносит эту мысль до меня.

Только я вышла на кухню, чтобы то ли пообедать, то ли позавтракать (весь мой режим дня был нарушен) и, естественно, накормить зверей, как зазвонил телефон. Номер был неизвестный, но для меня это нормально – меня же «передают» друг другу хозяева домашних животных.

Но звонил врач из больницы «Скорой помощи», куда срочно доставили Владимира Эдуардовича Пивоварова. Я в первый момент даже не поняла, о ком идет речь. Я не называла Вовика Владимиром Эдуардовичем, и Нина не называла. Да и никто, наверное, не называл.

– Приезжайте срочно. Он просит вас. У него осталось мало времени.

– Он…

Врач не стал больше ничего объяснять, только назвал номер отделения и этаж, на котором оно находится.

Я быстро распределила еду по тарелкам, схватила со стола пачку крекеров для себя, бросила в сумку – и помчалась. Хотя свою врачебную сумку тоже прихватила. Если я в машине, она со мной. Вдруг кого-то придется спасать, как в свое время Прохора. Или вызовут к какому-то четвероногому пациенту. Заезжать домой неудобно, это отнимает лишнее время, в особенности с нашими пробками. Свекрови успела сказать, что Вовик в больнице.

Вовик был в реанимации, куда меня пустили. И он был плох.

– Вася, о коте…

– Позабочусь. Останется у меня. Что случилось?!

– Мы нашли папашу. Моего, Славкиного, Нинкиного…

– Я поняла кого. И что?

– Стреляли по колесам моей машины. Ольга… сразу.

– Сразу после того, как нашли?

– Нет. Он с твоим Славкой… Славка чего-то в кузнице делает. Для самовара.

– Вы денег хотели?

– Да. И работу. А он сказал «Пошли вон».

– Это он стрелял по твоей машине?

– А кто ж еще?

– Ты видел стрелка?

– Нет. Но кто ж еще? Вася, будь осторожна. Туда не езди.

Да я вообще-то и так не собиралась. Пусть Нина решает эти вопросы. Мне нечего делить со Славой и тем более его отцом. Я не претендую ни на какой бизнес. Я хочу лечить животных и помогать их хозяевам. Мои собственные дети, Алиса и Владик, не могут быть наследниками миллионов. Я не претендую на детей Нины, пусть я их и выносила, и тем более на прилагающиеся к ним миллионы.

Я хочу жить своей жизнью. Я хочу, чтобы у меня были здоровые дети. И хочу хоть немного счастья для себя.

Зачем Вовик следил за отцом?! Хотя все понятно… Они с Ольгой хотели денег. Не хотели работать, но хотели, чтобы богатый родственник с ними делился своими богатствами. А с какой стати ему делиться?

Но убивать? Убийство – смертный грех. И за что? Я уверена, что ни Вовик, ни Ольга не собирались бежать в полицию и сообщать, что Эдуард Леонидович Пивоваров на самом деле жив и вообще долго не находился в тюрьме, потому что его там сменил Ольгин отец. Им не нужно было его снова сажать. Они хотели получать от него отступные. И ведь эти отступные для Эдуарда Леонидовича – копейки. Хотя шантажисты никогда не останавливаются…

– Вася, не езди туда… – повторил Вовик, сжал мою руку и…

Я заревела, меня вывели из реанимации. В коридоре уже ждал следователь. Оказывается, Вовик успел ему сказать, что стрелял его отец.

Что мне самой говорить про Пивоварова-старшего?

Мне нужен был совет Нины.

Но вначале меня попросили спуститься вниз, в морг, и опознать Ольгу.

Если бы авария была менее тяжелой, у Ольги и Вовика был бы шанс. Кто-то выстрелил по колесам автомобиля – его закрутило, он врезался в машину, идущую по встречной полосе, хорошо, что только в одну, потом в столб. Совсем рядом от того места санитарный вертолет забирал жертв другой аварии – в это время на дорогах дикие пробки, «Скорая» может надолго в них застрять, не успеть вовремя приехать на место аварии, потом можно очень долго ехать до ближайшей больницы. Поэтому санитарный вертолет быстро доставляет жертв в больницу «Скорой помощи», где оборудована вертолетная площадка.