Я наблюдала за Антонием, а он очень внимательно рассматривал Джейсона, хотя говорил в эти минуты совсем о другом.

– С него можно снять наручники? – спросил Антоний у начальника отделения.

– Если он будет себя хорошо вести.

Антоний вопросительно посмотрел на Джейсона.

– Я хорошо себя вел! Я становился русский мужчин!

– Тебя только ОМОН смог успокоить, когда ты дрался с десятью узбеками! – воскликнул начальник отделения. – Наряд подкрепление вызывал!

– Узбек было больше. А я становился русский мужчин!

Антоний попросил Джейсона объяснить, что именно он делал и почему. Из сведений в интернете мы не совсем поняли, что произошло. И вообще всегда лучше обращаться к первоисточнику.

Оказалось, что в больнице, куда попал Джейсон после того, как «узбек-киргиз не работал, чиновник воровал», а он, непривычный к гололеду, упал у своего дома, баскетболист познакомился с несколькими русскими мужчинами, которые по разным причинам поломали руки-ноги. Правда, из-за гололеда не поломал никто – наши люди к нему привычные. Большинство были доставлены в больницу в состоянии сильного алкогольного опьянения. Многие – после драки. И в больнице ему объяснили, что «русский мужчин» защищает свою женщину или просто «наших баб», если к ним цепляются мигранты. Это в Германии мигрантам можно безнаказанно цепляться к белым женщинам, и если немку на глазах у мужа насилуют, он не бросается в драку, а звонит в полицию. У нас проблема решается на месте, в полицию не звонят и вообще ее подключать не хотят. После выхода из больницы Джейсон продолжил встречи с новыми друзьями, по ходу дела усовершенствовал русский язык, в особенности бытовой.

И вот после одной такой встречи Джейсон возвращался домой (под градусом), а тут к двум русским девушкам в темном переулке подошли узбеки. Джейсон никогда не боялся темных переулков и вообще мог слиться с темнотой.

– Почему девушки шли по темному переулку? – спросила я.

– Дорогу срезали, – пояснил начальник отделения. – А фонари там постоянно бьют. И там регулярно что-то случается. Но ведь можно не срезать дорогу, по крайней мере вечером, когда уже стемнело! Днем – ходите, пожалуйста. Но ведь идут вечером. Лень пройти лишние пятьсот метров.

Девушки шли вечером. Девушки закричали. Джейсон бросился на помощь.

– Один против толпы. Девятерым пришлось оказывать медицинскую помощь. Остальные нападавшие сбежали. Решили обойтись без медицинской помощи и без задержания. Три любых задержания – это депортация, – пояснил начальник отделения.

– А после одного не депортируют? – удивилась я.

– Смотря по какой причине.

– Узбеки имеют претензии к мистеру Роули? – спросил Антоний.

– Никаких, – ответил начальник отделения полиции. – Но все были доставлены в наше отделение. То есть часть узбеков – прямо в больницу. Потом набежали журналисты, новость мгновенно разлетелась по социальным сетям, попала в программы новостей…

– А потом позвонили из клуба? – Я вопросительно посмотрела на начальника отделения.

Он улыбнулся и не ответил. Затем перевел взгляд на задержанного и произнес:

– Определяйся: возвращаешься в Америку или остаешься в нашей монархии?

– В монархии хочу, – ответил огромный негр. – Хочу хозяин, который платит зарплату.

Вероятно, парень, хотя не имел серьезного образования, соображал быстро. Может, помогло общение с русскими, с которыми он познакомился в больнице и продолжил встречи после выхода из нее? Джейсон посмотрел на Антония и спросил:

– Что делать?

– Ты на балете когда-нибудь был? Видел балетные поддержки?

Джейсон покачал головой.

– А фигурное катание? – влезла я.

– О, да! Тутберидзе!

Мы все рассмеялись. И ведь выучил фамилию женщины, которую лично я считаю самым выдающимся тренером современности и не только в фигурном катании.

Фигурное катание явно произвело на Джейсона Роули большое впечатление. Он с мужиками его в больнице смотрел и там все обсуждали девочек Тутберидзе.

– А парное катание ты смотрел? Танцы на льду? Видел, как там мужчины поднимают женщин? – спросил Антоний.

– Нет! То есть да. Видел. На коньки не хочу. Тогда лучше в демократию.

Джейсон опустил взгляд на свои огромные ступни. Наверное, обувь ему шьют на заказ. Это были не ступни, а лыжи! Какие тут коньки? Или все дело в плохих воспоминаниях, связанных со льдом?

– Коньков не будет. И льда не будет, – сказал Антоний. – Будет деревянная сцена. Или ничего не будет, если станешь выпендриваться. Поедешь в свою демократию. Подними ее двумя руками над головой, – Антоний кивнул на Алену. – Как в фигурном катании.

– Василису Андреевну хочу! – объявил Джейсон, рассматривая меня.

– Хочу только я! – рявкнул Антоний. – В театре и на съемочной площадке царь – я. И бог тоже я. К Василисе Андреевне приблизишься, отправишься в свою демократию. Сразу же.

«Он меня хочет или он про свои режиссерские желания говорил?»

– Усек, – сказал чернокожий гигант, подошел к испуганной Алене, легко ее подхватил и поднял над головой на вытянутых на всю длину руках. Одна ладонь держала попу, вторая держала спину. Потолки в полиции это позволяли.

В это мгновение в коридоре послышался женский крик, по-моему, дама изъяснялась на английском языке, но точно было не разобрать. Затем дверь в кабинет начальника отделения распахнулась и ворвалась огромная чернокожая женщина – и огромного роста, и огромного веса, с грудью размера этак десятого. За ней следовал мулат в деловом костюме, белой рубашке и галстуке, а за ними – несколько сотрудников полиции, за которыми, в свою очередь, в коридоре появились журналисты с камерами и фотоаппаратами. Чернокожая дама была одета несколько странно для нашего города и климата – белое пальто поверх цветастого, явно летнего наряда из брюк и балахона, включавшего все оттенки из набора красок юного художника, дизайнерские валенки с вышивкой и украшенные стразами и черную шляпу с полями и перьями – перья были скомпонованы на полях, возможно, очень дорогим дизайнером шляп, но я не уловила никакой логики в их расположении. Перья, естественно, тоже были разноцветными. Волосы у нее были покрашены в рыжий цвет, и она явно злоупотребляла косметикой. Ее возраст определить не представлялось возможным.

– Джейсон, сынок! – закричала дама на английском. – Что тут с тобой делают коварные русские? Я спасу тебя, сынок, как спасала всегда! Ты же видишь, что меня не остановили даже стены русских казематов!

Выкрикнув все это на одном дыхании, дама резко замолчала и замерла при виде Роули с Аленой над головой на вытянутых руках. Вероятно, она ожидала увидеть какие-то другие виды пыток в казематах коварных русских.

– Алену не урони! – крикнула я.

Джейсон, отдать ему должное, и бровью не повел при виде мамы – как стоял с Аленой на вытянутых руках, так и остался стоять. Не шелохнулся! Но он не первый год знаком с собственной мамой, которую не останавливают стены тюрем. Алена, правда, повернула голову, но она явно понимала, что в ее положении лучше не то что не дергаться, а и не шевелиться: на полу в полиции ковров не предусмотрено. И ловить ее тут было некому. Она явно не рассчитывала, что Джейсон ее поймает, если уронит. Да и полицейских гораздо больше интересовала грудь десятого размера чернокожей дамы, чем юная плоская балерина.

Прибывший мулат тем временем врезался даме в спину, сотрудники полиции стали наперебой рассказывать начальнику, что не могли сдержать натиск дамы, рвавшейся вызволять сына вместе с адвокатом. То есть адвокат следовал в фарватере и скорее выполнял роль переводчика. Как я поняла, рвалась дама с грудью наперевес, и мужики не смогли устоять. Адвокат оказался русским, рожденным белой мамой от какого-то иностранного студента. А мама Джейсона, прибежавшая спасать двухметрового мальчика, заявила потом, что больше доверяет «своим». Умудрилась найти мулата среди всех адвокатов Петербурга!

– Я ищу новый хозяин, – сказал Джейсон на русском, потом повторил для мамы на английском. Журналисты все зафиксировали. Затем повернулся к Антонию: – Хозяин, что делать дальше?