Предисловие

Заранее приношу извинения за все

несоответствия (некоторые из них были

сделаны умышленно), проверить подлинность всех источников

так и не удалось. Из книги намеренно исключены истинные описания

магических ритуалов, а также значительная часть записей из дневника

пациента психиатрической лечебницы, которые показались мне

слишком личными или малопонятными

для читателя.

Это для тебя.

Как только я подумала, что история Новикова заслуживает не только статьи в газете, но и публикации сопутствующих записей, я сразу поняла, какой вопрос задаст читатель. Все тот же, который задал мне некий журналист в преддверии этого пути.

А почему, собственно, мы должны интересоваться таким древним, незнаменитым да еще и больным человеком? Почему мы должны потратить столько времени на знакомство с его историей?

На самом деле, как такового Бориса Новикова вы не узнаете, не увидите и не поймете до конца, поскольку упорное стремление соприкоснуться с его жизнью все равно получилось отрывочным. Однако его аура, присутствие чувствуются на каждой странице моего дневника. Кроме всего прочего, Новиков смог повлиять на каждого героя нижеизложенной истории, а их, как вы узнаете уже совсем скоро, оказалось немало. И не только на героев, но и на людей, прочитавших статью, и, будем надеяться, даже на тех, кто не побрезгует романом.

От себя про характер Новикова добавлю немного: он был удивительным человеком, вернее, чудаком. Читатель, конечно, скажет (и будет прав), что в России преобладает такой тип людей, поэтому этим качеством будет тяжело удивить. Но сие заключение не совсем верно. Ведь Новиков Борис Романович как раз тем и примечателен, что в отличие от многих чудаков, запоминающихся своим проделками, исчез, не набедокурив ни знатно, ни поверхностно, ни самую малость. Пропал в один момент и неизвестно куда, и неизвестно как.

Новиков был женат в молодости, и от брака у него осталась дочь, с которой на протяжении жизни он вел переписку. Она-то единственная и заметила, что отец пропал. Ну как заметила, не получила в положенное время письма и второго, и третьего, сначала удивилась, затем возмутилась и уже после забила тревогу. Однажды, уже спустя несколько месяцев после исчезновения Бориса Романовича, мне посчастливилось с ней пообщаться, и то ли дочери тема порядком надоела, то ли в тот день она была не в настроении, но отзывалась об отце весьма холодно. В деревне же, куда я прибыла для журналистского расследования, жители подивились тому, что у Новикова была дочь, поскольку за те десять лет, что его знали, пропавший о ней не упоминал. Но, пожалуй, их отношения мы оставим, потому как хоть дочь Новикова в произведении еще будет упоминаться, она не повлияет на нашу историю никоим образом. Да и о ней я больше поведала, чтобы читатель примерно понимал, что до деревни, из которой исчез Борис Романович, у него была жизнь.

Хочу еще добавить, точнее, прошу обратить внимание, что в этот раз стиль написанного мной произведения отличается от привычной манеры. Здесь я попыталась выражаться художественно, поэтому не слишком удивляйтесь, когда будут попадаться резкие для слуха обороты, кривоватые фразы и неумелые комментарии, с которыми я не больше, чем экспериментировала, впервые позволив себе большую форму. Заранее приношу извинения и скромно надеюсь, что редактор хоть как-то сможет привести рукопись в годный для читателя вид.

Однако уже хватит расшаркиваться и откладывать наше путешествие.

Давайте знакомиться. Я Анна Грачева и, как оказалось, быть журналисткой – не главное мое умение.

Около ворот нового дома меня встречала целая делегация. Местные жители выстроились в ряд, чтобы поприветствовать гостью. Если честно, такой прием льстил, о чем красноречиво сообщила моя широкая улыбка.

– Добро пожаловать в Кандалку! – дружно выкрикнули старушки и взмахнули разноцветными платками.

Для полноты картины не хватало только хлеба и соли к их развеселому, будто бы отрепетированному приветствию.

Я, совершенно неготовая и необученная к таким реверансам, чуть не промаршировала мимо них, пожимая каждому руку, как то бы сделал какой-нибудь глава поселения, который, к слову, был тут же. Глава поселения выглядел так, как и должен выглядеть человек в его должности: невысокий, гладко выбритый, пузатый, со вторым подбородком и как будто короткими ручками, которые удобно укладывались поверх упругого, как мячик, живота. Он первым и взял слово:

– Очень рады, я Иннокентий Степанович! Вот приехал, чтобы лично вручить ключи от дома, – немедля всунул мне в руку ключи, и, покашляв, закончил – и сказать, что всячески в вашем расследовании посодействовать готов.

Добавил, что не передать, насколько сильно жители Кандалки огорчены происшедшим, вручил коробку конфет, а после раскланялся, потому как дома его в нетерпении ожидали внуки.

Как только Иннокентий ушел восвояси, старушки оживились.

– Я Галя, живу в начале деревни, – сказала низенькая худенькая старушка с опущенными уголками губ, – что будет нужно, обращайтесь, – шепнула она и двусмысленно подмигнула.

Ее оттолкнула другая бабушка и громко произнесла:

– А меня Нюрой звать, мой дом неподалеку, сразу за поворотом, – указала рукой вдаль, – я ваша самая ближайшая соседка. Ну не считая сторожа, но его и считать-то нельзя, потому что пока не прибыл. Ой, этот только деньги собирает, а сам ничего не сторожит. Хорошо, хоть не пьет!

– Да, хорошо, что не пьет, – подтвердила Галя.

Нюра была противоположностью Гали: рослая, крепкая, полная сил.

– Товарищ Зверев, – произнес высокий тощий старик с острым носом. – Вам сколько годков-то? – спросил он, но ответа не дождался. – Это что же получается, нам ребенка из города прислали, чтоб дело разгадывал? Тьпу! – Зверев сплюнул, потоптался раздумывая, но все же покинул нашу делегацию.

– Ты на него внимания не обращай, – затараторили окружившие меня старушки, которым страсть как было интересно, кто я, как живу и есть ли у меня муж и дети.

Две последние старушки оказались самыми старыми, их кожа была темная, с яркими пятнами, обилие которых сравнимо с густой окраской мухоморов, их лица так обросли морщинами, что черты еле угадывались. Если бы их переставили местами, а меня закружили, я никогда не отгадала, кто из них кто. Они еще так тихо разговаривали, что я даже не расслышала их имена. Но они мне показались душевными, поэтому я не противилась их костлявым прикосновениям. Даже когда я потом прогуливалась по улочкам, замечала, как старушки маячат возле окон, доброжелательно улыбаются, машут. Кроме этого, который звался «товарищем», он, завидев меня, всегда сердито сдвигал брови и закрывал занавески.

Дряхлые старушки, как и Галя, жили в начале деревни. Каково же должно было быть их любопытство, чтобы они решились дойти сюда, до этой улицы, ведь я только что шла от их домов, и дорога заняла не меньше сорока минут.

Они все пытались завладеть моим вниманием, пока та, что представилась Нюрой, не скомандовала отступить, поскольку гостье, то есть мне, нужен был отдых с дороги. Я благодарно улыбнулась и направилась к воротам, не переставая оглядываться и взаимно махать новым подругам.

Дом мне предоставили хороший, наверное, самый дорогой в этой деревне! Вряд ли бы редакция стала тратить много денег, более логичное объяснение, что цены здесь значительно ниже питерских.

В доме было два этажа. Второй этаж поменьше, там располагалась спальня и кабинет с террасой. На первом этаже большая гостиная, совмещенная с кухней, и комната для гостей. Пространство гостиной и кухни разделял большой стол из массива, дальше располагался камин и книжный шкаф. В основном все книги были про советских вождей.