В этот самый момент Фил принес две полных пинты. Он молча поставил их на стол, бросил взгляд на Чета и ушел. Очевидно, что все друзья Шейна, будь это настоящие друзья или просто приятели, прикрывали ему спину. Что было в его брате, что вызывало такую преданность? Сказать, что он не завидовал, означало соврать. Чет столько времени скакал с места на место, у него было много знакомых, но из всех этих людей, он никого не мог назвать настоящим другом.

— Я выпью за это, — Чет поднял свой стакан. Шейн растерялся на мгновение, но через несколько секунд поднял свое пиво и чокнулся с Четом.

— Я не собираюсь делать ничего, что могло бы ее ранить, — по крайне мере, он надеялся, что это было правдой. — Я уважаю то, что она твой друг и что ты присматриваешь за ней.

— Просто чтобы ты знал, может быть, эта идея и не самая худшая. Нина никогда бы не согласилась позволить тебе нарисовать ее, никогда в жизни.

— Почему? — У Чета на секунду перехватило дыхание. Даже от простого упоминания имени Нины или мысль о том, что она на самом деле позирует для его полотна и набросков, живое и дышащее, прекрасное, невероятное произведение искусства, у него внутри все сжималось.

— Нина не думает, что она хорошенькая. То есть, она знает, что выглядит хорошо, но не понимает, насколько она красивая. За все эти годы мне пришлось отфутболить кучу парней, чтобы защитить ее честь.

— А тебя никогда к ней не тянуло?

Шейн сморщил нос.

— Не-а. Ну да, она симпатичная. Я вижу, что она красивая, но я просто не могу представить… это как, эм, влюбиться в собственную сестру или типа того. Вот так я думаю о Нине - как о сестре.

— Понятно, — разве что ничего понятно не было. Неужели все было так явно, что Шейн точно понял, чего хочет Чет, хотя сам он не был даже уверен? Он понимал, что если у него будет возможность прикоснуться к Нине, чтобы запомнить приятную мягкость кожи, отметить каждую деталь, изгибы, каждый дюйм ее нежной, гладкой кожи, ее запах, сладкий звук ее голоса, хриплый от желания… он сделает это, несмотря ни на что.

И вот так это случилось, спустя годы, Нина из музы для многочисленных набросков и рисунков в его голове и на бумаге, из мыслей о чертах лица и миниатюрного, сексуального тела, созданного для искусства и тату эскизов, превратилась во что-то совершенно другое.

Чет желал ее и поэтому совершил немыслимое — прибегнул к подкупу своего брата деньгами из завещания. Сумма была оставлена Чету, но он все равно отдал бы часть брату, даже если бы Шейн отказался от идеи со свиданиями, ведь это были и его деньги тоже. Он был таким же сыном, каким был Чет, даже несмотря на то, что отец ушел прежде, чем родился Шейн.

— У меня есть еще тост, — тихо произнес Шейн.

Чет очнулся от мыслей, которых вообще не должно было быть. Он был на грани, взвинчен, совершенно не в своей тарелке. Парень чувствовал, что сделал что-то глупое, будто засунул вилку в розетку, и ток, не найдя выхода, накапливался внутри, жег и сводил с ума. Теперь, когда Нина была так близко, во плоти, а не на фотографии, было гораздо хуже, она как искра, из-за которой мог случиться взрыв.

Шейну не следовало говорить, что она находит Чета привлекательным. Что ему теперь с этим делать? Что теперь делать, когда он знал, что находится под этим холодным, спокойным, почти отчужденным обликом Нины?

— Жги, — прохрипел Чет.

— За новые начинания, за дружбу с моим старшим братом, за то, чтобы прошлое оставалось прошлым и за нас, способных оставлять его позади, там, где ему и место. За новую жизнь. Ты, придурок, на этот раз лучше сделай так, чтобы оно того стоило.

Чет поднял свой стакан и пробормотал несколько слов, пытаясь быть искренним. Не то, чтобы он не хотел наладить отношения со своим братом, парень годами желал этого, сожалея, что не может вернуться, чтобы исправить прошлое и все изменить.

Он мог обещать, что не причинит Нине боль, но гарантировать, что будет держаться подальше, он не в силах. И что не будет ее хотеть или медленно и головокружительно не влюбляться в нее.

Он не мог этого пообещать, потому что это уже происходит.

Нина

К моменту второго свидания Нине хотелось просто придушить Шейна. Оказалось, что у него просто поехала крыша после примирительного вечера со своим горячо любимым братом, потому что с легкостью сообщил Чету ее адрес и номер телефона. Несмотря на все предупреждения Шейна не делать глупостей, сам он не особо осторожничал.

Может это из-за того, что она пообещала, а для Шейна это много значило. Нина никогда раньше не нарушала обещания, она всегда была человеком слова. Если бы он только знал, что она на самом деле чувствовала к его брату, может быть тогда Шейн не стал бы так вольно распоряжаться информацией.

Так или иначе, Чет написал ей накануне и назначил второе свидание. Все, что ей было известно, так это что свидание будет вполне обычное, поэтому джинсы и кроссовки вполне подойдут, но остального Нина не знала. Чет должен был заехать за ней в шесть, что означало, у нее было всего десять минут, чтобы попытаться сделать что-нибудь с непослушными волосами.

Нина разочарованно застонала. Она нанесла немного косметики, так как у нее оставалось совсем мало времени, чтобы привести себя в порядок после занятий и работы над первой частью огромного школьного проекта. Ей не очень-то и хотелось прихорашиваться, лучше всего было бы выйти из дома в отвратительном мешковатом свитере и безобразных лосинах, которые она надевала для работы в саду или когда помогала маме красить что-нибудь дома. Еще лучше было бы сходить на пробежку перед свиданием, хорошенько вспотеть и забыть принять душ. Будь у нее время и если бы ей действительно нравилось бегать, соблазн сделать все это мог победить.

Как бы то ни было, Нина подкрасила ресницы и нанесла немного пудры персикового цвета на скулы, в надежде, что это поможет скрыть предательский румянец, который она не могла контролировать. Девушка накрасила губы бальзамом, выглядело не так ярко, как помада, тем более у нее сохли губы. В конце концов, техасское солнце беспощадно.

Хотя задумка с уродливым свитером и лосинами была заманчивой, она надела голубые рваные джинсы свободного кроя в стиле ретро, похожие на бойфренды с мягкими потертыми прорехами, которые купила в любимом секонд-хенде. На верх Нина выбрала черное боди, похожее на рубашку, так что джинсы не терли над пупком, и не было видно голой кожи, если девушка наклонялась.

В последней попытке сделать хоть что-то с волосами, которые она не успевала вымыть последние четыре дня, Нина наклонилась, собрала их и заколола в небрежный пучок на макушке. Подумав, она надела на голову кружевную повязку, чтобы спрятать, что волосы были очень грязными.

Довольная, она отошла от зеркала, собираясь быстро перекусить перед выходом, как зазвонил телефон. Пронзительный звук, эхом отозвавшийся в ванной, напугал ее. Нина схватила мобильник и вздохнула, узнав номер Чета. Она знала, что больше никто не должен был позвонить.

— Эй, я припарковался около твоего дома. Серебристый седан. Я арендовал его, на бампере есть наклейки. Спускайся, когда будешь готова, не торопись.

Нина отчаянно пыталась проигнорировать табун мурашек, промчавшийся по спине. Она взглянула на свою руку и с ужасом увидела, что светлые волоски стоят дыбом.

— Ладно. На парковке есть всего одно место для гостей, не займи чье-нибудь еще. Если кто-нибудь из жильцов вернется домой через пять минут, а их парковочное место будет занято, они разозлятся, и мне придется спускаться.

— Понял. Я встану на улице, тут еще есть место.

— Странно, когда я возвращалась домой, все было забито.

— Наверное, уехали, — В трубке Нина услышала помехи, тихий треск, а потом снова голос Чета, — Я встал прямо за тем черным минивэном, знаешь, который используют вот эти странные семьи, где какой-то чувак нажрался и отключился на заднем сиденье. Остальные пытались оторвать его от окна, но в конце концов ему оторвало руки.