В условиях разгула анархии в церковном управлении, архимандрит Вениамин прежде всего счел своим долгом отстаивать на Соборе каноническую незыблемость власти епископов. На первых же заседаниях отдела о епархиальном управлении и отдела о высшем церковном управлении в выступлениях ораторов проявились отголоски той «церковной революции» лета 1917 года, когда власть епископов в епархиях существенно ограничивалась за счет белого духовенства и представителей «низшего» клира через новосозданные епархиальные советы. Законопроект Предсоборного совета о епархиальном управлении низводил правящего архиерея на один уровень с другими членами епархиального совета, дела в котором должны были решаться простым голосованием.
Активным сторонником ограничения власти епископов стал бывший профессор Московской духовной академии и будущий деятель обновленческого движения Александр Иванович Покровский. На Соборе он выступал главным оппонентом архимандрита Вениамина по разным вопросам. Покровский считал, что соборность на уровне епархиального управления должна выражаться в коллегиальности и равноправии епископа с клириками и мирянами. Сравнивая Церковь с человеческим организмом, он говорил, что ее низшие члены (клирики и миряне) атрофированы, в то время как высшие (епископы и черное духовенство) гипертрофированы. «Чтобы исцелить нашу Церковь от этого паралича, – утверждал он, – необходимо восстановить правильную циркуляцию всех жизненных соков церковного организма, надо призвать к активной жизни и работе все атрофированные члены Церкви».
С такой постановкой вопроса категорически не мог согласиться архимандрит Вениамин. 15 сентября на 5-м заседании отдела о высшем церковном управлении он приводил в защиту своей точки зрения слова св. Иоанна Златоуста: «Равенство – есть уничтожение братства». Действительно, у святителя мы находим следующее сравнение Церкви с организмом человека. В толковании на послание апостола Павла к римлянам (Рим 13.1) он пишет: «Так как равенство часто доводит до ссор, то Бог установил многие виды власти и подчинения, как-то: между мужем и женою, между сыном и отцом, между старцем и юношею, рабом и свободным, между начальником и подчиненным, между учителем и учеником. И почему ты удивляешься этому в отношении к людям, когда-то же самое Бог устроил и в теле? И здесь Он не все члены устроил равночестными, но сделал один меньше, другой важнее, одни для управления, другие для подчинения».
«Правда, в жизни сложилось много ненормальностей, – подчеркивал архимандрит Вениамин, – между прочим и то, что епископы превышали границы своей власти. Но от этого не следует уничтожение епископской власти, Власть необходима. Она имеет Божественную природу, а равно любовь христианская – истинная без власти не бывает. Если будут отрицать, что здесь не борются против власти, то это неправда. Эта борьба чувствуется». Далее он призывал соединить два принципа – любовь и власть. И считал, что борьба против власти – это борьба антисоборная.
Архимандрит Вениамин обращал внимание собравшихся и на то, что необходимо следовать церковным канонам. Каждый Собор начинал именно с этого. «Неужели мы переселились на Марс и потеряли все правила, книги и каноны, – восклицал он. – Каноны есть формированная история в лучших идеальных проявлениях. А в канонах там ясно, как велика власть епископская. В ней вся полнота священной власти». Именно поэтому она должна стоять в основе церковного управления. И спасение Церкви «не в епископах, как личностях, не в принципах их власти, и не в правах, которых требуют себе миряне». Спасение Церкви, по мысли архимандрита, должно быть в духе Божием – как в епископах, так и мирянах. «И даже здесь на Соборе часто выступает спасение чрез мирян, – продолжал он, – мирян церковных. Часто раздаются и здесь голоса в защиту канонов. Спасение в каноническом соединении власти епископов и мирян. Власть – у епископов. Соборы – суть соборы епископов, как они и называются в канонах. Прочие участвуют на соборах только с совещательным голосом. Это вне всякого сомнения».
Иными словами, архимандрит Вениамин видел в епископе духовный авторитет и власть, которые основаны не только на канонах (что и понятно), но и на его духовной жизни, отеческому отношению к священникам и пастве. Братство, равно как и отношение отца к сыну, должно быть сдобрено любовью. Клирике и миряне выступают в этом случае помощниками епископа, его советниками.
Архимандрит Вениамин не утверждал, что в руках епископов должна сосредотачиваться вся церковно-административная власть. В этом он видел явный перекос. Так, 25 сентября на заседании отдела о епархиальном управлении он пояснял, что «по своей настроенности, убежденно стоит на том, что работа епископа, прежде всего, духовная, и сам епископ должен пребывать в заботах о духовной жизни». «Простите, святители, – повторял он, – если я откровенно выскажу, что мне хотелось бы видеть в этом отношении со стороны епископов больше, чем наблюдается теперь. Масса посторонней работы отвлекает епископа от его прямого назначения». И далее приводил в пример высказывание одного дьячка: «Так много молебнов, что и помолиться некогда».
Как в вопросах о власти и полномочиях епископа, так и в вопросах его выборов на местах, архимандрит Вениамин фактически выступал в одиночестве против мнения активного большинства. Эта черта вполне характеризовала его как на Соборе, так и ранее. Стоит, например, вспомнить, что, еще будучи молодым иеромонахом он вместе с несколькими студентами академии отправился на заседание «Общества религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви», костяк которого составляла «группа 32-х» священников или «Союз церковного обновления». Эта группа в период революции 1905 года выступала за реформирование и «оздоровление» церковной жизни. «Главное обвинение [этой группы] было в том, – вспоминает владыка, – что «старое» православие представлялось им – аскетическим, будто оторванным от мира, от трудовой жизни мирян, – отсюда и «засилие» монахов в прошлой истории Церкви, и господство епископства из монахов до последнего времени, и аскетический характер даже мирян, в частности – смиренный дух общества, не только сельского, но и в более высоких некоторых кругах… Это-то и не нравилось «32-м»: в них, следовательно, уже коренился революционный дух по отношению к Церкви». Открыто об этом они тогда заявлять опасались и на заседании «Общества» поставили будто бы невинный вопрос – о «труде и молитве». Заседание, как и полагалось, началось с молитвы. Затем председатель, протопресвитер Иоанн Янышев зачитал «Тезисы» «группы». После этого нужно было только проголосовать, подписаться и направить в Святейший Синод «к исполнению». И здесь неожиданно взял слово молодой профессорский стипендиат иеромонах Вениамин. Со ссылками на святых отцов и историю Церкви он выступил в защиту «византинизма». Начались прения. В итоге, времени не хватило и заседание перенесли на неделю. «Пришли новые противники «Тезисов», – вспоминает владыка. – И дело это было окончательно остановлено… Слава Богу!» Позже отца Вениамина спрашивали об этом инциденте два члена Синода, дружные между собой в то время – архиепископ Антоний (Храповицкий) и архиепископ Сергий (Страгородский). «Выслушали они меня. И архиепископ Антоний, с присущей ему резкостью, добавил:
– Мы бы ему (Янышеву) в Синоде показали «Тезисы»!
Тем дело и кончилось», – закончил владыка.
Это было его первое столкновение с так называемым «обновленчеством».
Другой случай произошел в Твери в период февральских событий 1917 года. Дня через три или четыре после переворота в зале мужской гимназии собрались педагоги всех учебных заведений. Некий комитет огласил приветственную резолюцию на имя Временного правительства со словами о «бескровной» революции. «А у нас только убили и истоптали губернатора…, – вспоминает владыка. – Но если в Твери это слово и опустили, то повторяли его по всей России; суть одна». Председательствующий спрашивает: «Все согласны?» Несколько человек отвечают, что согласны. И тут архимандрит Вениамин с места говорит о несогласии и далее подробно поясняет свою позицию, резюмируя, что «Церковь в такие моменты должна быть особенно осторожна». Никто, конечно, к нему не присоединился. А в телеграмме педагогов так и было сказано: «Все [подписались], кроме ректора семинарии, архимандрита Вениамина».
