Принимавший активное участие в работе Собора архиепископ Димитрий (Абашидзе) вошел в состав Временного высшего церковного управления, став заместителем руководителя. Местопребывание этого церковного органа определялось им самим по соглашению с главнокомандующим всеми вооруженными силами на Юге России. Чаще всего, ВВЦУ размещалось вблизи от Ставки главнокомандования. Епископ Вениамин участие в Ставропольском Соборе не принимал, так как должен был замещать владыку Димитрия в Крыму. Он вспоминал: «Таврический архиепископ Димитрий, как член Южно-Русского Синода, жил в Новочеркасске Донской области. Я, как его викарный, заменял его по управлению в Симферополе». Раз владыка Вениамин и сам выезжал в Новочеркасск, чтобы участвовать в церковном суде над епископом Агапитом (Вишневским), который после захвата Киева петлюровцами уклонился в раскол и возглавил самочинный «Синод Украинской Православной Автокефальной Церкви». И даже запретил поминовение за богослужением патриарха Тихона и митрополита Киевского Антония (Храповицкого). Суд постановил сослать епископа Агапита в Георгиевский монастырь Таврической епархии. Здесь он принес покаяние и впоследствии вернулся к управлению Екатеринославской епархией. Но затем вновь уклонился в обновленческий раскол.

С продвижением фронта Высшее церковное управление переместилось в Крым и обосновалось в Севастополе. В Херсонесском монастыре, где располагалась резиденция епископа Вениамина, проходила большая часть всех богослужений. Бывало, что на них присутствовали представители делегаций из различных государств. В Севастополе также сосредоточилось большое количество духовенства и религиозных деятелей, которые покинули территории, занятые большевиками. Губернский город Симферополь стал, фактически, периферией Крыма, тогда как в прибрежных городах и, в особенности, в Севастополе была сконцентрирована вся военно-политическая жизнь полуострова. Переезд в Севастополь Временного высшего церковного управления Юга России подтверждал стратегическое значение этого города. В связи с этим фигура местного епископа в епархии становилась если не центральной, то весьма значимой. Однако этого совершенно не учитывало высшее командование Добровольческой армии.

Епископу Вениамину из разных мест сообщали о злодеяниях «белых». Он вспоминал, как после освобождения Крыма «белые стали жестоко расправляться с противниками». 22 августа 1919 года владыка направил Деникину особое письмо, в котором приводил большое количество свидетельств о творимых жестокостях. В частности, он писал: «Добр[овольческая] армия пошла в значительной части по пути разгула: аресты, расстрелы по деревням, нещадные реквизиции, неразборчивая месть имевшим хоть какое-нибудь отношение к большевизму и проч[ее]; все это сделало то, что многие, а именно в деревнях, снова отшатываются от Добр[овольческой] армии и таким образом в тылу ее накопляется горючий материал…».

В своем письме он сообщал, что в селе Малая Белозерка силой сгоняли народ на молебен по случаю освобождения от большевиков, а затем гнали в волостное правление и по спискам вызывали большевиков. «А так как те в большинстве убежали, – продолжал он, – то ищут родственников из (братьев, отцов) и секут шомполами… Молебен с шомполами!!! Невероятная дичь в большевистском жанре». В другом селе, по его словам, расстреляли председателя приходского совета, который при большевиках был записан в председатели большевистского совета. Несмотря на просьбы местного священника пощадить хоть одну христианскую жизнь, обвиняемого убили. Более того, после исполнения приговора, над несчастным еще и продолжали измываться. «Особенно отличается какая-то женщина в солдатском костюме, – пишет владыка, – которая самолично рубит уже убитого палками председателя и куски тела бросает в огонь». «Вырывают трупы убитых красноармейцев, разбрасывают кресты и иконы над могилами и жгут трупы», – продолжал он описывать зловещую картину прихода белых в село.

Как архипастырь, владыка призывал главнокомандующего к милости. «Я не против наказаний, даже и решительных, где они необходимы, – пояснял он. – Я знаю, что многие из оставшихся большевиков неспособны исправиться, но нужно знать меру. А ее не было! Я обращался и лично, и письменно к ген[ералам] Добровольскому и Шиллингу; они сочувствовали, обещали; но, видимо, трудно удержать от военного разгула младших начальников». «Описал все точно, – вспоминал позже об этом владыка. – Но ни малейшего ответа не получил, а я архиерей!.. Что же говорить о маленьких людях?!»

Деникин не хотел прислушиваться к епископу Вениамину. И, видимо, остановить своих подчиненных он также не мог. Это вызывало недоумение. «Голос наш дальше храмовых проповедей не слышался, – сетовал владыка. – Да и все движение добровольцев было, как говорилось, патриотическим, а не религиозным. Церковь, архиереи, попы, службы, молебны – все это было для белых лишь частью прошлой истории России, прошлого, старого быта, неизжитой традиции и знаком антибольшевизма, протестом против безбожного интернационализма». Но по своим действиям, методам они зачастую действовали как большевики. Не случайно он вспоминает эпизод с кающимся белым офицером из старообрядцев, который со слезами признавался в том, что они такие же большевики: «Только они – красные большевики, а мы – белые большевики!» «Я тогда еще верил в Белое движение и что-то утешительное стал говорить ему, – пишет владыка, – но мои слова не запали ему в душу». Нужно было как-то спасать положение. «”Белое” оказывалось не везде и не у всех чистым, на это движение легло уже много пятен. Можно ли еще их отмыть? – задавался вопросом владыка. – Генерал Врангель попытается это сделать…»

В октябре 1919 года епископ Вениамин совершил поездку по Южному берегу Крыма. Он хотел оживить церковную жизнь, сделать так, чтобы голос Церкви был слышен и в белых рядах. Вероятнее всего, к этому моменту относится описываемый им в воспоминаниях эпизод с просмотром кинокартины с девизом воспитанников российских кадетских корпусов – «Жизнь Родине, честь никому». Эту картину владыке в Ялте показал сам автор, оставшийся нам неизвестным. В ней изображалась борьба белых против красных на примере одного юноши, примкнувшего к добровольческому движению. Почти все время, по словам владыки, он плакал в темноте и уже окончательно решил, что грешно и стыдно сидеть в тылу и нужно принимать самому участие в белом движении. «Всякому понятно, что я встал на сторону белых, а не красных, – писал он. – Все белое было мне знакомым, своим прошлым, а главное – религиозным». Он вспоминал, как на Поместном Соборе соборяне радовались так называемому корниловскому движению и молча печалились, когда дело кончилось провалом, как втайне сочувствовал подпольному набору добровольцев, пробиравшихся на Дон к генералу Алексееву, и переживал, что стоит в стороне от этих героев. Совесть все больше начинала его беспокоить: почему он мирно сидит в тылу, а не борется вместе со своим народом против безбожников.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.