Пока Ворн метался взглядом из стороны в сторону по подолу шатра, барон уже замаялся лепетать о чем-то пространном и тихо, по его меркам, издал.

– Вон же, стоит!

Неизвестный шпион рванулся прочь – видимо, он услышал. Без лишних слов, Гретер подскочил со стула и подтолкнул Ворна к выходу. Герольд, как ошпаренный, вывалил под открытое небо.

Ночь, до которой оставалось около получаса, во всех тонах наступала в округе. Сумерки сгустились настолько, что мелькнувший впереди силуэт растворился во тьме. Герольд бежал за ним, задирая голени кверху. Шок заставил его забыть о голосе на короткий период. Вскоре, ему все-таки удалось выдавить из себя непроизвольное “Эй!”, на которое высунулся Витольд и поставил подножку убегающему негодяю. Рыжеволосый мужчина в пупырчатом жилете повалился наземь и оказался придавлен тяжеловесным мечником. Следом за подслушником на свет первой проснувшейся звезды вынырнул красный кафтан герольда.

Лицо прижатого к земле заложника застилал тьма.

– Ты кто еще такой? – напористо спросил Ворн.

Уходили драгоценные секунды, тишина не прерывалась, а наоборот, даже дополнялась скрекочущими звуками насекомых в округе и каким-то шарканьем. Приглушенная сумятица походила не на ворочание спящих солдат, а на трение веревки. Ворн вспомнил.

– Лошади! – вскрикнул он.

Кто-то во тьме отвязал лошадь с коновязи, вскочил на закорки и пришпорил. Топот всполошил обитателей лагеря. Барон Гретер прибежал с оплывшей свечей на подносе и громко скомандовал, когда различил в звездном свете очертания животного.

– Арбалетчики – не дайте всаднику уйти!

Из дальней палатки высыпали двое арбалетчиков в дублетах с тканевыми кантами на предплечьях, задернули древка и стали натягивать воротом тетиву.

Всадник набрал большую скорость и вырвался вперед. Залп свершился слишком поздно и ни один снаряд не угодил в цель. Вторая попытка – перезарядка. Тень всадника уменьшалась. Выстрел. Промах. Всадник исчез во мраке.

Из палаток высунулись головы сонных солдат. Злобная фигура морщинистого Гретера склонилась над упавшим шпионом и прогремела.

– Куда он поскакал?!

Витольд специально ослабил хватку, чтобы лежащий рыжий солдат мог ответить. Но он молчал.

– Партизанить будешь, – уже ни в чем не сомневался барон, – сейчас заговоришь.

Он снял свечу с подноса, опустил к узкому лицу допрашиваемого и покапал на него раскаленным воском. Эффект возымел действие – подслушник заскулил. Гретер прислонил свечу еще ближе, и рыжий шпион заорал, быстро выговаривая слова.

– К Перинским холмам! Уберите, прошу!

– Зачем?! – не отставал барон.

– К черным! Встретиться с черными!

Барон выдохнул, потушил свечу и поднялся с колен. Его окружили ошеломленные солдаты. На их лицах была написана одна и та же эмоция – смятение. Мрачное, как у мертвеца, лицо барона Гретера наводило несомненный ужас.

– Связать его. Витольд, Дэйв – дежурите с ним. Через пару часов ко мне на допрос.

На этот раз Джим и Ёзеф не неслись сломя голову. Они оставались уверенными в сохранности оставленных за собой следов, которые принялся запутывать Мартин Мурза. Лагерь бандитов располагался на распутье дорог, возле малонаселенной деревни Гьётентан. До стоянки оставалось всего ничего, так что, при случае погони, к мальчикам должны были присоединиться свои. Они шли вдоль полного зарослей можжевельника косогора, постоянно спотыкаясь и цепляясь за назойливые кусты. С такой тяжеленной ношей как меч, просека давалась Джиму сложнее с каждым последующим шагом. Путь подсвечивали последние уходящие на запад отблески солнца, преломленные где-то за горизонтом, состоящим из зеленых елей. Ёзеф хоть и обгонял Джима, но медлил, шебурша руками по земле в поисках ориентиров. Им необходим был “камень полюсов” – обычный булыжник, на лицевой стороне которого лесные разбойники, вроде Мурзы, высекали две скрещенные палочки с концами, а на обратной стороне указывали стрелкой направление к лагерю. Важно было не запнуться за этот ориентир, чтобы не сместить направление стрелки. Без верного курса бандиты заплутают в глухой местности и уже никогда не вернутся к своим. Такая судьба не устраивала ни одного из воришек, и вскоре, после тщательных ощупываний травы, удалось наткнуться на заветную каменную породу.

Ёзеф встал ровно над камнем, поднял его легким движением руки, увидел на нем верный символ Алых Клинков, прокрутил, сбил парочку ползающих муравьев и приник к стрелке. Конец этой стрелки был направлен влево – в сторону взметнувшегося косогора. Заложив камень за пазуху, Ёзеф молчаливо окинул взгляд на заросшую округу, Джима, поводил глазами по сторонам и показательно вытянул руку в направлении лагеря. Так он держал свои перста весь путь, корректируя курс и сохраняя положение стрелки. Возможно, кто-то делал заклад и по-другому, но Ёзеф, впервые обнаружив такой ориентир в одиночной вылазке, никак иначе лагеря не искал. С тех пор это вошло в привычку, которая дальше передалась Джиму. Так они взобрались на отвесную горку, пробрались через сплетенные сучья кустов, спустились в ложбину и снова поднялись наверх, добравшись, наконец, до склонившегося к земле тополя, под которым, в дымящих очагах, расположилась многочисленная банда Алых Клинков.

Джим почувствовал, как над ним что-то дернулось. Он запрокинул голову в сторону верхушек деревьев и заметил неприметных лучников в зеленых мантиях, которые прятались на ветках раскидистого бука. Грубые заросшие лица ехидно глядели из-под капюшонов, целя стрелы прямиком в головы новоприбывшим.

Из бивуака лесного братства, обнесенного лиственными палатками, прислали навстречу мальчикам пару бугаев юго-восточной крови. Тучные бандиты в безрукавках, по габаритам в два раза больше Ёзефа, быстро разглядели двух занесенных пылью путников. Тот, что был справа, наклонился и отряхнул сначала Ёзефа, а затем Джима от дорожной пыли. Синхронно они осклабились желтыми зубами, часть из которых были желтыми не из-за плохой гигиены, а просто являлись вставными, классическим рукопожатием поприветствовали бандитов и проводили в лагерь.

Тополь действительно оказался массивен – на его толстых ветвях Алые Клинки развесили гамаки, широкие листья используя в качестве веера, а кусочками отделившейся коры подтапливая костры на протяжении долгой ночи. Лошади, повозки и один фургон, настолько часто посещающий баталии и погони, что его до сих пор не успели залатать досками, охранялись теми бандитами, чьи жилища преимущественно находились в укрытых листвой палатках в стороне от раскидистого дерева. Встречавшие юго-восточные громилы, которых звали Багман “Пятак” и Хабир “Жур”, как раз возвращались в охранную часть бивуака. Джим и Ёзеф прошли чуть дальше, на заднюю сторону дерева, возле которой на лужайку повалили высокий валун, организовав импровизированный стол. В свете свечей гудела, завывала и плясала толпа разношерстных преступников, разбойников и сорвиголов. Они придвинули ящики, бочки, камни и пни, расселись по бокам упавшего валуна и стали распивать первак и самогон, закусывать жареными грибами, черствым хлебом и только что сготовившейся похлебкой, в которую, наверное, входили все те же ингридиенты. После трапезы бандиты довольно смолили трубки.

Во главе стола сидел великан – устрашающе широкая фигура в клепаном бахтереце с пришитым длинным капюшоном и огромными человеческими лапами. Он был настолько велик, что превосходил самого крупного и тяжелого бандита среди пьющих. Белые короткие волосы, с небольшими кудрями на темечке, глубокие морщины, обрюзгшее лицо и выпирающая нижняя губа. Если бы не глаза, любой непосвященный решил бы, что это не человек, а громадное исчадие, пришедшее прямиком из огненных недр. Или хотя бы орк, что для рядового простолюдина было бы почти то же самое. Но глаза выдавали всю глубину души этого старожила, весь его великий нрав и снисходительность. Перед ребятами предстал Доброхожий.

– За-а-а-а-ткнулись! – стукнул неопрятным кулаком по столу лысый бандит, когда заметил, как Доброхожий начал подниматься из-за стола, – Батько слово дает.