– Не нравятся они мне, – признался Витольд, когда колонна скрылась за поворотом палаток.
Ворн решил воспользоваться моментом, чтобы вернуться на старую волну.
– Помнишь, я рассказывал тебе про увиденных мною черных грифов?
– Опять заводишь…
– Послушай, – не унимался Ворн, – это может быть чепуха, как ты полагаешь, но позволь мне рассказать толкование этого знамения!
Витольд набрал воздуха в грудь. Губы его поджались, щеки чуть раздулись, глаза устремились на герольда. Он готов был выслушать.
– Мор – не единственное, что предвещают эти птицы, – Ворн говорил все тише, – их гнезда, Витольд, они вьют гнезда по “дорогам мертвых”. Тропы, на которых чаще всего умирают люди. Гнезда на ветках по краям дороги – мы как раз движемся по одной из них. Если сложить эти два умозрения, то мы придем к тому, что беда должна приключиться именно с нами.
– Есть хотя бы намек на то, отчего эта опасность исходит? – сомнительно интересовался Витольд, – Все эти предсказания, гадания – вилами по воде писано. Нужна конкретика.
Ворн осмотрел лагерь. Солдат на улице стало меньше, все ушли прогревать постель ко сну. На границе темного леса маячили фигуры часовых, нервно почесывающие бока. У пираколора выдвинулась группа десятников с Кайном, которые очень странно стояли в полукруге и глядели исподлобья прямо на Ворна и Витольда. Звуков от них не исходило, будто кто-то расставил устрашающие манекены, неотличимые от людей. Из прилежащей за спиной палатки доносились похрапывания. И шебуршания – кто-то подозрительно перебирал ногами, пересаживаясь поближе к стенке, за которой находились герольд и дозорный. От всего этого Ворну становилось не по себе. Особенно становилось не по себе от глазящих десятников, во главе которых высился фатоваты блондин, до сих пор не выполнивший требование барона Гретера следить за периметром. Кайн нагнулся, чтобы сорвать какой-то колосс и заложить его в зубы, и продолжил вперять безмятежно-устрашающий взор в лицо Ворна.
– Дети детьми, но выглядят все эти новенькие подозрительно… – почти беззвучно издал Ворн.
Он не стал продолжать, надеясь на дословное понимание Витольдом смысла всего изложенного. На них были устремлены взоры доброй половины лагеря. Темы, излагаемые ими, могли расценить как инсинуацию.
Ворн всё чаще обращался к тревожным мыслям.
“По пути нас стало необоснованно много”, – произносил он в минуты раздумий.
Солдаты присоединялись из соседних поселений, стоящих на пути к захваченному замку Эвермит, увеличивая численность командирской компании и оставляя при этом впечатление странной закономерности.
“Полка Ульма, оказывается, недостаточно?”, – задумывался он.
Ворн вдавался в размышления о заговорах и теневых интригах очень часто, поскольку был воспитан в глубоко суеверной семье, берущей корни из старых дореволюционных княжеств. Его предки считали знамением каждый подозрительный предмет, выбивающийся из нормальной повседневности. Ворн почитал своих родителей, воспитавших его с малых лет, но при этом нес большую ответственность перед государством и до нынешних пор хранил все вздорные предрассудки при себе.
Приятели сидели и держали молчание еще некоторое время, пока Витольд вновь не заговорил.
– Они действительно подозрительные, я не спорю. Очень странные, – Витольд не принимал во внимание окружающих слушателей, – Но разве стоит причислять их к чему-то… большему, чем просто развязным обалдуям?
Ворн, провалившийся куда-то вглубь собственного сознания, среагировал на вопрос не сразу.
– У меня есть основания полагать…
И он прервался. Его карие глаза уследили, как пара новоявленных молодцев осекли стремянного, занимавшегося очисткой грив. До новостренных ушей донеслось, что их интересует состояние жеребцов и их готовность к отправке. Почему-то это взволновало герольда и он снялся с места.
– Хочу расспросить барона кое о чем.
Витольд оглядел уходящую фигуру Ворна, что-то буркнул под нос и продолжил сверлить взглядом Кайна и его окружение.
Шатер Гретера, увешанный для утяжеления толстыми бордовыми полотнищами, вновь распахнулся. Склонившись над пергаментом, Барон продолжал писать длинную докладную, быстро макая перо в чернильницу. Тут он поднял голову, и Ворн увидел на нем вечно недовольное скуластое лицо в монокле, которое, по-видимому, никогда не знало улыбки. Узкие исчерченные рубцами губы немилостиво прохрипели.
– Разве я вас вызывал, герольд Ворн?!
Герольд не хотел такого громкого тона, опустил мешковинный подол и зашептал.
– Барон Гретер, прошу простить, я пришел доложить вам.
Он подступил ближе к свету пираколора. Шелест травы под ногами раздался небывалым шумом, но Ворн не придал этому никакого значения.
– Говорите, герольд, – скомандовал барон, – у вас минута.
Ворн набрал воздуха в грудь.
– У меня есть веские причины полагать, что среди нас завелись изменники. Возможно, замешанные в сговоре с черными магами, – как мог спокойно известил Ворн.
Гретер желал слушать и заниматься своей рукописью, но после сказанного в нерешительности задержал чернильное перо над пергаментом. На кончике образовалась тянущаяся к земле толстая капля – во избежание клякс, барон обстучал перо о край стеклянного флакона и положил его рядом с собой. Многозначительный взгляд командира встретился с беспокойным взглядом посла.
– Серьезное заявление, – спустя пару секунд ожиданий произнес барон, – чем подкрепите?
– Откуда пришли все эти новобранцы? – ответил вопросом на вопрос Ворн. – И для чего они командирской компании?
– Эти вопросы должны задаваться не барону в полевом шатре, а Военной Палате Союза Драйнов и руководству страны, – как частушку проговорил Гретер и потянулся рукой к перу.
В это время стали отчетливо слышны чьи-то шаги. Барон пренебрегал охраной своего обиталища, так что звуки могли исходить только от слоняющихся без дела часовых, наподобие Кайна. Шаги оборвались на расстоянии пары футов от входа – Ворн быстро сводил глазами к матерчатой стенке шатра, а потом глянул на недовольного барона и продолжил.
– Я – посол от Высокого Стола и его сиятельства Исполнителя. В моем приказе отсутствовала строка об ожидаемом пополнении компании в ходе поездки до Перинских холмов. Вполне логично добираться небольшой группой, не привлекая внимания, чтобы встретиться с полком Ульма у подступов Эвермита.
Барон снова отложил перо. Его пустой взгляд выдавал, что все его органы чувств настроены на слух – он пытался расслышать, кто или что подобралось к шатру снаружи. Когда это стало вызывать подозрение, он оробел и вроде бы стал откровеннее.
– Знаете что, герольд, – Гретер схватился за циркуль и начал разглядывать его в озарении свечи, – я, как командующий компанией, тоже обязан знать численность своего войска для понимания его тактических возможностей. Баннерет Лемарк, кавалер четвертого ордена, мой старый знакомый, прибыл в составе групп новобранцев и пополнил ряды, заявив, что войска были направлены для укрепления наших арьергардных позиций. Такой шаг вполне можно было бы ожидать от верховных правителей: для построения конницы как раз не хватало хороших арьергардных всадников. Как вы знаете, мы имеем дело не с простыми захватчиками замка, а с черными магами, которые пошатнули наш строй в предыдущей войне…
За порогом хрустнула ветка. Ворн, не шевелясь и не создавая возмущений в воздухе, а очередной раз стрельнул глазами в сторону брезентовой стенки. Барон кивнул и продолжил.
– …если вам действительно интересно, все эти новобранцы из западных уездов собрались под наши стяги по зову армии. Многие из них проходили курсы молодого бойца, принимали участия на полигонах… – барон увидел стопы чужих ног под растянутой стенкой шатра и, не прерываясь, поманил рукой Ворна.
Посол осторожно продвинулся еще ближе к Гретеру, оставаясь на расстоянии вытянутой руки. Продолжая заводить про тренированных бойцов и невиданную удаль армии Союза, барон указал пальцем на зазор, в котором виднелись ноги незваного гостя. Это не были ноги Кайна – барон узнал бы их с первого взгляда. Рыжие волосы выступили в промежутке между штаниной и боевыми гамашами. Ворн нагнулся к тому месту, на который указывал палец барона Гретера, но не обнаружил ничего подозрительного. Вскоре он запаниковал.
