К концу дня она изрядно устала. Когда последняя запись была сделана, она с удовольствием расправила плечи, потянулась, и решила пойти прогуляться и подышать свежим воздухом.

Однако, не успела она выйти из дверей, как кто-то подошел к ней сзади и прижал к себе.

И́рис попыталась высвободиться, но этот кто-то держал крепко и не отпускал.

«Опять он!» – подумала и, чтобы удостовериться, опустила голову и посмотрела на держащие ее руки. На пальцах правой руки, как она и предполагала, красовались два дорогих перстня с бриллиантами.

– Люциус! Ты совсем с ума сошел, что ли?! Сейчас же отпусти меня! Немедленно! Иначе я закричу!

– Можешь кричать, – полушепотом проговорил он к ней на ухо, и она тут же ощутила неприятный запах у него изо рта. – Ты забыла? Никто не посмеет подойти к тебе, видя, что это я.

Его ладони сместились и легли к ней на грудь, но из-за этого его хватка ослабла, и она, рванувшись, сумела выскочить из его объятий.

– Стой, куда ты?! – Попытался он ее удержать, схватив за одежду, но она, развернувшись, наотмашь ударила его ладонью по щеке и бросилась бежать.

Удар был неожиданно сильным. У Люциуса зазвенело в ушах, и на какое-то время потемнело в глазах. Он опустился на корточки и, схватившись за голову, застонал от боли, а И́рис, добежав до конюшни, вскочила на своего любимого скакуна по имени Тантум и, пустив лошадь в галоп, помчалась вон с царского дворца.

Через полчаса на стол царя Ятона легли сразу три свитка с донесением на произошедшее. Описание события от трех разных слуг вполне совпадало, поэтому сомнения в том, что Люциус виноват в нанесенном ему оскорблении не было. Однако на кону была честь принца, и царь не был до конца уверен, как ему в данном случае поступить, поэтому, по своему обыкновению он позвал к себе Мелькарта.

Когда управляющий вошел в комнату, Ятон сидел на своем любимом кресле и медленно смакуя, пил какой-то фруктовый сок.

– О, Мелькарт! – в голосе царя звучала натянутая радость. – Проходи, дорогой. Совет нужен.

С этими словами он протянул управляющему все три свитка, жестом указав ему сесть напротив и прочитать их.

Верный слуга взял свитки, но, чувствуя неладное, не позволил себе опуститься на сидение в присутствии царя. По мере прочтения его брови поднимались все выше, а глаза расширялись все больше. Закончив, он, чуть заикаясь, спросил:

– И… какой совет вы хотите услышать от меня, господин?

– Видишь ли, – начал Ятон. – Я в данном случае лицо заинтересованное, так как речь идет о моем сыне. Но и ты лицо заинтересованное, так как речь идет о твоей дочери. Так что, интерес на интерес. Как бы ты рассудил ситуацию на моем месте?

Управляющий попробовал представить себя на месте царя, но не смог этого сделать. Он попробовал представил себя просто сторонним наблюдателем, чтобы страх за дочь не мешал ему мыслить ясно, но тоже не смог. Страх за дочь и осознание, что исход ситуации целиком и полностью зависит от состояния господина и от его настроения на данный момент, переполнил его так, что у него затряслись колени и задрожали руки. Увидев это, Ятон подумал, что на этот раз он зря обратился к своему управляющему за советом, но в следующую секунду Мелькарт пал ниц, обхватил ноги царю и взмолился:

– Смилуйтесь, господин мой, царь! Молодая еще, не разумеет, что делает!

Ятону было крайне непривычно видеть у себя в ногах этого пожилого и глубоко уважаемого им человека. Он был самый верный его слуга, с которым его связывало много лет жизни. Насколько он помнил, подобное было уже много-много лет назад в самом начале его правления, когда управляющий пал ему в ноги, почувствовав угрозу своей или чьей-то жизни в какой-то момент, сейчас Ятон даже не помнил, в какой именно. Благодаря Мелькарту царь несколько раз избегал ситуаций, в которых его жизнь была под угрозой, и кто знает, если бы не этот верный человек, был бы Ятон все еще жив.

– Встань, Мелькарт, встань. Не нужно этого всего. Ни тебе, ни твоей дочери ничего ее грозит.

Он потянул слугу за одежду, чтобы тот поднялся.

Управляющий встал, но так и остался стоять перед царем с опущенной головой.

– Да, брось ты! Хватит уже! Я просто пока не понимаю, как правильно поступить в такой непростой ситуации. Ты пойми, я не хочу наказывать И́рис. Она умница, и много делает для меня и для нас всех. И по большому счету она невиновна. Но, если Астэр узнает…, а она ведь обязательно узнает… и будет допытываться до меня, как я ее наказал и отстоял честь сына. Так что, подумай хорошо, и скажи мне…, как бы ее так наказать, не наказывая, чтобы и вопрос решить и, …в общем, сам понимаешь.

Мелькарт сам не заметил, как сел на сиденье перед стоящим царем и устало положил голову себе на ладонь. Ятон внутренне усмехнулся, понимая состояние отца переживающего за свою дочь и, чтобы не смущать слугу, тоже сел на свое кресло и расслабился, ожидая, когда управляющий найдет правильное решение.

– Если позволите, …господин, – через какое-то время заговорил управляющий, все еще заикаясь и пытаясь унять волнение, – …я поставлю верного человека, который, даст ей …двадцать плетей, и попрошу его, чтобы он… ну, …не повредил ей. А затем отправлю ее к тете на пару дней, чтобы… снять подозрение в …глазах у царицы.

– Хорошо, Мелькарт. Я позволяю. Но только, скажи мне еще, что мне делать с …этим …э-э …неразумным молодым человеком, который убивается по твоей дочери и никак не может понять, что она ему …не подходит, и его попытки …это …просто напрасная трата времени?

Управляющий поднял на правителя растерянные глаза, в которых отражалось все, что он по этому поводу думает, и Ятон понял, что это все-таки совсем не тот случай, когда он мог бы получить от него совет. Поэтому, глубоко вздохнув, он сказал:

– Ладно. Я понял. Разберусь. Пошли кого-нибудь к Люциусу, пусть подойдет сюда.

И он жестом показал Мелькарту, что тот может быть свободен.

Какое-то время И́рис скакала, не разбирая дороги, подсознательно пришпоривая своего коня. Через какое-то время ее взвинченные до предела эмоции стали утихать, но она снова и снова прокручивала в памяти то, что только что произошло и гневно стискивала зубы от возмущения. Она прекрасно понимала, что Люциус после этого происшествия так и останется безнаказанным, а вот ей за свою несдержанность, скорее всего, придется понести наказание.

Девушка продолжала мчаться вперед, не отдавая себе отчета в своих действиях, но в какой-то момент она, наконец, оглянулась вокруг и с удивлением обнаружила, что находится посреди леса. Видимо Тантум, поскольку она часто бывала здесь с ним на прогулках, не получая от нее никаких подсказок, кроме шпоры, инстинктивно выбрал эту дорогу.

И́рис не стала его останавливать, а лишь, сбавив ход, продолжила ехать по лесной тропе, пытаясь привести свои чувства и мысли в порядок и осуждая себя за то, что не сдержалась и позволила себе ударить Люциуса.

Ох, как же он был ей ненавистен!

Но он был принц, и так или иначе, с ее стороны это была непростительная оплошность.

Отец всегда говорил ей, что его высокое положение, это просто милость и незаслуженная удача и, что им ни в коем случае нельзя забывать об этом, и вести себя скромно, будучи всегда благодарными царю за то, что он к ним так хорошо относится.

Но она старалась, видят боги, и тем более тот Бог, о котором говорил отец, как она старалась всегда и во всем именно так себя и вести, и быть послушной словам отца. Что ей теперь было делать? Сбежать из дворца? Она прекрасно понимала, что рано или поздно ее все равно найдут, и это бессмысленно. Вернуться обратно? Ее наверняка накажут, если вообще оставят в живых.

Девушка почувствовала, что ее гнев постепенно сменяется на страх, и она начинает всерьез бояться за свою жизнь. Зачем!? Зачем она так отреагировала?

Тут И́рис заметила, что Тантум ведет себя как-то странно и беспокойно, и издает тревожные звуки.