Расположившись в углу помещения и заказав себе ужин, он стал с рассеянным видом наблюдать за происходящим, не спеша поглощая свою пищу.

Вскоре к нему подсела одна из местных куртизанок и предложила свои услуги, однако сыщик, чтобы не огорчить ее простым отказом, восхитился ее формами, но сказал, что, к сожалению, не может воспользоваться ее столь заманчивым предложением, так как у него проблемы со здоровьем интимного характера.

– Эх, жаль! А такой мужчина! – с сочувствием сказала куртизанка. – Что ж, выздоравливай, красавчик. Я буду рада тебя обслужить, когда у тебя закончатся твои …э-э …проблемы.

Она ушла, а Клуз, дождавшись момента, когда продавец у стойки с товарами заскучал, подошел к нему и, заказав вина, спросил, внимательно разглядывая глиняную кружку в своей руке:

– А откуда, если не секрет, вы покупаете столь приличную посуду? Это местное производство, или привозное?

– То, что у тебя в руке, уважаемый, это привозное. А вот это, местное, – продавец поставил перед ним другую кружку и показал на край: – Вот, видишь, все ровно, а на твоей, вон какой ободок. Наши такого не делают. Ленятся. А, ведь, красиво, не правда ли? Но, увы, нет у них вкуса. А вот еще.

Продавец достал горшок с узким горлышком и показал орнамент.

– Видишь, как сделано? Тот-то! Сразу видно, что с душой. Не то, что наши.

– Ну, и где найти этого хваленного мастера? На базаре? – спросил сыщик.

– Этого я не знаю, уважаемый. Я их сам не закупаю. У меня Афанасий это делает. Позвать тебе его? – Клуз кивнул, и продавец крикнул в глубь кухни. – Эй, Афоня! Дуй сюда, дело есть.

Подошел вихрастый парнишка, и сыщик, расспросив у него, где он закупает глиняную посуду, и как зовут того продавца, взял себе на заметку и это. В целом ему хватило трех дней, чтобы собрать всю необходимую информацию, после чего он переехал в следующий портовый город, называемый Кносс.

Клузу нравилась его работа. Он испытывал самое настоящее упоение, собирая разные данные, и узнавая помимо нужных ему сведений еще и всю подноготную населенного пункта, в котором он находился.

Вскоре он отправил гонца в Лимани, ближайший порт рядом с городом, где жил Дарий, с большим свитком, в котором был подробный отчет о проделанной работе и о том, что ему удалось узнать.

Была уже глубокая ночь.

Почти полный диск печальной луны светил ярко, и вокруг него, несмотря на чистое небо, был полупрозрачный ореол.

Раньше Атэс бывал здесь настолько часто, что мог бы, наверное, найти дорогу с завязанными глазами. Подходя к дому, он решил для себя, что, если Бывалый уже спит, он не станет его беспокоить, а перенесет разговор на утро, поэтому прежде чем войти во двор, он остановился и прислушался.

Этот дом для него, по сути, был открыт и днем, и ночью. Данель полностью заменил ему родителя, и поэтому Атэс приходил сюда почти как к себе домой. Он даже называл Бывалого отцом, а когда тот говорил ему, что его настоящим отцом был атаман Кратис, он отвечал ему, что отец – это не тот, кто родил, а тот, кто вырастил.

Однако, чем старше становился Атэс, тем реже бывал здесь, хотя он и стал более бережно относился к здоровью Данеля, и потому никогда не позволил бы себе, разбудить его посреди ночи. Но парень знал, что у старика есть не очень хорошая привычка, не спать допоздна.

Сейчас, не услышав ничего, кроме стрекота ночных кузнечиков и редких криков птиц, Атэс тихо открыл калитку и вошел. Обойдя дом, он увидел, что Бывалый сидит на крыльце и смотрит в небо.

– Как я и думал! – усмехнулся он, подходя ближе.

– О! привет сынок, – обрадовался старик, и попробовал встать Атэсу навстречу, но вдруг схватился за сердце и заохал.

– Что случилось, отец?! – воскликнул Атэс, подбегая к нему.

Тот сделал несколько порывистых вздохов, потер ладонью в области сердца и успокаивающе ответил:

– Да, ничего. Просто, что-то хватануло. Видно, слишком резко встал.

Он поднял голову на парня и улыбнулся.

– Давненько ты не захаживал к старику! Все дела-дела, да? Как там мать?

– Все в порядке, отец, здорова.

– Это хорошо, – он закряхтел и снова потер себя в области груди.

– Может быть, пойдешь приляжешь? – Атэс помог ему подняться и пройти к кровати.

Данель еле волочил ноги.

В комнате было светлей, поскольку в камине все еще догорали дрова.

Опустившись на постель, он устало сказал:

– Подкинь пару дровишек в камин. Я ждал тебя. Правда, не был уверен, что ты придешь уже сегодня. Но, я рад тебя видеть. Ты с чем пожаловал?

– Ты же говоришь, что ждал меня. Раз ждал, значит, у тебя есть, что мне сказать, – уклончиво ответил Атэс, подкидывая дрова в огонь.

– Э-э, парень. Мы так не договаривались, – засмеялся Бывалый. – Я тебя ждал, но я же тебя не звал. Ты сам ко мне пришел, так что, выкладывай, зачем?

– К тебе Серт заходил, – ответил Атэс.

– О! Вот это уже ближе, – старик поднял вверх указательный палец. – Да, заходил.

– Что он тебе говорил?

– Скажем так, он не столько говорил, сколько спрашивал, но что именно тебя интересует?

– А о чем он спрашивал?

Бывалый чуть помедлил прежде чем ответил:

– Его интересовало, как прекратила свое славное существование наша команда двадцать лет назад.

– То есть, он спрашивал о том, как погибли мои родители?

– Ну, да.

– Хм…, интересно, почему его вдруг заинтересовало именно это?

– Я бы тоже хотел это знать. Может быть, ты мне ответишь на этот вопрос? Вы с ним, что… о чем-то таком говорили?

– Да, – немного замялся Атэс. – Мы слегка повздорили. Я думаю, что я немного переборщил.

– Поссорились, что ли?

– Типа того.

– А-а, то-то я смотрю, что он за шею все время хватается. Ты его, что, чуть не придушил?

– Да, нет. Не настолько.

– А чего тогда он чуть что, то за горло?

– Ну, я ему немного пригрозил здесь, – Атэс сделал красноречивый жест, и Данель с удивлением спросил:

– Ножом к горлу, что ли? Это за что ж такое?

Атэс посмотрел Бывалому прямо в глаза и спросил:

– Давай, это останется между нами, хорошо?

– Хорошо. Ты ведь знаешь, что, если так стоит вопрос, я болтать не стану.

– Тогда, скажи…, но только, если это полный бред, не смейся надо мной, ладно? Потому что, кроме тебя, наверное, никто не сможет дать мне ответ на этот вопрос. Возможно ли вообще такое, что у меня могли быть другие родители?

У старика не дрогнул на лице ни один мускул. Он выдержал паузу, широко по-отцовски улыбнулся и снова потер грудь в области сердца.

– Хм…, вот так вопрос, сын! – сказал он, и жестом указал Атэсу, чтобы тот присел напротив.

Атэс опустился на мешок с зерном рядом с кроватью, и Данель спросил:

– Ты ведь неспроста задаешь такой вопрос, да? Что-то произошло, раз вообще возник такой разговор, не так ли?

Парень кивнул, не сводя с Бывалого глаз.

– Тогда не сочти за труд, расскажи мне, как было дело? С чего вдруг Серт заинтересовался деталями того дня, а ты своим рождением?

Атэс вздохнул и вкратце поведал Данелю, что произошло с ним на рынке в Акбарии.

Выслушав его внимательно, Бывалый почесал затылок и печально сказал:

– Что ж, сынок, раз уж я один-единственный, кто остался в живых после той заварушки, то, видимо, для того и остался, чтобы правда все-таки вышла наружу.

При этих словах старика Атэс сжал кулаки так, что у него хрустнули все кости на суставах пальцев, но он тут же овладел собой и просто продолжил внимательно слушать.

– Твой настоящий отец, царь Ятон, а мать, его бывшая жена, царица Камилла, которой уже нет в живых, потому что Армиль самолично ее заколола. И лично я думаю, что именно за это они и были наказаны, и с ними произошло то, о чем расспрашивал твой друг Серт.

При ярком свете разгоревшегося огня в камине было хорошо видно, как побледнел Атэс. У него широко открылся рот, задрожал подбородок, а зрачки расширились до предела.