Народ принял элитное подразделение императорских гвардейцев одобрительными возгласами. Красивый клин в переливающихся, искрящихся одеждах, перья, развивающиеся на плюмажах, ярхи, встающие то на одно крыло то на другое, то гордо вытянув шеи, парят в воздухе, почти не управляемые своими наездниками. Такое шоу не каждый день можно было увидеть, поэтому им махали, кричали, улыбались, расценивая это как часть праздничного представления.

Аура императора плотным кольцом окружала его, такая же прозрачная и почти невидимая даже для его подданных с даром, но ощущаемая всеми, кто находился рядом с ним. Жаль только это были не щиты, которыми молодой правитель, следуя только ему известным замыслам, пренебрег. Это была другая сторона его дара. Его сила невидимым покрывалом ложилась на плечи подданных, окутывая своими призрачными обещаниями. Люди плакали, смеялись, вставали на колени, желали только одно — боготворить, быть верными, отдать свою жизнь на благо служения империи, а главное их императора.

А может, дело было не только в мощной энергетике молодого человека на белоснежном коне? Люди устали бояться, устали жить на задворках, устали от гнета одаренных. Сейчас за столько аров, когда тот, в чьих руках была их судьба, наконец вышел им на встречу, принял и простил, надежда вновь расцвела, и просто хотелось верить.

Димостэнис напряженно следил за императором: как долго тот сможет управлять толпой лишь силой своего дара. А самое главное хватит ли ему энергии на защиту, если возникнет угроза. Ведь о том, чтобы Дим был рядом, Аурино тоже слышать не захотел.

— Люди должны видеть, что я открыт и не вижу в них врагов.

Около башни правитель Астрэйелля спрыгнул с коня, ласково потрепал по гриве, повернулся к своим подданным, приложил раскрытые ладони ко лбу, к груди, выказывая свою любовь и благословение, скрылся внутри.

Дим перемахнул через окно башни и замер в темной нише, ожидая появления императора. Аурино появился всего мены спустя, бросил взгляд на своего главного советника, не предвещающий ничего хорошо.

— Отличная форма, тебе идет, — холодно оповестил он.

Форма императорского гвардейца была единственным способом не выделяться и быть рядом, если все же случится непредвиденное.

— Теперь знаю, — продолжил Аурино все тем же тоном, — где твое будущее место службы на долгие ары. И еще до конца этого вечера определюсь, что делать с другими, кто решил, что может за моей спиной заниматься самодеятельностью.

Димостэнис покорно склонил голову.

— Как скажете, ваше императорское величество, — тихо ответил он, — но сейчас я не уйду. После — в вашей воле сделать, что вы решите нужным.

— Несомненно, — процедил император сквозь зубы и вышел на балкон.

— Подданные Астрэйелля, — начал правитель империи, как только стихли приветственные крики, — я, Аурино Стефан Эллетери, счастлив приветствовать вас в этот знаменательный день. Я рад, что мы наконец можем видеть друг друга, слышать, чувствовать и знать, что мы одно целое. Наше прошлое было сумбурным и, к сожалению, его нельзя назвать светлым, и еще к большему несчастью, нельзя сказать, что его хочется помнить. Но мы будем! Ведь главное — понимать, что оно осталось позади в тени нашей памяти, а впереди нас ждет светлая и я, надеюсь, ровная дорога. Жители Астрэйелля, я хочу сказать вам, что сегодня тот день….

Голос императора, нанизанный на нити силы, разлитой в воздухе, был слышен каждому даже далеко за пределами площади. Сегодня молодой правитель говорил со всеми своими подданными и желал лишь одного — быть услышанным и понятым.

Димостэнис стоял в нише, так чтобы его не было видно с улицы, и тоже слушал. Он сбросил свои щиты и полностью отдал себя влиянию этого голоса, как и любой, кто сегодня внимал своему правителю. Энергетика императора ударила в грудь, вошла в кровь, слилась с силой всех четырех стихий, которые тугими могучими спиралями переплетались в его венах.

Дим закрыл глаза. Они больше были не нужны, как и другие органы, чтобы видеть этот мир, слышать каждый вздох, ощущать прикосновения. Он сам стал целой вселенной — холстом мироздания, который был везде и всюду. Он был в каждом дуновении ветра и в шелесте листвы, чувствовал, как вздымается воздух от тысячи вздохов, проминается под стуком сердец и сливается с волнением душ. Всей кожей ощущал благоговение, разлитое в воздухе. Трепет, поклонение, признание — сплетенные мощным клубком поднимались над полем и окутывали молодого императора, стоящего на балконе, прочнее любых щитов.

Тонкая нить, протянутая от человека, стоящего впереди него не давала Димостэнису потеряться в стихии. Держала его на поверхности сознания. Последнее долгожданное слияние с миром. Самое легкое. Он помнит эти ощущения. Это уже было.

Далекой, еще едва ощутимой дрожью что-то прорезало полотно мироздания. Что-то противоестественное и чуждое всему тому, чем он сейчас был. Оно разрезало нити, взрывало основы, оно несло смерть. Димостэнис распахнул глаза, выныривая из омута стихии. В этот момент рядом с императором что-то взорвалось.

Иланди сделал стремительный рывок вперед, успел схватить Аурино за воротник сюртука и отшвырнуть назад за себя. Что-то вновь с силой врезалось в то самое место, где только что стоял правитель Астрэйелля, балкон окутало дымом, и тот с грохотом рухнул вниз, оставляя за собой столб пыли.

Полыхнуло огнем.

Дима отшвырнуло и приложило о стену, на несколько мгновений замутнив сознание. Он с силой вонзил зубы в свою многострадальную губу, чтобы вернуть ясность ощущениям. Хотя из-за завесы пыли не было видно даже на расстоянии вытянутой руки.

— Аурино, — позвал он.

Тишина.

Жуткая. Неестественная тишина.

Димостэнис почувствовал, как от ужаса у него перехватывает дыхание.

— Аурино, — еще громче повторил он.

Все в той же давящей тишине Дим отгоняя тучи пыли и дыма, который густо заполнял все помещение, на коленях пополз к лежащему у стены императору.

Башню снова тряхнуло. Выпал еще одни кусок.

Димостэнис осторожно перевернул Аурино на спину. В отчаянном бессилии прикрыл глаза. В груди императора зияла страшная рана, из которой толчками выходила кровь. Дим приложил пальцы к жилке на шее и услышал слабое биение. Облегченно выдохнул, мгновенно стянул с себя куртку, рубаху, разорвал на полосы.

Аурино слабо застонал и зашевелился, когда Дим наспех стал бинтовать рану, пытаясь остановить кровопотерю.

— Почему? — едва слышно прошептал он.

— Молчи.

— Что я сделал не так? — император снова застонал, и на губах появились кровавые пузыри.

— Я говорил — слишком тяжелое время. Много смуты.

На пол упал металлический шар. Докатился до ноги замершего человека, остановился, сверкая блестящими боками. Дим схватил снаряд и вышвырнул его прочь. Полыхнуло огнем. Посыпались камни, крошки, вновь все заволокло густой пылью. Аурино закашлялся. На бинтах проступила кровь.

Теперь ударило с двух сторон, и башня начала заметно крениться. Всего несколько мгновений до того, как все закончится. Дим провел рукой по лицу, размазывая грязь и кровь. Бросил взгляд на вновь потерявшего сознание друга.

Нет. Он не сдастся.

— Нет! — вырвался из груди протестный рык, — не так просто!

Димостэнис стиснул кулаки и задрал голову, смотря на Таллу, сквозь прорехи в потолке. Серебро слепило глаза. Одаренный рванулся к этому свету, всем своим существом сливаясь с его лучами. Частички воздуха, поселившиеся в нем, сплелись с другими стихиями, объединяясь в единой целое. Мир вздрогнул, словно, не веря в то, что произошло. Он слишком долго ждал.

Огромное облако пыли закрыло разрушающуюся башню. Полыхнул огонь. Паника. Страх. Хаос. Люди в ужасе метались по площади, старясь скорее покинуть место, где царила смерть. Летели обломки, крошево камней, стекла. Крики.

Пламя все сильнее охватывало башню. Оставалось несколько мен, прежде чем она рухнет вниз, рассыпавшись пеплом, хороня под собой улыбающегося молодого мужчину, совсем недавно браво гарцующего на белоснежном жеребце.