Олара толкнула дверь. Та задела висевший на притолоке амулет. Над лавкой раздался мелодичный перезвон. Кто знает, помогает ли этот талисман от злых духов и бережет ли от дурного глаза, но о гостях, открывших дверь, оповещает исправно.

Путешественница вошла и замерла посреди пятачка, свободного от товаров. Вперед не удалось бы сделать и двух шагов, так близко располагалась стойка. По бокам места тоже не было – стояли большие вазы, статуэтки, крупная посуда и старинная утварь. Дверь затворилась за ней, притянутая пружиной. Уже одно наличие такого недешевого приспособления указывало, что дела у антиквара идут на славу.

Хозяин лавки вынырнул из-под стойки, за которой что-то перебирал, и внимательно разглядывал гостью. Левую руку при этом, он не поднял выше столешницы. Может, она держит мешочек со старинными пуговицами или чем-то сыпучим, который хозяин не успел хорошо поставить, но вполне возможно, что в руке зажат кистень и лавочник опасается неурочного посетителя. Скорее всего, всех своих покупателей торговец знает, и новые клиенты заходят сюда нечасто. Мало кто наведывается в эту лавку просто поглазеть на древности или прикупить для дома вазу. Обычно новички о визите договариваются особо и заранее, но она решила не рисковать, отыскивая нужных людей и излишне знакомясь с местными знатоками древностей.

Олара светски улыбалась. Это был он, несомненно. Описание совпадало.

– О, красавица! Чем может услужить недостойный Сид-Баранди твоей чести?

– Мне нужно прочесть старинный манускрипт, почтенный Сид-Баранди. Все в этом городе и в дюжине соседних знают, что никто не сведущ в древних языках, как ты.

– О, луноликая! – засмеялся антиквар. – Ты оказываешь мне честь своим доверием! Я немного разбираю языки, но не думаю, что обо мне ходит такая молва.

По глазам Сида-Баранди, однако, было хорошо видно, что слова Олары пришлись ему по душе. На деле путешественницу привлекла слава Сид-Баранди, но не как многознатца древних языков, а как ловкого дельца, который может помочь, не задавая при этом лишних вопросов. К тому же почтенный лавочник не склонен к обману пришедших к нему. Свою долю он брал и при том солидную, зато можно не опасаться, что он выкупит реликвию за бесценок, объявив её никчемной безделицей, или погубит обратившегося к нему, дабы не делить барыши. Искать подобного человека в Хехе Олара не рискнула по понятным причинам. Даже расспросы о Сид-Баранди были сделаны заранее и совсем в другом городе. Она умела проявить осторожность в деликатных обстоятельствах.

– Могу ли я взглянуть на манускрипт? – спросил он.

– Конечно, – Олара протянула ему свиток. – Но никак невозможно оставить его у тебя. Он мне слишком дорог. Я не могу расстаться с ним.

Антиквар принял от неё манускрипт и долго разглядывал его. В лавке так пахло, что и не заподозришь, будто здесь торгуют древностями. Не было ни запаха плесени, ни пыли, зато в воздухе висели ароматы пряностей и благовоний. Да и самого лавочника можно было бы принять за мясника, если переодеть, конечно. Сейчас он был одет утончённо, но фигура, но лицо, но шрамы! Все говорило о лихой молодости этого человека, который на старости лет открыл лавку, раздобрел и пристрастился к роскоши.

– Это очень интересный манускрипт, – произнес он с расстановкой, закончив изучение. – Откуда он у тебя, прекрасная госпожа?

– Я разбирала чердак дедушкиного дома, мир праху его, – с милой улыбкой сообщила Олара. – Манускрипт я нашла там.

– Где служил твой почтенный дедушка? – поинтересовался торговец, поглядывая на её наряд.

Вопрос с подвохом. Антиквар что-то разглядел в манускрипте и пришел к каким-то выводам. От её ответа будет многое зависеть. Где мог служить её дедушка? Что особенного в этом свитке? Она выбрала наугад, скорее всего ей нужна не эта книга.

– Мой покойный дедушка служил у благоустроителя дворца наместника города Хеха, – все с той же милой улыбкой промолвила она. – Я не поленилась приехать в Шам, чтобы зайти в твою лавку, почтенный Сид-Баранди!

Она и вправду прибыла в Шам со стороны Хеха, где позволила себе небольшой отдых после возвращения из пустыни. В Хехе она не потратила и монеты из числа захваченных в гробнице. Когда она вернулась из своей вылазки, при ней был лишь заплечный мешок и никаких тюков. Так что у местных не возникло повода связать её с поисками кладов и расхищениями могильников.

Она была в дорожной одежде, но без следов пыли или грязи, ибо не кинулась в лавку сразу по приезду в город. Олара и приняла ванну, и переменила одеяние, умастила кожу и волосы, ничто в ней не выдало бы долгого и утомительного пути, проделанного ею. Разве что глаза, которые были излишне красны. Но кто знает, может она убивается по покойному дедушке или плачет ночи напролет по возлюбленному?

– Чем же заинтересовал этот свиток столь прекрасную госпожу? – вопросил торговец с показным недоумением.

– О, почтенный Сид-Баранди! – ответила Олара, разыгрывая легкомысленную дурочку, увлеченную всякими безделицами. – Я собираю различные древности. Этот манускрипт замечательно смотрелся бы в моей коллекции!

– Не хочет ли прекрасная госпожа продать его? Могу предложить достойную цену!

– Возможно, возможно, – ответила Олара. – Мне нужны знания из этой книги, чтобы решить.

– Пожелайте, и я сделаю список на джерендийском, – учтиво предложил Сид-Баранди.

– Боюсь, я не могу оставить свиток, – повторила Олара с той же вежливостью. – К тому же я хочу сама прочесть его.

– Ты владеешь староджерендийским, моя светлая госпожа? – поразился антиквар.

– О, нет! Что ты, почтенный! – засмеялась она. – Но если бы кто-нибудь научил меня… Возможно, я оставила бы в награду этот свиток.

– Я не силен в преподавании наук, – вздохнул Сид-Баранди. – Зато я могу дать за манускрипт отличную цену!

– Увы мне, – Олара не переставала улыбаться. – Любопытство влечет меня в сторону от выгодной сделки.

Вести разговор такими намеками – в духе местных. Всем всё было понятно. И что Олара нашла или украла этот свиток, и знает о ценности содержимого, которое хочет заполучить. И что у Сид-Баранди есть на примете выход, но важность сделки понимает и он, поэтому, чует выгоду. В том случае, если дело окажется настолько нечистым, что антиквара поведут в суд, он сможет с честным взором рассказать легенду, услышанную от Олары. Он присягнет, что догадка о предосудительности сделки даже не посещала его разум.

– Как жаль, – вздохнула женщина. – Придется оставить манускрипт в моем собрании без расшифровки, просто как вещь с загадкой.

– Может, ты подберешь в моей скромной лавке что-нибудь для своей коллекции? – лукаво улыбнулся антиквар. – Вот великолепный образчик древнего искусства!

– Да! – поддержала его Олара, рассматривая протянутую ей вазу. – Чудесная работа. И такая старая, ей лет полсотни, никак не менее!

Лавочник раскатисто расхохотался. Проверка была простейшей и удалась на славу. Перед ним стояла не случайная дурочка, а человек разбирающийся.

– Моя прекрасная госпожа, – обратился он к ней почтительно, отсмеявшись свое. – Я могу устроить тебе встречу с одним исключительным человеком. Он не только владеет староджерендийским, но и обучил меня. Если бы я имел хоть сотую долю его таланта, то смог бы без труда научить и тебя, но я простой лавочник, а он – великий ученый!

– О, почтенный Сид-Баранди! Почему ты думаешь, что манускрипт заинтересует этого ученого мужа?

– Потому, моя прелестная госпожа, – ответил антиквар с покровительственной улыбкой. – Что вот этот знак на манускрипте обозначает заботу о здоровье, а тот великий человек, с которым я хочу тебя познакомить – Вади-Ганзаги, великий ученый и личный лекарь царя!

Олара лишь кивнула, пораженная. Вади-Ганзаги и впрямь был великим ученым. На такое знакомство она и не рассчитывала.

– Спешу доложить, прибыл Орден морем, числом тысячи две, а то и более, и взял в осаду Ключице. Город же закрылся и парламентиров не принял. Орденцы приволокли пушку нарочитую и стали по городу стрелять, да пушка расселась и побила орденцев без числа, а пушкарей тех не нашли. Так и стоят теперь орденцы под городом, гарниза в городе, а решительного боя не было. Орден лишения терпит и осаду держит.