Эвелин помотала головой, ее длинные, распущенные волосы, передние локоны которых были убраны назад, встрепенулись и мягко улеглись. Нет, она обязательно выберется отсюда, сама, и не будет никого ждать. Ее не покидало ощущение, что ее здесь заперли против ее воли. Похитители явно имели не добрых намерений. Так стоило ли их ждать? Пора проявить смелость.

Решительным шагом девушка направилась к двери и взялась за круглую золотую ручку.

– Давай, Эвелин, вперед! – она повернула ручку, замок двери щелкнул и с небольшим скрипом та отворилась.

Девушка, потянув ручку на себя, не спешила ее распахивать, она только выглянула из приоткрытой двери и осмотрелась. Здесь было гораздо светлее, чем в комнате, ее взору предстал длинный коридор, по бокам которого на стенах висели серебряные канделябры с горящими свечами. По левую сторону коридора была стена, тупик, ничего больше там не было, а вот по правой стороне… Кажется, далеко в его противоположном конце она рассмотрела дверь. Это мог быть выход!

Эвелин все-таки решилась открыть дверь нараспашку и покинуть пределы комнаты. Никого не было ни видно, ни слышно. Может, это ловушка? Неизвестность пугала сильнее, как если бы кто-нибудь выскочил из-за потайной двери и напугал ее.

Девушка все еще стояла на пороге в нерешительности. Ничего не происходило. Слышался лишь едва уловимый треск горящих свечей и ее собственное беспокойное дыхание. Она призадумалась: если бы кто и хотел ее напугать, то уже давно бы сделал это.

И она сделала первый шаг. Затем второй.

И вот Эвелин уже оказалась в самом коридоре. Цокот ее каблуков эхом отдавался в пространстве. Девушка осмелела, отпустила дверь и оставила ее открытой, словно в крайней необходимости та могла ее от чего-то защитить, и прошла дальше.

Шла она неторопливо, но уверенно, она убедилась, что в коридоре никого нет, и ничего произойти не может, так что можно расслабиться вплоть до другой двери, что находилась в конце пути.

Или же нет?

Звук ее шагов ритмично звучал в коридоре, и Эвелин это успокаивало. Правда, некое недоверие или сомнение все еще прочно сидели в ее душе, не исчез и страх, они лишь немного поутих. До поры до времени…

По мере продвижения Эвелин дальше по коридору, по неведомой причине, страх начал расти. Он постепенно накатывал волной, пока от легкого беспокойства он не перерос в настоящую панику. Она снова начинает чего-то безумно бояться. Только вот чего? Девушка и сама не понимала, что с ней происходит. Только что она убедила себя, что все хорошо, и что кроме нее здесь никого больше нет. И все-таки страх начал сводить ее с ума.

Эвелин захотелось вернуться обратно в комнату и закрыться изнутри, и ей пришлось приложить не мало усилий, чтобы заставить себя идти дальше.

Коридор казался бесконечным. Дверь двигалась ей навстречу, но очень медленно, словно нехотя.

«Иди, Эвелин, ты только иди, не надо боятся…»

Ощущение присутствия неведомого ужаса наделило Эвелин нервной дрожью и сбивчивым дыханием. Определенно она была здесь не одна, было что-то еще, нечто сильное и могущественное. И оно хотело напугать ее, причинить ей боль.

Вдруг девушка начала ощущать покалывание на руках, которое постепенно перерастало в острое жжение. На ходу она посмотрела на свои руки, и увидела, что на них начали появляться красные пятна. Вскоре жжение начало ощущаться на ногах, животе, шее, спине. Эвелин не понимала, что происходит, она продолжала идти и бояться, пока в порыве эмоций не решила перейти на бег.

Нужно выбираться отсюда, и как можно скорее! Ей все это не нравилось, будто нечто не хотело, чтобы она покинула этот коридор.

Жжение быстро распространилось по всему телу и переросло в нестерпимую острую боль. И боль вынудила Эвелин остановиться. Девушка завыла и закусила нижнюю губу – настолько ей было плохо.

Она вновь посмотрела на свои обнаженные руки и в ужасе ахнула – на них начали медленно и необратимо появляться глубокие порезы, словно на нее напало дикое животное. Зрелище того, как на ее белой и нежной коже начали проявляться шрамы, завораживало ее, и в то же время пугало. Вместе со шрамами появлялась и боль. Чем глубже становились порезы, тем сильнее ощущалось жжение.

Эвелин закричала так громко, как это позволяли ее легкие. Она прикоснулась к груди, к шее, ощущая под пальцами раны, задрала юбку и убедилась, что подобный кошмар творится и на ее ногах, и, к великому ужасу, на всем ее теле.

Девушка закричала еще раз, подняв свои руки вверх и наблюдая за их уродливой метаморфозой во все глаза.

Проявив удивительную храбрость, Эвелин понеслась к двери в конце коридора во весь опор. Кто должен был ее услышать, кто-то должен ей помочь, иначе… она погибнет!

Чем дальше она бежала по коридору, тем невыносимее становилась ее боль и глубина ран. По ее лицу текло что-то горячее, Эвелин смахнула это ладонью и посмотрела – то была кровь. Ее кровь. Когда до двери оставалось совсем немного, девушка резко упала. Ее тело раздирало в клочья, ее словно кто-то беспощадно кромсал серпом, только изнутри. Снаружи не было ощущений, чтобы невидимый нож резал или кромсал ее тело. Раны просто появлялись без объяснимых на то причин, а платье, при этом, оставалось нетронутым. Скорее, это была какая-то черная магия, проклятие, тем самым не позволяющая ей идти дальше.

Крик агонии раздался по всему коридору. Горячий поток стекал с лица Эвелин, с ее рук, с ее лица и груди. Платье впитывало кровь там, где оно плотно облегало живот и спину, и девушка чувствовала, что оно пропиталось уже насквозь.

Эвелин протянула окровавленную и обезображенную руку в сторону двери и издала нечеловеческий звук. Она задыхалась от боли, она покрывала все ее тело и мучила беспощадно, высасывая из нее все жизненные силы. Задрав голову кверху, Эвелин не переставала кричать, надеясь на то, что дверь откроется, и ее похитители ей помогут.

Только этого не происходило.

И посреди всего этого хаоса в голове девушки умудрилась возникнуть четкая мысль, страшная во своей сути.

Она умирала.

Среди царства боли и ужаса, Эвелин каким-то чудом смогла сохранить каплю разума, который подпитывал внутри нее животный инстинкт самосохранения.

«Беги! Беги, Эвелин, беги!»

От протяжного крика горло Эвелин быстро охрипло. Она резво вскочила на ноги, не давая слабости одержать над собой верх, ведь в данном случае это означало смерть, и побежала изо всех. Только уже в обратную сторону. Обратно, в ту комнату, из которой она пришла. Чары, изранившие тело Эвелин, действовали, судя по всему, именно в коридоре. И именно в этом злополучном коридоре каждый шаг означал возрастающее страдание.

«Нужно вернуться, должно сработать», – лихорадочно соображала Эвелин.

Ноги девушки почти ее не слушались, она ковыляла, словно они были деревянными, а руки повисли по бокам как тряпки. Девушка плелась обратно по коридору, издавая жуткое рычание, а кровь начала застилать ей глаза. Крови было слишком много, и когда кровь уходила, вместе с ней девушку покидала вся ее сила.

Каждый шаг, каждая секунда в этом проклятом коридоре могла стоить Эвелин жизни. Она двигалась так быстро, как только могла, стараясь не думать о боли и о том, что было бы проще упасть, отдаться ей сполна и тем самым покориться своей печальной судьбе.

Никогда за всю свою жизнь Эвелин не была такой смелой, быстрой и способной к выживанию. Она могла только тихо радоваться своей жажде жизни, ведь именно благодаря этому ее тело продолжало двигаться дальше. Также она не могла не отметить тот факт, что дикая боль перешла обратно в жжение, с чего все и началось, только кровь продолжала стекать с ран, правда, уже не обильным, а умеренным потоком.

Похромав до спасительной двери, которую Эвелин ранее оставила открытой, за что мысленно себя поблагодарила, она просто рухнула за порог. Ее ноги все еще оставались в коридоре, в то время как половина тела, начиная с бедер, уже лежала в пределах комнаты.

Эвелин начала чувствовать постепенное облегчение от того, что боль оставила ее в покое, но перед своим окончательным уходом как следует измучив и измотав ее тело. Кровь перестала идти, раны сначала ощущались лишь легким зудом, а после и тот вовсе затих.