ОДНИМ ИЗ САМЫХ КРАСИВЫХ ОБРЯДОВ БЫЛА "РУСАЛЬНАЯ НЕДЕЛЯ", КОТОРАЯ ПРИХОДИЛАСЬ НА НАЧАЛО ЛЕТА… ГОРЕЛИ КОСТРЫ, ПЕЛИСЬ ВЕСЕЛЫЕ ПЕСНИ В ЧЕСТЬ ЛАДЫ И ЛЕЛЯ – ПОКРОВИТЕЛЕЙ ЛЮБВИ, ЗАКЛЮЧАЛИСЬ ТУТ ЖЕ, У ОГНЯ БРАКИ.

ЦЕЛЫХ СЕМЬ ДНЕЙ ПРОДОЛЖАЛИСЬ ЭТИ ИГРИЩА. НЕ СЛУЧАЙНО ОНИ НОСИЛИ НАЗВАНИЕ "РУСАЛЬЕЙ НЕДЕЛИ". СВЯЩЕННЫЕ ТАНЦЫ РУСАЛОК СОСТАВЛЯЛИ ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ЭТОГО ПРАЗДНИКА. И НАЧИНАЛИ ИХ КНЯГИНИ, ПОТОМУ ЧТО С ДРЕВНОСТИ ПОВЕЛОСЬ НА РУСИ ДОВЕРЯТЬ ПЕРВЫЙ ШАГ – В БИТВЕ ЛИ, В ХОЗЯЙСТВЕ ЛИ, В ОБРЯДАХ – СТАРШИМ ПО РАНГУ.

ВЫХОДИЛА ИЗ ШИРОКОГО КРУГА КНЯГИНЯ В БЕЛОЙ, РАСШИТОЙ МАГИЧЕСКИМИ УЗОРАМИ РУБАХЕ И НАЧИНАЛА СВОЙ ТАНЕЦ, КАЖДОЕ ДВИЖЕНИЕ КОТОРОГО БЫЛО СВЯЩЕННЫМ. ВЕДЬ, В КОНЦЕ КОНЦОВ, ЭТО БЫЛ НЕ ТАНЕЦ РАДИ ТАНЦА, А МОЛЕНИЕ У БОГОВ ДОЖДЯ ИЛИ УРОЖАЯ. И ЗРИТЕЛИ ХОРОШО ВИДЕЛИ НА ЕЕ ЗАПЯСТЬЯХ ШИРОКИЕ ДВУСТВОРЧАТЫЕ БРАСЛЕТЫ, ПОКРЫТЫЕ МАГИЧЕСКИМИ /ВОЛШЕБНЫМИ/ УЗОРАМИ. КОГДА СНИМЕТ КНЯГИНЯ ЭТИ БРАСЛЕТЫ, БРОСИТ НА ЗЕМЛЮ, ЛЮБОПЫТНЫЙ МОЖЕТ РАЗГЛЯДЕТЬ НА НИХ СВЯЩЕННЫЕ ЗНАКИ ВОДЫ, СОЛНЦА, ДРЕВА ЖИЗНИ, СВЯЩЕННЫХ ПТИЦ.

ХОДИЛА ПО КРУГУ КНЯГИНЯ И ВО ВРЕМЯ ТАНЦА СНИМАЛА С ГОЛОВЫ ПЛАТОК И РАСПУСКАЛА СВОИ ДЛИННЫЕ ВОЛОСЫ. А ПОТОМ СНИМАЛА БРАСЛЕТ С ОДНОЙ РУКИ, ПОТОМ – С ДРУГОЙ – И ВО ВСЮ ДЛИНУ РАСКРЫВАЮТСЯ РУКАВА РУБАХИ, ДО ЭТОГО СТЯНУТЫЕ НА ЗАПЯСТЬЯХ. ПОДНИМАЕТ РУКИ КНЯГИНЯ, А У НЕЕ НЕ РУКИ, А КРЫЛЬЯ – ТАК ШИРОКИ РУКАВА ЕЕ РУСАЛЬНОЙ РУБАХИ. И ВОТ УЖЕ НЕ ДЕВУШКА, А РУСАЛКА С КРЫЛЬЯМИ ЛЕБЕДЬЮ БЕЛОЙ ПЛЫВЕТ ПО КРУГУ, А ВОКРУГ НЕЕ, ОТКУДА НИ ВОЗЬМИСЬ, ПОЯВИЛИСЬ МУЗЫКАНТЫ, ГУСЛЯРЫ, ЮНОШИ С "РУСАЛЬИМИ ПАЛИЦАМИ". И ХОДИТ ВОКРУГ ТАНЦУЮЩИХ ХОРОВОД, СЛАВИТ БОГОВ И ПРОСИТ У НИХ ДОЖДЯ И ДОБРОГО УРОЖАЯ.

И НЕ СЛУЧАЙНО СКАЗКА «ЦАРЕВНА-ЛЯГУШКА» ОБРАЩАЕТ НАШЕ ВНИМАНИЕ НА ТУ ЧАСТЬ ОДЕЖДЫ, КОТОРАЯ И БЫЛА ГЛАВНОЙ В РУСАЛЬЕМ ТАНЦЕ – НА РУКАВА. ОНИ И СКРЕПЛЯЛИСЬ КОГДА-ТО БРАСЛЕТАМИ С ВОЛШЕБНЫМИ ЗНАКАМИ.

СКАЗКА О БРАСЛЕТАХ ЗАБЫТА, ЗАТО ПОМНЯТ ОБ ОЗЕРЕ, О ПЛЫВУЩИХ ПО ОЗЕРУ ЛЕБЕДЯХ, О КРАСИВОМ ТАНЦЕ, КОТОРЫЙ В ДАВНИЕ-ДАВНИЕ ВРЕМЕНА И ДОЛЖЕН БЫЛ ПОСЛЕ КРАСИВЫХ ВЗМАХОВ РУКАВАМИ И СВЯЩЕННЫХ ДВИЖЕНИЙ ВЫЗВАТЬ ОЗЕРО С ЛЕБЕДЯМИ, А ПОПРОСТУ – ДОЖДЬ И ХОРОШИЙ УРОЖАЙ.

– А кто-нибудь сделал эти браслеты? – спросил Вовка, когда Николай Андреевич закрыл тетрадь.

– Да, Вовка, кто-то сделал. Они лежат на второй полке слева.

– Правильно, дедушка, ты сказал. Вот они. Их сделал… Сделала Нина Затынайченко из 5 класса. – Вовка принес их и показал директору музея. – Алюминий? – спросил он.

– Нет, Вовка. Жесть. Обыкновенная жесть. А рисунки нанесены краской по металлу.

Мальчик долго рассматривал волшебные знаки, а потом отнес их к другим волшебным вещам, историю которых разгадал Николай Андреевич. Старик посмотрел на часы, что стояли на камине и ахнул:

– Бог мой! Да ты сегодня задержался! Мама будет ругаться!

– Пойдем, дедушка! – согласился Вовка.

…И вот он уже спешит через пустырь, думая о чудесных вещах в старом школьном подвале. И вдруг как молния мелькнула в голове фраза, которую сказал папа: "СКОРО, сынок, мы эту школу снесем!" А как же подвал? А чудеса? А директор?

Строительно-монтажное управление, где работал папа, было недалеко, в конце пустыря. Оно и разместилось здесь потому, что ожидалось большое строительство. Вовка взбежал по ступенькам к застеклённой двери-входу, вбежал внутрь здания, поднялся на второй этаж и, запыхавшись, подбежал к тете Паше, которая всегда сидела за столом у обитой кожей двери.

– Тетя Паша, мой папа у себя?

– Да что ты, сынок, так разволновался, – пожалела она мальчика. – Сядь, отдохни.

– Теть Паш, мне некогда. Мне надо уроки учить и папу увидеть.

– Нет твоего папы, Вовочка, на объект уехал. Сказал – до вечера не вернется.

– Эх! – разочарованно махнул рукой мальчик и, не попрощавшись с тетей Пашей, побрел к выходу.

Вечером, когда папа пришел с работы, пообедал и прилег отдохнуть, Вовка, как это часто делал, лег рядом с ним и стал тереться об его колючую щеку. Если отец устал и хотел немного вздремнуть, он никак не отзывался на Вовкины ласки, а если не слишком утомился и склонен был поговорить, спрашивал: "Ну что нового, сынок?"

Сегодня отец взъерошил льняные волосенки сына, прижал к себе его податливое тело и сказал: "Ну, рассказывай!"

Но Вовка ничего не стал рассказывать, а спросил:

– Папа, а вы будете ломать твою школу?

– Будем, сынок.

– Скоро?

– Наверное, скоро. Я и так долго откладывал.

– Папа, а ты знаешь, что там директор живет?

– Какой директор?

– Твой, директор, папа, только он совсем не злой.

– А ты откуда знаешь?

– Я с ним разговаривал.

– Отец даже привстал на локте: "Не может быть!”

– Правда, папа. Его зовут Николай Андреевич, и он сторожит музей.

– Какой еще музей?

– Музей волшебной сказки. И твой летучий корабль сторожит.

– Какой летучий корабль? Что-то я ничего не пойму.

– Он висит на ниточке в кабинете у директора. Он весь желтый, а внутри, под алыми парусами, семь храбрецов сидят.

– Постой, постой… Ты хочешь сказать, что мой летучий корабль. Я его сделал в шестом классе. Что, он сохранился?

– Конечно, папа! Ты так красиво его сделал!

– И директор сторожит, значит.

– Да, папа. У него музей в кабинете, а еще больше музей – в подвале.

Отец свесил ноги с кровати и стал искать домашние туфли. Только они никак не находились. Он елозил ногами по коврику совсем рядом с туфлями, но не видел их. Он думал о том, что рассказал сын.

Вовка спрыгнул на пол, одел на папины ноги туфли и смотрел снизу вверх на растерянное папино лицо.

– Что же делать, сын? – спросил он у Вовки как у взрослого.

– Подождать, – просто ответил мальчуган.

– А чего ждать?

– Пока что-нибудь не случится…

– Ты совсем заморочил мне голову! – наконец пришел в себя отец. – Тебя послушать, так можно поверить чёрт знает во что! – Он посадил сына рядом с собой на кровать – Разве это серьезно, жить в доме, который собираются ломать?

Вовка пожал плечами.

– Разве серьезно сторожить детские поделки?

Вовка молчал.

– А вдруг бы ты не сказал мне ничего, я послал бы трактор с огромным шаром и он похоронил бы директора под развалинами, а? Ты подумал, что было бы со мной?

– Но я же сказал!

– А мог бы и не сказать… – Он помолчал, прижимая к себе сына и потом сказал. – Знаешь, что мы с тобой сделаем? Мы пойдем к нему в гости!

Вовка захлопал в ладоши.

– Когда ты снова его увидишь, передай от меня привет и скажи, что я навещу его.

– А сказать, что это твое СМУ будет школу ломать?

– Нет, Вовка, пока не говори. Я сам скажу. Ну а сейчас встаем и пойдем маме помогать!

…И вот Вовка снова в гостях у старого директора. Тот очень рад маленькому другу. Кипит самовар, на тарелочке бутерброды и печенье, в вазочке – мед.

– А ну-ка покажи свой дневник! – вдруг сказал директор.

Мальчик вынул его из портфеля и подал. Старик стал медленно перелистывать дневник и бормотал при этом: "Отменно! Отменно! Четыре и пять. Не опускаешься до презренных троек… – Он вернул дневник. – Я хотел проверить, не помешало ли учебе наше знакомство. Молодец! Не подвел, стало быть, я тебя. А я уж думал позаниматься с тобой! Ну вот и чай готов! – Николай Андреевич разлил по чашкам кипяток, добавил заварки, сыпанул сахару, и они одновременно пригубили чашки.

Некоторое время они пили молча. Вовка то и дело поглядывал на старика. Но тот деловито пил и делал вид, что не замечает мальчишеского нетерпения. Наконец, он сделал последний глоток и посмотрел на Вовку: "Тебе подлить?”

– Нет, не надо. Лучше расскажите что-нибудь… И вдруг он вспомнил отцовский наказ. – Николай Андреевич, а к вам скоро мой папа придет.

– Буду очень рад! – удивительно спокойно ответил Николай Андреевич.

– Он вас любит! – улыбнулся Вовка.

– Буду очень-очень рад, – повторил старик. – Для меня мои ученики – мои дети! Я их тоже очень люблю…