– Да я не хочу, – запротестовала я.

Доктор насильно уложил меня в кровать, и принялся за осмотр.

– Мистика… – бубнил он при этом. – Этого не может быть! Вы так быстро идёте к выздоровлению… У нормальных людей годами восстанавливается организм, память, другие функции, а вы! – он сделал ещё несколько тестов, чтобы проверить мою адекватность. – Вы помните, как вас зовут?

– Лидия, – ответила я.

– А год рождения свой дочери? А… – он задал ещё парочку вопросов, дожидаясь подтверждения правильности моих ответов от Киры.

– Доктор, я себя прекрасно чувствую, можно я домой поеду? – мне никак не хотелось оставаться в больнице.

– Чудесненько… – врач призадумался и ответил. – Но домой – рано ещё.

– Как рано? Я хочу домой, – заканючила я, чуть не плача.

– Угомони свою мать, – обратился Иван Сергеевич к Кире, а потом опять повернулся ко мне. – Голубушка, необходимо сдать анализы.

– Да какие анализы? Вы что, меня не слышите? Я прекрасно себя чувствую.

– Я сказал – анализы, значит – анализы! – твёрдо ответил Иван Сергеевич и, пригрозив мне пальцем, стал шантажировать. – А иначе… Всех врачей заставлю пройти.

Выходя из палаты, доктор на ходу назначал мне анализы, а та женщина, что постарше, записывала его назначения в блокнот, который достала из огромного кармана такого же огромного халата.

Я не стала вставать – раз не выписывают, то буду бездельничать и наслаждаться покоем.

– Мама, ты только не переживай… – подошла ко мне дочка. – Тебе на самом деле надо сдать все анализы. Без их результата тебя не выпишут. Да это и тебя самой нужно в первую очередь.

Я отмахнулась от неё как от назойливой мухи. Отвернулась. Мне очень не хотелось больше здесь оставаться, и, конечно, я понимала, что без этих чёртовых анализов меня не отпустят. Надоесть мне больница никак не могла, потому что я не так уж и долго нахожусь в этой палате – прошлась-то по ней один раз – но домой от этого захотелось ещё больше.

– Ладно, – согласилась я. – Но тогда включи хоть телевизор – посмотрю, что в мире делается.

Дочка оживилась, включила телевизор и заглянула в небольшой холодильник, стоявший в углу комнаты.

– Мы с тобой сейчас чайку попьём, – защебетала радостная дочка. – Я как чувствовала, что продукты нам понадобятся. Представляешь, надо мной все подшучивали: «Зачем, мол, ей…», – тут она посмотрела на меня. – Извини, это о тебе речь была. Так вот, они смеялись: «Зачем продукты складывать, если есть пока некому?». А я верила, что такой день настанет, когда мы с тобой сядем, чайку попьём, твоё любимое печенье поедим.

Зная свою дочь, я представила, как она щепетильно проверяла, чтобы на продуктах не было просрочки, и сортировала их постоянно…

А дочка тем временем продолжала вытаскивать из холодильника пакет за пакетом, где были и фрукты, и какие-то сладости, и ещё много всякой всячины. Да, переборчик!

Чайник начал закипать, и я почувствовала, что голодный желудок даёт о себе знать.

– Да уж точно говорят, что аппетит приходит во время еды, – я спустила ноги с кровати, предвкушая, как сейчас съем что-нибудь вкусненькое. – О, да! Еда!

Я взяла бутерброд с ветчиной и сыром, откусив его, испытала божественное наслаждение и, закрыв глаза от удовольствия, промурлыкала:

– М-м-м… Вкуснотища!

– Мам, учила меня с полным ртом не разговаривать, а сама… – сделала мне Кира замечание, но увидев мою довольную физиономию, улыбнулась. – Я так рада, что с тобой всё в порядке.

Телевизор включился на первом канале, где шли новости, и симпатичная дикторша, сообщила:

– На этом наша передача подошла к концу. С вами была Елена Прокопьева. Встретимся с вами пятнадцатого мая, в это же время. Хороших вам выходных.

– Как это – встретимся пятнадцатого мая? – не поняла я.

Дожёвывая свой бутерброд и не веря сказанному, я подошла к окну, где всё цвело и благоухало.

Природа не смотрела на то, где и кому из людей плохо, где кому прекрасно и светло на душе, где кто родился, а где кто умер в этот момент – она, распустив свою листву на деревьях, как девушка косу, украшала себя прекрасным спектром весенних цветов. И птицы, оживая с этой весенней красотой, пели ей свои трели, как бы помогая природе обновляться, не останавливаясь, пробуждая своим примером людей к новой жизни. Но люди как будто и не замечали этого природного великолепия, суетливо бегая от автобусной остановки до работы и обратно. «Эй, люди!», – кричала природа им. – «Остановитесь! Посмотрите на меня, вздохните полной грудью и живите – живите, а не существуйте!».

– Мама, ты о чём задумалась? – осторожно спросила меня дочь.

– М-м-м… – я пожала плечами. – О природе… – а потом, растеряно посмотрев на дочь, спросила. – И что же получается, я полгода в коме была? – тут я вспомнила события того странного вечера. – Ведь я точно помню, что тогда зима была. Или у меня амнезия?

– Да, мама, – подтвердила Кира. – Прошло полгода.

– Полгода… – задумчиво повторила я и посмотрела на кровать. – Это что – полгода на этой кровати? Ого!

– Вот поэтому у нас и были такие лица, – напомнила она события получасовой давности. – Полгода – тишина, а тут… Ты ещё и встала сразу же. Хотя доктор мне сказал… – она замялась и не стала проговаривать дальше ошибочные прогнозы доктора.

– А почему я впала в кому?

Кира, так и не выпив даже глотка чая, который себе налила, посадила меня на кровать и начала рассказывать о событиях, которые довели меня до больничной кровати:

– Ты помнишь, что спасла полицейских, на которых могла наехать фура?

Я мотнула головой в знак согласия, и события того зимнего вечера полностью воспроизвелись в моей памяти.

– А на другой день… – продолжила дочь, видя в моих глазах ясность понимания происходящего. – Ты была сама не своя, – она не знала, как объяснить мой состояние. – Какая-то чумная, что ли. Тогда дома… Ты тогда помылась и, выйдя из ванны, испуганно твердила о какой надписи на стекле. Но хочу отметить, что ничего подобного лично я не увидела, поэтому положила тебя спать. И – всё…

– Что всё?

– Ты больше не проснулась, – она прижалась ко мне и добавила. – До сегодняшнего дня.

– Ничего себе… – пробормотала я себе под нос.

У меня в голове не укладывался рассказ дочки обо всём этом.

Как я могла лечь и больше не встать? Что же всё-таки с моим организмом происходит такое?

Я поймала себя на мысли, что у меня – опять одни вопросы и ни одного ответа.

Вдруг я осознала, что мои волосы снова аккуратно уложены. Ведь в тот день, лёжа в ванне, я оцепенела именно от того, что кто-то укладывал мои волосы, собирая их в шикарную причёску.

Я вернулась к зеркалу – точно, волосы расчёсаны. В середине головы идёт кривой пробор, от каждого уголка пробора заплетены косички в виде колосков, переходящие в локоны…

Я как будто оказалась в том времени, только вместо палаты я увидела свою ванную комнату: вот я с ужасом рассматриваю свою причёску; вот появляется надпись на запотевшем зеркале.

Но в тот момент я не заметила, что стою не одна. А сейчас отчётливо увидела за свой спиной девочку-подростка, которая держала в руках довольно-таки внушительного размера старинный гребень. На гребне были прикреплены переливающие при свете лампочки драгоценные камни и правильной формы пятиконечная звезда в двойном круге. Сама девочка была с распущенными гладко расчёсанными белокурыми волосами, которые спускались до самых колен и наполовину прикрывали её бледное личико. Небесного цвета глаза излучали доброту и беспокойство. Одета она была как будто с чужого плеча. Длинная серая юбка, а сверху – клетчатая рубашка с длинными закатанными рукавами, плечи которой свисали, говоря о несоответствии размера. Несмотря на этот нелепый внешний вид, милая улыбка не сходила с её личика.

Девочка подошла ко мне и начала осторожно расчёсывать мои локоны. Я не испытала страха от её прикосновений, а наоборот – тепло и чувство защищённости растекалось по моему телу при каждом касании её рук.