– Хорошо, теперь иди! – сказала она кому-то за моей спиной. – Ты помог, а теперь – уходи, нечего тебе делать в мире живых. Иди! – потом посмотрела на меня и сказала. – Пошли.

Мы пришли в небольшую комнату, где было много икон.

Посадила она меня в дверном проёме. Затем зажгла церковную свечу и поставила возле образов лик святых, потом взяла одну большую свечу и растопила её. Видимо, Дуня совершала какой-то только ей известный ритуал. Затем вылила растопленный воск в воду, которую держала у меня над головой, постоянно что-то шепча, а после сказала мне:

– Ну что, девонька моя. Разлучница у тебя есть, – глядя на остывший воск, проговорила она. – Твоему мужчине надо было ещё раньше уйти от неё, это она вас на тот свет отправляет. Где она взяла вашу совместную фотографию?

– Не знаю… – растеряно проговорила я.

– Так вот, над этим снимком она и поработала. Истыкала её так, что ни один орган не пропустила. На него злость сильнее была, поэтому он быстрее ушёл. А тебе месть покруче была. Разлучница специально затянула твою болезнь. Она хотела, чтобы ты помучилась, почувствовала одиночество, боль утраты близкого человека. А потом ты всё равно ушла бы за ним. Вот так, голубушка.

– Я поняла, бабушка, что вы о его жене говорите, но ведь у неё на тот момент был другой уже мужчина. Да и они были на стадии развода. Я не пойму: зачем же она его в могилу загнала?

– Стадия, не стадия… Да, он ей не нужен был. Но брошенной ей было ещё хуже. Вот если бы она бросила, то был бы другой разговор, а тут – её бросили. По самолюбию стукнуло. Я ничем тебе уже помочь не смогу. Больше ко мне не приезжай, – тут я сникла, но последующие слова Дуняши вселили в меня надежду. – Я не помогу, но поможет тебе другая женщина, я её сейчас видела…

– И она мне про вас и рассказала, что только вы, Лидия Семёновна, сможете меня избавить от этого недуга. Я понимаю, что вы в полной растерянности, но я тогда тоже не понимала, о чём говорит старушка, и задала ей вопрос…

– Но как она может мне помочь? – спросила я у Дуняши. – У меня уже – третья стадия, а она уже – полгода в коме. Она – не врач, не медиум какой. Как эта женщина может остановить то, что уже прогрессирует с бешеной силой да так, что даже врачи не смогли ничего сделать?

– А вот здесь и нужна твоя вера на исцеление. Не будешь верить – никто тебе не поможет. Тогда – жди своего часа.

– Бабушка, скажите, а когда я выздоровею, что с его женой будет?

– А тебе-то что? Не твоя это уже забота. А она и так уже наказана. Его смерть ей счастья и утешения не принесла. Она же сыну не говорит, что повинна в смерти его отца. Из-за этого у неё теперь душа уж как сильно болит. Это пострашнее любой физической боли.

– А когда я вылечусь?

– Что ты заладила – когда да когда. Тебе какая разница?! Такое не прощается. Ты же, наверное, знаешь о бумеранге, что всегда возвращается туда, откуда прилетел? То-то же… Разве можно смерти другому желать? Ты что, выздороветь не хочешь?

– Хочу.

– Вот и думай о себе. Тебе надо только к этой женщине попасть. Рядышком с ней находиться.

– Но как я это сделаю? Ведь она – в коме, значит – в её палату не попасть.

– Ну, так вот и подумай об этом. Ты должна на протяжении месяца быть от неё не дальше пяти метров, хотя бы в течение трёх-четырёх часов в сутки. Эта женщина сейчас испускает от себя что-то вроде лечащих лучей, они именно тебе и нужны.

– Поняла, бабушка. Спасибо вам большое.

– Иди с Богом, – напутствовала меня пожилая женщина.

– Выйдя от неё, я поняла, что хочу жить, – продолжила Лиза. – Пока ехала – придумала план. А так как я всё-таки была директором, то у меня и связи были. Вот я ими и воспользовалась, чтобы попасть на ваш этаж. Здесь я прожила почти месяц, но бабушка, сказала, чтобы нужно обязательно ПОЛНЫЙ месяц пробыть рядом. А меня выписывают. Понимаете, я ещё не всё назначенное время провела рядом с вами. Палаты полупустые, а меня выписывают, – она растеряно развела руками. – Да я ведь вообще никому здесь не мешаю. Возле двери вашей стояла только ночами, чтобы не привлекать особого внимания. Я понимаю, что со стороны это выглядело полным сумасшествием. Но как к вам быть ближе по-другому – я не знала. Я не могла про это рассказать никому, а тем более – доктору. Он меня бы на смех поднял и сразу же выгнал бы из больницы.

Закончив свой рассказ, моя гостья посмотрела на меня с такой надеждой, что у меня сердце ёкнуло. Теперь, конечно, мне были понятны её ночные стояния возле моей двери, и поэтому, убедившись, что она мне не враг, я решила подержать её:

– Лиза, ну если я могу вам помочь – это нужно сделать. Я помогу вам выздороветь. В общем, так: за палату заплачено, значит, я попрошу принести сюда уж если не кровать, то хотя бы раскладушку. И последние дни вы будете рядом со мной. И не надо будет мучить свои ноги, стоя возле двери.

Тут у Лизы потекли слёзы – слёзы надежды на будущее.

– Дай бог вам вечного здоровья, – сказала она.

– За здоровье – спасибо конечно… – с благодарностью проговорила я, но всё же с сомнением ответила. – Вот когда помогу – тогда и скажете спасибо.

Я всё же была не совсем уверена в своих таких уж исцеляющих способностях, но человеку, который цепляется за жизнь, такого говорить не стоило…

В дверях появился Иван Сергеевич – видимо, он дежурил этой ночью. Увидев плачущую Лизу, он пришёл в ярость:

– Да что же это такое?! Вы что тут делаете? Прямо с утра собирайте свои вещи, документы на выписку уже готовы.

– Она здесь лежит, со мной, – твёрдо проговорила я.

– Не понял? – оторопел доктор от моей наглости.

Тут я сбавила тон и попросила оставить Лизу в моей палате. Да, я не успела подготовить речь – доктор очень неожиданно появился у меня в палате – но говорить о том, что я лечу Лизу какими-то своими лучами, я конечно же не стала. Я сумбурно стала объяснять Ивану Сергеевичу и то, что за мою палату полностью заплачено, и то, что эта женщина благотворно на меня действует, и то, что её присутствие способствует моему выздоровлению, и то…

Толком ничего не поняв, доктор всё-таки согласился на то, что утром сюда принесут раскладушку, но предупредил, что питаться Лизе тоже придётся со мной, потому как, подготовив к выписке, её автоматически сняли с питания.

Но для меня это не было проблемой – дочка забила холодильник продуктами так, что создавалось впечатление: я здесь останусь жить навечно.

Видимо, доктор покинул мою палату с лёгким сердцем, так как ему тоже было жалко эту больную. Да, у неё страшный диагноз, но оставить Крымчанову у себя в отделении он на самом деле больше не мог. И поэтому в душе даже обрадовался переезду пациентки не домой, а к той, возле которой фактически дневала и ночевала больная. Вернее – ночестояла.

– А вы… – уходя, обратился он ко мне. – Утром на томографию, милочка, идите.

Когда утром Лиза ушла в свою палату собирать вещи, я собралась идти на обследование. То, что в палате я теперь не одна, меня только обрадовало. Не было больше сил находиться в одиночестве. Будет с кем общаться, и дурные мысли не будут в голову лезть.

Но когда я уже возвращалась к себе, на лестничной площадке услышала сердитый голос своей дочки, которая с кем-то разговаривала по телефону.

– Мама, что происходит? – увидев меня, дочка тут же убрала телефон, так и не договорив с собеседником. – Что, во всей больнице мест больше нет? Я плачу за эту палату, создавая тебе уют и спокойствие, а к тебе людей подселяют. Я буду жаловаться.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.