– Клянешься? – строго спросил Павел.

– Клянусь!

– Тогда вот что. Тайна. Я не верю, что мой отец, твоя мать, родители Лисицына и мать Зойки Швец ни с того ни с сего собрались все вместе в одну командировку, сели на самолет, поезд, пароход или космическую ракету и взорвались к чертовой матери!

– Это кто тебе такое рассказал?

– Такого мне не рассказывал никто! Мне мать сначала наплела, что отец в командировке. Потом, что он не звонит и не пишет, потому что командировка секретная. Однажды я застал ее в слезах над фотографией отца. Я пристал к ней с расспросами, и она сказала, что отец, вероятно, погиб. Вероятно, видите ли! Примерно такую же песню спели Зойке и Мишке.

– Стоп, стоп, стоп! Моя мама умерла девять лет назад. Они никак не могли погибнуть все вместе на космическом поезде! У Мишки есть маленькая сестра, Лиза, ей года два, не больше!

– Быстро соображаешь, молодец! – похвалил Киру Павел. – Мой отец пропал шесть лет назад. Зойкина мать умерла, когда ей было четыре. Время разнится, видишь? Кроме того, у Мишкиных родителей есть могилы на местном кладбище!

– У моей мамы могилы нет, но папа ничего мне не объяснял…

– В том-то и все дело! Послушай… Когда ты появилась в нашей гимназии, я услышал, что ты – Кира Кроль. Фамилия знакомая. Я спросил маму, она сказала, что да, ты из семьи Дитерлих-Кроль. Я стал искать в Интернете, нашел несколько упоминаний о научной работе твоей матери. Сам не знаю почему, но я все время думал о ней и ее исследованиях. Но даже Сеть не могла мне дать все ее работы. Я прочитал только две статьи об исследовании кокого-то «хондрита». Ты, кстати, их не читала?

– Читала, но не поняла. Я как-то попросила у папы разъяснений, а он ответил, что это «не те статьи». Я пыталась его расспросить подробнее. Но, понимаешь, говорить с ним о маме очень непросто. Он до сих пор ее любит.

– Любовь! – фыркнул Павел. – У взрослых вечно секреты вокруг этой самой любви. Моя мать тоже, как спросишь у нее про отца, начинаются вздохи, слезы. Любовь! Все объясняют любовью. Говорили бы правду лучше… Ты прочитай до конца!

Страниц в дневнике явно не хватало. Отрывки текста выглядели разрозненными, но Кира покорно вернулась к прерванному чтению:

«Камни, прилетевшие с неба, зачастую остаются без внимания, так как не представляют интереса ни для кого, кроме ученых-исследователей. Подобравшие хранят их как курьезные штучки, а позже они теряются, а их история забывается потомками.Предания о камнях небесных стираются из памяти поколений и бесследно исчезают для науки.

С 1884 года я настоятельно прошу читателей журнала «Новое Время» сообщать мне лично о небесных камнях и не скупиться на отправление их мне почтою, так как с уверенностью заявляю, что все корреспондентские расходы покрою незамедлительно.

Для исследований мне требуются и метеорные камни,и самородное железо. Я готов уплатитьразумную стоимость метеорита, если таковым на самом деле окажется доставленный мне образец, ибо собираю музейную коллекцию для грядущих поколений.Мой адрес на Васильевском острове в Санкт-петербурге легко найти в справочнике или получить в редакции.

За сим подписываюсь: Юлиан Иванович Симашко».

Кира перевела дух. Следующая запись оказалась длиннее:

«Осенью 1891 года мне удалось получить ¼ золотника (около 1 грамма камня) с подписью «1812. Бородино. От генерал-майора Дитерлиха». Сравнив находку с тремя метеоритами 1812 года, находящимися в моем собрании,я убедился, что камень сей весьма отличен от них. Науке он не известен, как и почти целый камень, поступивший из того же источника,весом около полуфунта и размером немногим более среднего куриного яйца.

Камень будет нами исследован, но польза от него для науки сомнительна, ибо выяснить, откуда прилетают метеориты, как и когда они образуются, почему являют себя в том или ином месте Земли и что является причиной изменения их небесного пути – невозможно.

Мы можем лишь повторить за великим Сократом: о метеоритах мы знаем только то, что ничего не знаем, но желаем знать все.

Дальнейшие разыскания, касающиеся факта падения Бородинского метеорита, основаны на предании, письменно сообщенном мне бывшим владельцем камня. Затем, по сведениям, любезно предоставленным мне потомками Христиана Ивановича Дитерлиха, в семье покойного никаких преданий о камне не находится».

– Вот во что я тоже не верю! В «никаких преданий о камне», и в то, что его так-таки просто и отдали в музей! – Павел развернул стул спинкой вперед и оседлал его так, чтобы смотреть Кире в лицо. – Не верю! В музее, скорее всего, хранится подделка, так я думаю. Знаешь почему? Потому что этот дневник побывал в руках и твоего дедушки, и твоих родителей!

– Невероятно! – ахнула Кира. – С чего ты это взял?

– А вот с чего!

Павел отобрал у нее дневник и встряхнул над столом. Из тетрадки выпал пожелтевший листок, который Кира немедленно схватила и чуть не разорвала – так тряслись ее руки, когда она разворачивала бумагу.

Дрожащим от волнения голосом она прочла:

«Дорогая Ларочка! Наконец-то у меня здесь появилась возможность написать письмо к тебе. Оно будет кратким. Я нашел книгу, которая нужна тебе для работы. Вернее, не совсем это и книга, но ты понимаешь, о чем я говорю – о дневнике Юлиана Симашко. Тот молодой человек, которого ты обследовала в нашем центре, Петя, Петр Кроль, привезет тебе ее. Ты знаешь, я изменил свое мнение об этом юноше в лучшую сторону. Умен он для деревенского парня чрезвычайно, просто чрезвычайно! Думаю, вскорости поступит в аспирантуру, с моей протекцией, разумеется. Дорогая чаечка, я вынужден проститься. Береги себя и не слишком увлекайся экспериментами! До встречи. Твой любящий отец Кирилл Дитерлих».

Кира смотрела на письмо полными слез глазами. Но Павел, не давая ей расчувствоваться, жестко произнес:

– Я собираюсь выяснить, что случилось с нашими родителями из-за этого проклятого метеорита! Поможешь мне?

– Я почти ничего не знаю про метеорит. Бабушка Тоня, мама моей мамы, говорила, что у дедушки Кирилла был маленький кусочек метеорита, с которым он никогда не расставался.

– А куда делся твой дедушка?

– Умер… Ой, Павел, а ведь ты прав! Я не знаю, где похоронен дедушка!

– А я что говорю! Умер-шмумер, а могила-то где? Ты спрашивала?

– Нет. Не спрашивала. Папа сказал, чтобы я никогда не расспрашивала бабушку Тоню о дедушке, потому что… – Кира замялась, понимая, что он сейчас скажет.

– Потому что любовь! – Павел поднял вверх указательный палец.

– А как этот дневник оказался у тебя?

– Не у меня. Как видишь, он валялся здесь, на столе. Я нашел его в мае, когда мы заезжали сюда на праздники. Побоялся брать с собой – у матери есть привычка делать уборку в моей комнате, могла найти. А вот кто его сюда закинул, я без понятия. Но думаю, что твой отец.

– Конечно, скорее всего, это папа… или мама… Письмо-то дедушка написал именно ей.

– Будем гадать, не догадаемся. Но сегодня мы его заберем. Потому что у тебя, в отличие от меня, есть на это право. Ты – наследница!

Свечи начали чадить. Кира закашлялась. Павел взял одну из горящих свечей и пальцами снял нагар, потом проделал то же самое со второй свечкой, не поморщившись.

– Тебе не больно?

– Больно. Слегка. Но мне пришлось приучить себя к боли.

– Зачем?

– Затем, что умереть без боли в нашем мире не получится. А я убежден, что если умру, то попаду в другой мир. Как мой отец. Как твоя мать. А если найти метеорит и умереть здесь, в нашем мире, то есть шансы попасть на Бородинскую битву! И вот тогда вскроется правда. Вопрос только в том, где этот камень сейчас. И как вернуться обратно в наш мир. Хотя, скорее всего, владея камнем, можно легко проходить между мирами… Ты со мной?

– С тобой! Но я не понимаю, зачем тебе умирать, и про какие другие миры ты говоришь?

– Когда я прочитал статьи твоей мамы, я сделал вывод. Она искала портал. Понимаешь? Она об этом не пишет. Она пишет только о «модификации» кролика. Но я думаю, что речь на самом деле идет о его перемещении. Я помню, я раз двадцать перечитал ее статью о кролике по кличке Зайка.