— Я не знаю с чего начать… — честно признаюсь, так некстати отвлекаясь на мысли о том, как чертовски шикарно сидит на Илье этот тёмно-синий пиджак, оттеняя опасный омут глаз и подчёркивая широкие, сильные плечи.

— В этом я не помощник. Но хочу напомнить, что у тебя осталось ровно пятнадцать минут.

— Как пятнадцать? Секретарь сказала, что на встречу отведено полчаса.

— Полчаса — это с запасом. Обычно на подобного рода презентации я трачу не больше двадцати минут. Пять ты уже использовала нерационально. Советую не тратить время впустую.

Его надменный официальный тон и непроницаемое выражение лица красноречиво намекают на полное безразличие ко мне и моим неозвученный словам, провоцируя мгновенно разрыдаться.

На самом деле, в глазах уже всё плывет. Но я перевожу их на высокий деревянный стеллаж с разноцветными папками, мелькающими яркими пятнами, и из последних сил сдерживаю слезы, отчаянно впиваясь ногтями в собственные ноги.

Хорошо, буду играть по его правилам: тезисно, безэмоционально расскажу то, ради чего приехала и исчезну. Для меня нет ничего отвратительнее, чем быть кому-то в тягость. Особенно Илье.

— Мой брат Ваня покончил жизнь самоубийством: опустошил родительскую аптечку, убежал на то самое озеро, закинул в себя целую гору таблеток и намерено прыгнул в воду. Бабушка призналась мне в этом только за несколько месяцев до своей смерти. Так что: даже если бы ты тогда и успел его вытащить, он бы всё равно погиб от смертельной дозы медикаментов, которые отравили его изнутри. Мой брат перешёл дорогу каким-то очень плохим людям и не смог с этим в разобраться. Он и записку родителям на комоде оставил. Что-то типа: «Меня всё равно найдут и убьют». Мерзко и трусливо — но это факт. Твоей вины в его смерти однозначно нет…

— Ты опоздала с этим откровением, — Илья вставляет своё стальное мнение в первую же заминку, пока я перевожу дух. — Около года назад мне поведала почти все эти подробности собственная мать. Вот, что забавно: много лет с того самого дня я больше ни разу не ездил в посёлок и избегал этой темы в кругу семьи, считая себя причастным к случившемуся, а оказалось — что только я был не в курсе истинного положения вещей. Родители думали, что мне так долго не удавалось прийти в себя от увиденного на том озере, поэтому молчали, не догадываясь, что на самом деле я винил себя в исходе…

Пока Илья говорил, его рассеянный взгляд хаотично блуждал по кабинету. В ту минуту он приподнял маску отчуждённости и отдалённо напоминал того Илью, которого я когда-то знала. Но буквально через мгновение, вновь закрылся, вернув вместо себя чёрствого, ничем непрошибаемого мужчину.

— Я рад, что это тема, наконец, закрыта, и больше возвращаться к ней не намерен. Что у тебя ещё?

— Извинения.

— Серьёзно, Венера?

От того, как безразлично он сейчас произнёс моё имя, по позвоночнику промчался холодок, а к горлу вновь подкатила жгучая обида, но я заставила себя перешагнуть через всё это, искренне раскаиваясь в своих ошибках.

— Прости за то, что не поверила тебе, когда ты говорил, что не имеешь отношения к увольнению Эдика. Он был слишком убедителен, когда врал… И подавлен сильно. Страдал, пил по-крупному… Да даже если бы ты и был причастен к его увольнению, это не оправдывает того, каким путём я к тебе подобралась и как подло отомстила…

Неожиданно Илья поднимается со своего кресла и с невозмутимым выражением лица неспешно шагает в мою сторону. Внутри вспыхивает паника, потому я понятия не имею, что он задумал. Бессознательно закусываю губу и вжимаюсь в сиденье.

Парень, холодно усмехнувшись, опускается на стул рядом и подначивает:

— Продолжай!

— Мне очень жаль, что я тогда причинила тебе боль…

— Не льсти себе! — его слова ранят остро, но не так сильно, как следующий после них придирчиво-оценивающий осмотр. Илья вместе со стулом отодвигается чуть дальше и неудовлетворённо сморщившись, водит по моему телу откровенным взглядом, словно лазером, прожигая насквозь. — Хотя кое-где ситуация заметно улучшилась. Но, если ты встанешь, смогу дать более детальную оценку.

К моим щекам тут же приливает кровь, а в груди всё готово взорваться от его жестокой насмешки и унижения.

Даже, когда я год назад искала работу на лето, и случайно попала на стресс-собеседование, то под похабными прожекторами и гнётом интервьюеров не чувствовала себя так погано и грязно, как перед ним сейчас. А они, как бездушные твари, с удовольствием ковырялись в грязном белье моей семьи.

С меня хватит! Пусть своих топ-моделей объективно разглядывает и измывается над ними. Оценщик хренов! Мне всё равно никогда не стать длинноногой фарфоровой куклой!

— Не смею больше задерживать вас, Илья Анатольевич! — вскочив со стула, раздраженно выпаливаю, хватаю сумку и направляюсь к двери. — Всего наилучшего!

Буквально в шаге от выхода, я внезапно теряю равновесие от того, что меня сильно хватают за запястье и, ловко развернув, тянут на себя. Ударившись об твёрдую мужскую грудь, пытаюсь отстраниться, но он не даёт: нависает надо мной в недопустимой близости, стремясь заглянуть в глаза. Я испугано сопротивляюсь.

— Зачем ты здесь? — наклонившись, Илья хрипло шепчет мне на ухо, без проблем удерживая на месте.

От его горячего дыхания голова идёт кругом, а внизу всё сладостно сжимается, требуя желанного развития событий.

— Зачем ты пришла ко мне спустя два грёбаных года? Ответь! — парень отпускает мою руку и делает шаг назад, а я, вмиг замерзнув, растерянно хлопаю глазами и не знаю, что сказать.

Настойчивый стук в дверь отшвыривает Илью ещё дальше от меня. Он практически сразу становится сдержанным и беспристрастным, разрешая надоедливому дятлу войти.

— Илья Анатольевич! Вас срочно Роман Евгеньевич вызывает. Какое-то ЧП на объекте! — миленькое личико секретарши омрачено тенью тревоги.

— Дождитесь меня, Екатерина! Или оставьте визитку! — уже в дверях официальным тоном просит Илья и куда-то убегает.

Я взволновано окидываю взглядом пустой кабинет и, пребывая в странном замешательстве, не нахожу ничего лучше, чем просто уйти.

Моя миссия, хоть и коряво, но выполнена. Все, что планировала — сказала. Значит, не было больше причин дожидаться Илью и оставаться в этом городе, правда? Пребывание здесь здорово влетело мне в копеечку — запасы на исходе, а новую работу я пока так и не нашла. Пора домой.

Но почему же тогда так тоскливо и болезненно сжалось сердце, когда я зашла в здание местного железнодорожного вокзала…

Осталось ровно сорок пять минут до отправления поезда, но для меня ожидание ощущается пыткой длиною в вечность.

Последняя партия непрошенных слёз была только что безразлично размазана по лицу вместе с остатками косметики. Не могу даже чётко сформулировать причину, по которой я сейчас выгляжу, как жалкая аморфная размазня, чувствуя себя подавленно и разбито.

Невероятно сложно, оказывается, признаться даже самой в себе в том, что, вопреки логичным доводам разума, сердце возлагало на встречу с Ильёй личные сокровенные надежды. И разгромно продуло.

А чему, собственно, удивляться? Это же очевидно, что два года назад парня просто переклинило. Вообразил себе, что я ему подхожу и, даже после того, как узнал о моих подлых мотивах и предательстве, всё равно стремился разобраться в отношениях, дать им второй шанс. Но я уже тогда знала, что из этого ничего не выйдет.

Будем реалистами! Не ровня я Илье, как ни крути…

Да и не мог успешный, целеустремленный, харизматичный, симпатичный (поздновато кривить душой и отрицать реальные факты) взрослый парень по-настоящему влюбиться в такую нескладную неудачницу, как я. У которой частенько всё валится из рук, растущих не из того места, планы всегда наперекосяк, а из достижений только одна-единственная грамота за второе место в двухкилометровом школьном забеге. Раньше ещё к своим достоинствам могла приписать, что я — человек хороший, но теперь это наглая ложь.