— Ты мазохистка, что ли?

— Нет! Но в неприятности всегда охотно влипала… Чтобы бабушку позлить.

— Зачем?

— Сама не знаю. Глупая была.

— А сейчас поумнела?

Венера хитро посмотрела на меня и, ухмыляясь, протянула: «Неее-а!»

— Ух ты! Вот это да! Не могу поверить, что всё это твоих рук дело! — протискиваясь между разносортным барахлом в гараже, чтобы поближе рассмотреть импровизированную выставку, организованную моим двоюродным братом Костей, Венера останавливается напротив приглянувшихся ей работ и эмоционально восхищается. — Почему же ты тогда не набросаешь что — нибудь прикольное на капоте своей машинки? Чёрт! Этот злобный клоун вообще отпад! Хочу себе такого куда-нибудь.

— Его, кстати, мы вместе с Костей долго до ума доводили. Чтобы именно такой жалящий, беспощадный взгляд получился. И, на самом деле, тут большая часть зарисовок выполнена именно Костей. А я так, постольку-поскольку. В последнее время редко сюда заглядываю…

— Блин, это очень круто! Всегда хотела красиво рисовать, но руки у меня не из того места растут… А аэрографом намного сложнее, чем кисточками всякими?

— Хочешь попробовать?

— А можно? — глаза девчонки тотчас загорелись, на губах заиграла лёгкая, предвкушающая улыбка, и я понял, что не жалею о спонтанном решении: показать Венере своё неафишируемое хобби.

— Накинь это, чтобы не заляпаться! — бросаю ей специально предназначенный фартук, а сам переодеваюсь в подготовленную заранее старую футболку. — Начнём с заготовки трафаретов.

В течение этой недели в моей памяти довольно часто всплывали подробности неловкого рассказа Венеры о её семье: поражало, что девчонка открыла такую неприглядную правду о своей жизни постороннему человеку. Или я для неё стал кем-то вроде друга? Теперь мне кажется, что её странность и неадекватность отчасти продуманные: как способ борьбы с гнетущей реальностью, как защита от обстоятельств, которые никто не в силах изменить.

Уж не знаю почему, но я сам стал писать Венере будничные смски. Для чего? Хотел знать, как её дела и настроение. Девчонка, в свою очередь, не скупилась на достойные язвительные реплики в ответ. Хорошо, признаю, мне в какой-то степени нравится общаться с ней. Реакцию и действия Венеры почти не предугадать. Это, определенно, увесистый плюс. Её словечки и высказанные мысли часто заставляют задуматься. Чем не повод поддерживать контакт?

И как-то так само собой вышло, что меня снова потянуло заняться аэрографией. К слову, кроме моего двадцатитрехлетнего креативного двоюродного брата Кости, который этим делом зарабатывает, никто не знает о столь нестандартном увлечении Ильи Угольникова. Даже Олег и Лиза.

Но сегодня утром, когда я направлялся в гараж к Костяну с целью воплотить в жизнь одну из своих творческих фантазий, мне ударило в голову, что нужно позвать с собой Венеру. Я до последнего не говорил девчонке, куда мы едем, чтобы подогреть интерес. И, как вы уже успели заметить, она пришла в полный восторг от предстоящего развлечения.

— Ну вот, я снова всё испортила! Вместо языка пламени у меня получился взорвавшийся лавой кривой апельсин. Ты же сто раз уже показывал, как надо, а мои культяпки только бумагу портят…

— Не заморачивайся! В этом месте очень даже похоже на правду. Сейчас подправлю и будет тебе пламя.

Мы настолько увлеклись процессом, что не заметили прихода Кости. Брат вежливо познакомился с Венерой, посмеялся над нашей совместной незаконченной картиной и принялся за свой очередной заказ. Через какое-то время он попросил меня выйти на улицу, чтобы посоветоваться насчёт варианта оформления чужого капота. Девчонка осталась дорисовывать наш непризнанный «шедевр» в помещении.

— И давно вы вместе? — после плодотворного обсуждения, внезапно выпалил Костя, закуривая сигарету и указывая глазами на входную железную дверь гаража.

— Ха! Нет! — споткнувшись об его заинтересованный взгляд, поспешил прояснить ситуацию. — То есть, ты не так понял. Мы с Венерой просто знакомые… Типа друзья.

— Да? — насмешливое выражение лица брата скрывало что-то ещё. — Типа друзья? Первый раз ты приводишь кого-то с собой. И вы так зачётно друг друга подкалываете. Стопроцентная идиллия. Ну, тебе виднее, конечно.

Мы с Костей никогда особо близко не общались: его отец и мой батя, будучи родными братьями, постоянно ссорились, поэтому семейные встречи в краткосрочные периоды перемирия были редкостью. Да и разница в возрасте в детстве ощущалась. Но, приблизительно пять лет назад, я уловил из осуждающего разговора моих родителей слова о том, что Костя у Вити настоящий бездельник: еле девять классов закончил, в каком-то странном художественно — промышленном колледже учится, занимается неизвестной никому, бесполезной аэрографией. Тут то меня и осенило, что я уже давно собирался совершенствовать свои тайные любительские навыки, и надо с чего-то начинать. Сам связался с братом, и мы неплохо так сошлись на фоне общего увлечения.

Костя меня многому научил. Но я занимался аэрографией больше для души, а у брата это — основной источник дохода. Поэтому, в свободное время старался по возможности помогать ему, если была необходимость срочно выполнить или исправить заказ.

К чему я веду: наше общение с Костей грубо можно назвать тематическим, не выходящим за рамки аэрографии. Мы ни разу не обсуждали личную жизнь друг друга, следовательно, он не в курсе, какие у меня принципы в отношениях с девушками, какие вкусы и предпочтения. Именно по этой причине, он сейчас сделал такое абсурдное предположение относительно меня и Венеры. Меня и взбаламошной девятнадцатилетней девчонки. Смех да и только.

Когда наша совместная картина была на стадии завершения, Венера начала жаловаться на усталость и пустой желудок. Решено было ехать в недавно открывшуюся, но уже весьма популярную среди гурманов пиццерию. Костя, ссылаясь на полуразрисованный капот и на намечающийся дождь, отказался составить нам компанию.

Когда мы подъехали к кафе и вышли из машины, уже начало заметно накрапывать. Небо заволокло грузными серыми тучами, в воздухе пахло приближающейся грозой. Девчонка, очевидно, забыв про мою недавнюю мини-травму и не желая сильно промокнуть, поторапливала быстрее бежать к входу в пиццерию. Недовольно бормоча ручательства в адрес Венеры, я всё же старался не отставать.

Расположившись за свободным столиком для двоих, мы принялись вслух обсуждать несочитаемость некоторых компонентов из позиций меню, подхватывая нарастающий хохот друг друга. Девчонка всерьёз предлагала поэкспериментировать и заказать фруктово-рыбно-мясную пиццу, от перечисления ингредиентов которой, у меня автоматически ощущалось несварение. Я же рекомендовал ей не рисковать и выбрать что-то более привычное.

К нашему оживлённому, частично шуточному спору тут же присоединилась симпатичная официантка Татьяна, полностью поддерживая мой традиционный вкус. Это окончательно раззадорило Венеру, и она принципиально уперлась в свою экзотическую пиццу. Пришлось, сочувствуя собственному желудку, уступить.

— Эта глазастая Таня разве что лужицей перед тобой не расстелилась, — деланно посмеиваясь, выдала девчонка, как только официантка скрылась из виду. — Приятно, наверное, что незамысловатые девушки на тебя так реагируют. Только вот не пойму: почему… Из-за внешности?

— Ну, Веник, всё просто: подрастешь — поймёшь! — подмигиваю девчонке и самодовольно улыбаюсь, на что она прилюдно показывает мне язык.

— Очень надеюсь, что в твоём возрасте у меня не будет старческого маразма и такой необоснованно завышенной самооценки…

Я бы и дальше продолжил любезничать с девчонкой, если бы не приметил знакомый профиль самой прожжённой офисной сплетницы, возвышающийся за несколько столов до нашего. Даша Егорова. Фортуна определённо не щадит меня сегодня, потому что рядом с ней, гнусаво хихикая, усаживается на стул Ульяна Грот — несменная подруга и главная соратница упомянутой выше Егоровой. Похоже, эти девицы всё ещё не увидели нас, а, значит, надо срочно что-то делать. Иначе, потом не отмоюсь от их надуманных, распространяющихся со скоростью звука, грязных домыслов. Да они и подойти — пообщаться не постесняются, чтобы получше разглядеть, кто это со мной в пиццерии болтает. Нет уж! Хватило и слухов про связь с Серафимой, с которыми я, кстати, до сих пор не разобрался.