— А ты случайно не внук Угольниковых, которые раньше на Трудовой улице жили? — обескуражила глазастая старушка, вылупившись на меня через толстенные стекла своих очков. — Больно уж на покойного деда в молодости похож. Не помню только, как звать тебя… Егор или Илья?

— Илья.

— Точно. Надо же как ты вырос и возмужал. Не узнал меня, что ли? Я — Зинаида Константиновна. С бабушкой твоей приятельницами были, пока твой отец её в город не забрал. Вы с сестрой и другими ребятишками часто в мой огород мячик зашвыривали…

— Узнал, вы почти не изменились. Ещё раз простите, что наскочил на вас и напугал, но мне пора…

— А ты Сашу Рыльского навещал, да? Как он? Совсем плох, говорят? Ещё бы, от такой незавидной доли и самому жизнь не в радость: сначала сына — утопленника похоронил, не так давно и Людки не стало… Кто-то сглазил их семью, иначе откуда столько бед…

От осознания ужасающего факта, вылетевшего из уст этой недалёкой женщины, уши заложило, как он сокрушительного раската грома, в глазах тотчас потемнело, а земля, вращаясь с неимоверной скоростью, начала уходить из-под ног.

Иван Рыльский — мой ночной кошмар и причина внезапных приступов паники уже многие годы… На него меня не задумываясь променяла Лена, и именно он в своё время преподал самый жестокий урок в моей жизни… Родной брат Венеры?!

Он умер в этом посёлке двенадцать лет назад, и я был последним человеком, который видел его живым.

Фантастически легко, тихо и просторно. Вокруг ни души. Наслаждаясь долгожданной тишиной и живописным пейзажем, я неспешно бреду по бескрайнему лугу, краем глаза подыскивая подходящее место для рисования.

Сегодня невероятно вдохновляющая погода: духота от палящего солнца смягчается свежим ветерком, совершенно светлое небо неминуемо запускает в полет фантазию, трава, деревья, полевые цветы — всё это буйство красок и разнообразие дарит ощущение безграничной свободы и неописуемого внутреннего счастья.

Контрольно оглядываюсь и, убедившись, что на данном клочке земли я действительно один, развожу руки в стороны, разгоняюсь и бегу навстречу своим детским мечтам. Этот момент поистине идеален.

От стремительно набираемой скорости начинает захватывать дух, и я позволяю себе забыться — мчусь по узкой извилистой тропинке до тех пор, пока не ощущаю внезапную резь в боку. Сбавляю темп и пытаюсь привести сбившиеся дыхание в норму, но у меня ничего не получается. Резко останавливаюсь и испуганно осматриваюсь — местность абсолютно незнакомая. Делаю попытку шагнуть, но ступня непослушно подворачиваясь, уходит в сторону. Озадаченно опускаю взгляд вниз и вскрикиваю, заметив на собственных ногах начищенные до блеска офисные ботинки вместо привычных разношенных «Найковских» кроссовок, подаренных мне бабушкой на прошлый день рождения. Какого хрена?!

Во время очередного порыва двинуться вперёд, всё тело попеременно пронзает острая боль — будто совсем недавно меня зверски били и не глядя пинали куда придётся одновременно несколько человек.

Кое-как дохромав до одинокой березы, осторожно опираюсь на ствол и вглядываюсь вдаль — ничего не могу разобрать. Мутная картинка какого-то водоёма плывет перед глазами, словно я теряю зрение. Меня охватывает глубинный страх, но тут же вспоминаю и успокаиваю себя вслух: «Всё хорошо! Я умею плавать». Только это не помогает.

Нещадно луплю себя ладонями по щекам, так и не рискнув посмотреть перед собой. Потому что я точно знаю, что там увижу и услышу. «Помоги!» — единожды выкрикнутое, еле разобранное сквозь звуки беспорядочных брызг, хлопков и учащенного дыхания моего недавнего обидчика, который с остекленелым взглядом всё чаще уходил под воду.

Я снова и снова замираю по пояс в ледяном озере и не могу пошевелиться: тело не слушается, словно под наркозом, горло сковало, даже зажмуриться не получается.

«Я не виноват! Я сделал всё, что мог!» — силюсь открыть рот, чтобы со всей дури заорать, но слова беззвучно застревают, опаляя меня изнутри. Только бешеный стук сердца мерзко отдаёт в висках. Мощный удар в живот, — и я тоже, задыхаясь, иду ко дну.

— Чёрт! — распахнув глаза, вскакиваю на кровати, находясь в полной дезориентации.

Как же я вымотан от этих поганых снов в перемешку с воспоминаниями!

За последние семь дней это уже четвёртый раз, когда я просыпаюсь посреди ночи в холодном поту, а после непременно мучаюсь бессонницей. Столько времени и нервов было убито на то, чтобы научиться управлять этими эмоциями, однако, стоило неделю назад съездить в Сереневый, как всё возобновилось по кругу…

Пусть сейчас сны не особо детальные, а я не такой впечатлительный, как в шестнадцать, но эти видения по-прежнему не оставляют меня, издевательски напоминая о том проклятом дне, когда я не смог спасти человека… Брата Венеры. Такой чёрной иронии собственной судьбы я точно никогда бы не смог предвидеть: это надо же было подослать ко мне ту самую девчонку, которая кровными узами связана с Иваном Рыльским.

Хотя, не всё ли равно теперь? Да, совпадение, да чертовски неприятное, но нас с Венерой больше ничего не связывает. И не связывало, как оказалось…

Забыть! Я должен всё это забыть! Её забыть, тот злосчастный день забыть, от чувств своих бесполезных избавиться и жить дальше. У меня и так почти ничего не осталось: ни работы, ни девушки, ни друга…

Ах, да! Про вчерашний визит Беглеца я вам ещё не рассказывал. Как и про появление Пришепкиной на моем пороге, кажется, в среду.

В общем-то, Юленька нагрянула, стоило мне только забить на её угрозы и не прийти в назначенный день на встречу со всеми в ресторан. Я даже не стал препираться и выдумывать оправдания: позорное увольнение с работы — чем не повод предаться страданиям в одиночестве, опустошая копившиеся годами запасы спиртного? Не хотел никого видеть и слышать. Нужно было время, чертовски много времени, чтобы собраться с мыслями. Правда, через пару-тройку дней моя неподготовленная печень молила о пощаде, голова трещала, обещая свести с ума, и я с грустью осознал, что пора завязывать с расслаблением и самокопанием.

В тот самый день и заявилась Пришепкина: влетела электровеником в квартиру, закидала грозными предупреждениями, чуть последнюю бутылку минералки с моих рук не выбила. А потом, как бы невзначай, заприметила на кухне закупоренное испанское вино, упрашивала открыть его и стала вести себя совсем непотребно для девушки лучшего друга: грязные намеки, сальные шуточки, неоднозначные жесты, сомнительные предложения… Этого я уже никак не мог стерпеть и вспылил не на шутку. Пропуская мимо ушей низкосортный шантаж, практически за шиворот вытолкал эту двуличную стерву за дверь.

И вот вчера вечером, когда я наконец взял себя в руки и полностью погрузился в процесс создания эффектного резюме, прискакал Олег. Не сказав ни одного приличного слова, он с входного проема прописал мне кулаком в челюсть и начал носиться по квартире точно клюнутый курицей в одно место петух. И имя этой курице Юля.

Я так и не смог понять, что конкретно Беглец пытался у меня найти, но синее покрывало с геометрическими фигурами по всей длине, наспех накинутое на кровать, разбудило в нем кровожадного быка. Олег пару секунд сравнивал предмет с изображением на экране своего телефона, а после слетел с катушек — накинулся на меня, хаотично размахивая кулаками и агрессивно выплёвывая в лицо что-то типа: «Ах ты ***! Как ты посмел подкатывать к моей девушке?!»

Когда до меня дошло, что Беглец не планирует в скором времени успокаиваться, не реагирует на мирные призывы и сейчас в порыве гнева размесит моё многострадальное лицо в кровавую кашу, я разозлился и штампанул добротную ответочку. Олег отлетел и долбанулся спиной об встроенный шкаф. Это его слегка отрезвило, но мозги на место не вправило.

Пожелав мне, литературно выражаясь, сдохнуть в одиночестве от неизлечимой половой инфекции и официально объявив о том, что я ему больше не друг, громко покинул моё убежище. Почти, как в детском саду, только теперь больше разбитых лиц, пафоса и драмы. Иногда мне хочется верить в то, что я беспробудно сплю, а люди вокруг на самом деле нормальные.