— Ты как? — тяжело дыша, спрашивает гоминидка, почти незаметная на фоне чернеющего проёма в стене.

— Нормально, — отзывается Тилия, трясущейся рукой прикасаясь к месту, куда угодил камень, и пальцы тут же становятся липкими.

— Нужно идти дальше, — раздаётся рядом голос Рона и в ту же секунду её ослепляет свет от зажжённых им двух факелов, один из которых он передаёт Тилии. В нос тут же забивается уже знакомый запах топлива с вертушки.

— Бледная, постой!

— В чём дело? Ты ранена? — с тревогой в голосе оборачивается Тилия, выше поднимая факел и придирчивым взглядом окидывая гоминидку, с ног до головы покрытую кровью. Должно быть, она сама сейчас выглядит не лучше.

— Нет, со мной всё нормально. Я вот что хотела… — слова Руке даются с трудом. Переминаясь с ноги на ногу, она какое-то время смотрит на притихших вдалеке каннибалов, а после снова переводи взгляд на обескураженную Тилию. — Пообещай мне, что чего бы тебе это не стоило, ты выведешь Кира на поверхность и поможешь ему добраться до Амораи.

— Ты сама… — начинает Тилия, но гоминидка жестом не даёт ей закончить.

— Послушай, я не пойду с вами. У меня здесь ещё осталось дело.

Стоит только Руке произнести эти слова, Тилия понимает, что та задумала. А ещё понимает, что не готова вот так просто потерять, наверное, единственного друга. Они вместе столько преодолели, прошли такой долгий путь и после всего эта воинствующая гоминидка готова бросить её и Кира ради никому не нужной мести!

— Ты не можешь! — устало возражает Тилия, оглядываясь назад в поисках поддержки, но всё что она видит, это две поднимающиеся по ступеням мужские фигуры. — Ты должна пойти с нами.

— Только после того, как отомщу за смерть сестры. Око за око!

— Тебе не выжить здесь, — упавшим голосом говорит Тилия, понимая, что для гоминидки это смертельный приговор. Ей ни за что не справиться с таким количеством каннибалов, какой бы подготовленной она не была.

— Нет, мой день ещё не пришёл. Это мне предрекла Амораи, когда я получала свой тотем, — качает головой Рука, обнажая плечо, и при неровном свете факела Тилия различает маленькое изображение панциря улитки-катушки сразу под ключицей. — Мой цикл ещё не закончен. Я умру не скоро, Бледная, и это произойдёт точно не в этой Яме. А теперь, поклянись, что выполнишь обещание!

— Он тебе этого не простит, — шепчет Тилия, имея ввиду Кира, и на глаза наворачиваются предательские слёзы. Рука уже давно приняла это решение. Задолго до того, как они отправились в это путешествие. Она и не собиралась покидать Долину, просто хотела спасти сестру. Да и зачем ей возвращаться в тот ад под названием Пекло! Прав был Старик, когда сказал, что лишь одна из них сможет выбраться наружу и это будет точно не гоминидка, которая вдруг стала ей так дорога.

— Он поймёт. И на будущее… — начинает Рука, сдёргивая со своей шеи шарф и набрасывая почти невесомую ткань на плечи замершей напротив Тилии. — Не верь всему, что тебе говорят. Я знаю, что ты на него злишься, но, если бы не Кир, я бы уже давно отправилась к праотцам. Ну а теперь пообещай мне, что выберешься из этой чёртовой Ямы.

— Обещаю, — кивает Тилия, и следующие слова почти застревают в горле. — Тогда ты пообещай, что, когда закончишь здесь, пойдёшь следом за нами. Я оставлю для тебя знаки.

«Если понадобиться даже кровью», — даёт себе обещание Тилия, в последний раз окидывая Долину прощальным взглядом. Ни дня она не будет жалеть о том, что покинула это место, со смертельно-опасными барьерами, дикими псами и людоедами.

— Замётано! А теперь давай проваливай, — подталкивает её легонько в спину Рука и когда Тилия взбирается по крутым каменным ступеням и входит в Клоаку, кричит в спину. — Эй, Бледная, ты оказалась не такой уж противной… Да и имя у тебя тоже ничего!

Когда Тилия, наконец, нагоняет, удаляющихся вглубь неизвестности лабиринта, спутников, те уже уходят довольно далеко. Какое-то время она ещё пытается прикрыть нос шарфом, небрежно наброшенным на шею, но вскоре оставляет эту затею, понимая, что это бесполезно. Зловонный запах гниения и разложения недр Клоаки, будто цепляясь за кожу, сквозь поры просачивается глубоко внутрь, и кажется, что она уже пару раз успела с головой окунуться в ту чёрную массу, что противно хлюпает под ногами.

При тусклом свете одиноко мерцающего жёлтым светом факела, давящие с двух сторон стены и низкий потолок выглядят ненамного лучше. За долгое время они успели покрыться плотным слоем мха и плесени. С потолка свисают густые, паутинные качели, и стоит только пройти мимо, они начинают раскачиваться, словно Клоака вдохнула в них жизнь. Время от времени приходится делать вынужденные остановки, чтобы избавиться от ошмётков паучьей сети, противно налипшей на лицо и волосы. Но что хоть как-то компенсирует все эти неудобства, так это прохлада! Хотя смрад и зловоние узких тоннелей и не даёт в полной мере насладиться тем, что больше нет нужды изнывать от жары, прячась под слоем провонявшей от пота одежды.

Стоит только Тилии и её спутникам преодолеть первый коридор и взобраться на внезапно выросший перед ними каменный уступ, доходящей почти до пояса, начинает казаться, будто она слышит едва различимый шёпот, доносящийся из глубины тёмных коридоров и приглушённый эхом их шагов. И чем дальше они углубляются в Клоаку, тем отчётливее становиться этот навязчивый звук, пока её слух не начинает различать отдельные слова:

«Один из вас!»

Тилия цепенеет. Всё что угодно она ожидала от этого места и тех тварей, о которых предупреждал Старик, но только не такого!

— Они могут говорить!

— Ти, надо спешить. Нас услышали, — отрывисто произносит Рон, на время, передавая ей свой факел и помогая постанывающему от боли изгнаннику взобраться на очередной скользкий уступ.

— Они говорят! — снова ошарашенно повторяет Тилия и голос её срывается. Но Рон, словно не слышит её, продолжая двигаться вперёд и ей ничего не остаётся, как ускориться, по щиколотку утопая в вонючей жиже. Впервые за последние дни она благодарна убитому каннибалу за непромокаемые, высокие ботинки. — Они никакие не чудовища, как говорил Старик. Ведь так?

— Давай обсудим это позже.

— Со мной вам не выбраться, — впервые за многочасовой поход слышит она глухой голос изгнанника.

— Даже не думай! — одёргивает его Тилия, поравнявшись со спутниками, когда в темнеющих узких проёмах снова раздаётся шёпот.

«Один из вас!»

— Чего они хотят? — вопросительно смотрит она на сосредоточенный профиль Рона, чувствуя предательскую дрожь в коленях. Даже если обитатели этого каменного подземелья и превратились в жутких монстров, когда-то они точно были людьми! Но тут же Тилия вспоминает окровавленные колья перед входом в Клоаку и тот ужас, что отчётливо читался на разукрашенных лицах пожирателей, когда они оказались перед каменной лестницей ведущий в лабиринт, обретает форму.

— Разве ты не поняла? — видит она кривую усмешку на лице друга, когда он неожиданно останавливается и, вздохнув с облегчением, небрежно сбрасывает со своего плеча руку изгнанника, который, потеряв опору, тут же обессиленно заваливается на бок, съезжая по грязной стене. После чего Рон, не церемонясь, отбирает у неё факел и отшвыривает тот в сторону. Тилия сначала с недоумением смотрит на затухающий на каменном полу огонь, а затем переводит взгляд на друга детства, наконец, начиная кое-что понимать.

— Ты с самого начала знал, что так получится! — доходит до неё весь цинизм того, что он задумал.

— Никто не сможет пройти этот чёртов лабиринт, не принеся жертвы. Старик не любил рассказывать об этом месте и его жутких тварях, но кое-что я от него всё же узнал…

— И всё равно притащил нас сюда? — всё ещё не веря в происходящее, во все глаза смотрит на него Тилия и кивком головы указывает на тяжело дышащего изгнанника. — Поэтому сегодня утром с такой лёгкостью согласился ему помочь? Заранее решил его участь.