— Но попробовать стоит! — подмигивает гоминидка, пытаясь её приободрить. — Ты забыла? Меня ждёт сестра, и этим мохнатым тварям я просто так не дамся. Готова ещё на один бой?

Тилии остаётся только обречённо кивнуть в ответ. Ещё никогда ей не было так страшно. Но она уже один раз подвела Руку, когда они чуть не оказались в клетке, больше такого не повториться, даже если это будет её последним днём. Трясущимися руками она берётся за ботинок, пытаясь, как можно безболезненнее натянуть его на ногу, до крови закусив губу, когда до неё доносится спокойный голос.

— Вот возьми, — перед лицом появляется уже знакомая рука с ворохом тряпок, а затем и сам изгнанник опускается перед ней на корточки. — Обмотай ноги, станет легче идти.

— Убери от неё руки! — тут же угрожающе рычит за его спиной Рон, отчего тело изгнанника тут же напрягается.

— Ты идиот! У неё ноги в кровь стёрты от этих ботинок! — сверкнув глазами в сторону Рона, бросает Кир, и без предупреждения хватает её чуть повыше лодыжки, ловко обматывая ступню мягким лоскутом. После чего глядя прямо в глаза Тилии, приказывает. — Пробуй!

Второй раз ей повторять не нужно. Она с горящим от смущения лицом и благодарная нависшим над их головами стенам за полумрак, суёт обмотанную ногу в ботинок, каждую секунду ожидая нового приступа нестерпимой боли, но её почти нет. Тилия от стыда прикусывает губу, ругая себя последними словами. Почему ей раньше не пришло в голову, что всего-то и нужно было с самого начала набить ботинки тряпками!

— Спасибо. Дальше я сама, — едва слышно благодарит она, а в голове полная неразбериха. Изгнанник молча кивает и отходит в сторону.

— Тебе придётся оставить всё лишнее, — спустя какое-то время слышит она напряжённый голос Рона, который видя её замешательство, кивком головы указывает на накидку.

— Даже не думай! Я лучше брошу всё остальное! — с вызовом отзывается Тилия, мысленно уже готовясь к перепалке, но тот лишь качает головой, словно лишний раз убеждаясь, что она ненормальная, раз готова рискнуть жизнью ради такой безделицы, как мех какой-то псины.

— Значит так! — поднимаясь с земли, обращается к остальным Рон, отчего псы, скалясь, тут же приходят в движение, начиная неистово метаться вдоль огненного барьера. — Нам нужно добраться до места, где сужаются стены. Где-то там должно быть озеро, а за ним оставшаяся часть Долины.

Сквозь предрассветную дымку тумана, Тилия смотрит по направлению, куда указывает друг детства, и сердце её обрывается: до предполагаемого места слишком далеко и придётся идти не один час.

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спрашивает Рука, закидывая на плечо мешок и вынимая из правого ботинка свой охотничий нож.

— Старик рассказывал. А ещё говорил, что эти твари не заходят в воду. Там не их территория.

— Наши земли тоже не их территория, но они появляются каждую ночь, — с вызовом бросает Рука. — Может твой Старик ещё чего интересного рассказывал?

— Говорил, что на другом берегу живут ещё более страшные хищники, чем эти дикие твари.

— Пожиратели!

— Точно, — кивает Рон. — Двуногие, которые любят полакомиться не только крысами и ящерицами… У них заточенные зубы, которыми они рвут мясо своих жертв.

Услышав эти слова, Тилия вздрагивает и неосознанно потирает ещё не заживший шрам на руке.

«Огонь тогда нам уже не поможет, — с ужасом понимает она, вспоминая с каким трудом справилась всего лишь с одним из них. — А что будет, если таких там сотни?»

Не замечая бледности на её лице, даже не догадываясь, что ей уже довелось повстречаться с одним из пожирателей, Рон опускается на колено и шарит в своём огромном мешке. Тут же на землю ложатся верёвки, лоскуты плотной ткани, склянка с тягучей светло-коричневой жидкостью.

— Для чего всё это? — обращается она к Рону, наблюдая за его манипуляциями, и время от времени с тревогой поглядывая на почти затухающий огонь.

— Сделаем факелы. Должно помочь, — поясняет он, туго обматывая длинный лоскут ткани вокруг одного конца палки и фиксируя всё это конопляной верёвкой. — Это топливо с вертушки. Отлично горит. Только не советую держать над головой, а то без волос можно остаться. Да и ещё… До того момента, пока не взойдёт солнце, Витилиго не уберутся, поэтому никому не разбредаться, иначе они расправятся с нами поодиночке.

Стоит только ему произнести последние слова, как вокруг, словно по команде, один за другим начинают гаснуть костры.

Пара секунд! Именно столько времени требуется огромному псу Витилиго, чтобы, преодолев расстояние в несколько десятков шагов до потухшего барьера, молниеносно взметнувшись в воздух на высоту человеческого роста, вонзить клыки в шею Кира, который под напором огромного, разъярённого животного напавшего со спины, тут же падает на землю лицом вперёд.

Тилия испуганно замирает на месте, но Рука начеку: ей хватает доли секунды, чтобы сориентироваться. Навалившись сверху на пса, гоминидка молниеносно просовывает единственную конечность с зажатым в ней здоровенным ножом под шею животного и одним точным движением рассекает тому горло. По округе разноситься предсмертный хрип умирающего животного. При виде крови, фонтаном брызнувшей в стороны, с Тилии, наконец, сходит оцепенение, и она помогает Руке стащить с Кира тяжёлую тушу мёртвой псины. Под удивительно мягким и уже таким родным мехом, ещё чувствуется тепло.

Когда-то давно она достаточно подробно разглядела чучела псов в музее, но Витилиго, что без признаков жизни лежал у её ног, выглядел совершенно иначе: словно присыпанная рогозовой мукой приплюснутая морда, огромные когтистые лапы, налитые кровью глаза, и разинутая в оскале пасть с почерневшими дёснами и жёлтыми клыками.

«Неужели предки этого зверя были когда-то любимцами человека? Жили в одном с ним доме, спали у его кровати, ели с рук…» — стараясь унять дрожь в теле, спрашивает себя Тилия. Глядя на этого монстра, в это трудно было поверить. Даже если принять во внимание впалые бока с выпирающими рёбрами, невероятных размеров зверь всё равно внушал ужас.

— Чёрт бы побрал эту псину! — со злостью пинает неподвижное животное Рука, и тут же присоединяется, к остервенело размахивающим тесаком Рону. Нападение на Кира словно стало сигналом для остальных.

— Бледная, займись им.

Стоит только взглянуть на рваную рану на шее изгнанника, Тилия тут же с ужасом понимает, что сомкни пёс свои челюсти чуть выше, в том месте, где проходит сонная артерия и всё закончилось бы куда плачевнее. Укус выглядит жутко, да и боль, которую сейчас испытывает Кир, должно быть, нестерпима, но он не издаёт ни звука и лишь между золотистых бровей залегает глубокая морщинка.

— Нужно прижать что-нибудь к укусу, иначе ты истечёшь кровью, — обращается она к Киру, опускаясь рядом с ним на колени, и время от времени бросая встревоженные взгляды по сторонам. Ей кажется, что с каждой минутой диких псов становится всё больше.

— Позже, — слышит она в ответ, и её несостоявшийся пациент, окончательно придя в себя и прижимая руку к укусу, поднимается на ноги и тут же лезвие его клинка вонзается в бок, подобравшегося слишком близко Витилиго.

Вскоре уже больше десятка мёртвых туш занимают место рядом с первым убитым псом. Это немного остужает пыл остальных, давая спутникам Тилии перевести дух и поджечь лежащие на земле факелы. Как и предсказывал Рон, Витилиго не спешат бросаться на огонь. Они, вывалив розовые языки, так что вязкие слюни стекают на землю, лишь следуют параллельно, словно ожидая, что кто-то из их добычи допустит ошибку.

— Вожак, — слышен сквозь шум, приглушённый голос изгнанника, замыкающего строй. Тот, на кого указывает Кир, бежит в стороне от стаи. Самец, чьи размеры поражают. Но не это кажется необычным. На абсолютно чёрной шерсти животного нет ни единого светлого пятна. Идеальный представитель своего вида, не затронутый последствиями лучевой болезни. Хотя вряд ли кто-нибудь стал бы выделывать шкуру этого старого пса, настолько она была изуродована шрамами — вожак силой отстаивал право оставаться во главе стаи.