— В этой части Ямы и правда нет ничего интересного. Всё сгорело. Я уже собиралась вернуться назад, когда услышала вертушку, — начинает Рука, усаживаясь рядом. — Сначала думала, что это очередной сброс, но сети не было. Ну, а когда она приземлилась неподалёку от озера, поняла, что дело дрянь. Насколько смогла, подобралась ближе, и увидела, как каратели, угрожая оружием, заталкивают вас внутрь. Ну а потом в небе появились эти штуки, которыми управляют на расстоянии.

— Беспилотники, — вспоминает Тилия незнакомое слово, упомянутое пилотом-милитарийцем перед тем, как их подбили.

— Эти штуковины палили по вам, пока вертушка не задымилась и не начала падать. Я даже и подумать не могла, что они умеют ещё что-то кроме полётов.

Услышав последние слова, Тилия резко распахивает глаза и поворачивается лицом к гоминидке:

— Ты уже видела такие раньше?

— Они где-то пару раз в луну облетают Яму. Я раньше думала, их посылают сюда, чтобы следить за нами, и они безобидные, но после того, что увидела…

«Значит, власти следят за нами не только с помощью чипов», — приходит к неутешительному выводу Тилия.

— А что с вертушкой?

— Она упала неподалёку. Удивительно, что вообще не разбилась о стену.

Тилия на секунду прикрывает глаза, вспоминая момент, когда последний раз видела Станума живым и в горле застревает ком. Последним его желанием было спасти её. «Если бы только я пристегнулась…» — с горечью думает Тилия, но тут же отгоняет от себя эту мысль. Тогда она точно уже была бы мертва.

— А твой друг? — наконец решается она, понимая, что вопрос глупый и наивный: никто бы не смог выжить, упав с такой высоты и приняв всю силу удара о землю на себя. Уже то, что она жива, чудо.

Но следующие слова Руки, вызывают в её душе целую бурю эмоций:

— Он жив, если ты это хочешь услышать. Правда неважно себя чувствует, но всё ещё жив.

«Всё ещё жив…» — повторяет про себя Тилия, ожидая чего угодно, но только не этого.

Её голова всё ещё кружиться, когда она вслед за Рукой, пошатываясь, идёт к озеру. Стоит только им добраться до берега, сразу же хочется разреветься. Изгнанник и правда жив, но какой ценой! Он лежит неподвижно лицом вниз, глаза закрыты, а спутанные, когда-то отливающие золотом волосы покрыты засохшей коркой крови. Должно быть из раны на голове. В первый момент Тилии даже кажется, что он мёртв, настолько бледно его лицо, но стоит только им подойти ближе, как взгляд серых глаз тут же пронзает насквозь.

— Что с ним? — тихо обращается она к гоминидке, взглядом отмечая огромный синяк под покрытым щетиной подбородком. Только теперь становится понятно, откуда взялась её шишка на затылке. Должно быть, при ударе о землю она не слабо саданула его головой.

— Тебе лучше самой взглянуть. Я ждала, пока ты очнёшься, боялась его трогать. Сама знаешь, я мало что понимаю во всём этом, — едва слышно бросает Рука, и, приблизившись к неподвижно-лежащему Киру, опускается возле него на колени. — Как ты?

— Нормально, — даже это единственное слово даётся изгнаннику с трудом.

Рука поднимает голову и с мольбой во взгляде обращается к застывшей в нескольких шагах Тилии:

— Ты можешь что-нибудь сделать?

В глазах всегда сильной гоминидки стоят слёзы и это действует отрезвляюще. Тут же забывается и недавнее обещание расквитаться с изгнанником или бросить его при первом же удобном случае. Она жива только благодаря этому облучённому. Он снова спас ей жизнь.

«Да, но какой ценой!» — с горечью думает Тилия, стряхивая с себя оцепенение. Нужно собраться. Не теряя больше ни секунды драгоценного времени, она принимается за дело. Мозг тут же начинает лихорадочно работать, припоминая всё то, что рассказывал отец или что самой удалось почерпнуть из книг.

— Мне нужно осмотреть спину и остальные повреждения, — отрывисто говорит Тилия, стараясь чтобы голос не дрожал. — Он давно пришёл в себя?

— Кир почти всё время был в сознании, — глухо отзывается гоминидка, отводя затуманенный взор.

Два долгих дня!

Тилии становиться нехорошо. Страшно даже представить, что сейчас испытывает её спаситель. Она не раз слышала от отца, что самое лучшее лекарство — это сон, но даже этого немногого, у лежащего перед ней гоминида, не было.

— Что делать, Бледная? — вторгается в мысли тихий голос Руки и огромные, наполненные мукой глаза смотрят на Тилию не мигая.

Она задумывается лишь на секунду.

— Мне нужна вода. Много воды. Тащи всю, что есть в мешках и иди за новой. Нужно промыть все раны, — она на мгновение замолкает, судорожно пытаясь вспомнить, что ещё необходимо делать в таких случаях. — Но сначала помоги мне снять с него одежду, нужно проверить насколько сильно повреждено его тело.

Рука ещё какое-то время смотрит на неподвижно лежащего друга, после чего, с готовностью кивает и помогает стащить с него рубашку. Зрелище не для слабонервных. Его спина — это один сплошной багровый синяк с кровоподтёками и порезами от мелких камней. Ещё ужаснее представляется рана на затылке, но чтобы проверить насколько всё плохо, нужно сначала смыть с волос засохшую кровь.

Отправив Руку выполнять поручение, Тилия, не теряя времени, начинает тщательно, дюйм за дюймом ощупывать тело парня. У её пациента определённо жар: покрытая золотистыми волосками кожа сухая и раскалённая на ощупь. Было бы лучше, если бы Кир потерял сознание, но он лишь однажды выказывает беспокойство, когда она прикасается к его пояснице. Даже в таком плачевном состоянии, исполосованный острыми камнями тотем скорпиона во всю лопатку будто живой. Каждая искусно выполненная мастером насечка, словно идеально-сложенный панцирь смертельно опасного членистоногого. На самом конце острого жала застыла выпуклая капля яда. После того, что стало со спиной изгнанника изображение ядовитой твари вряд ли восстановится. Внешне ни скорпион, ни его хозяин уже никогда не станут прежними.

Но каково же изумление Тилии, когда она не находит того, что определённо должно быть у того, кто упал с такой высоты: сломанных, раздробленных костей, порванных сухожилий. Всё цело! Окончив осмотр, Тилия какое-то время неподвижно сидит на земле, сложив руки на коленях и, немигающим взглядом, уставившись в одну ведомую только ей одной точку, пока, наконец, за спиной не раздаются тихие шаги и на её плечо не опускается ладонь. Она вздрагивает. Вернулась гоминидка, которая, под пристальным взглядом наблюдающей за ней Тилией, бросает на землю наполненные водой мешки и с нарастающей тревогой спрашивает:

— В чём дело, Бледная?

— Ты ведь знала, что он Лерп?

«Как же я устала!» — думает про себя Тилия, вновь погружаясь с головой в прохладную воду кристально-чистого озера. Сил хватает только на то, чтобы смыть с себя грязь и чужую кровь, и она трёт и трёт, пока покрытая синяками и ссадинами кожа не начинает гореть, словно умоляя свою хозяйку прекратить эту затянувшуюся пытку.

Только оставшись наедине с собой, она может выплакать всё то, что накопилось за долгое время, до сих пор не понимая, что же она такого натворила, что ей приходится проходить через весь этот ад: быть выдернутой из привычной среды, не единожды бороться за свою жизнь, проливая чужую кровь, смотреть, как погибает близкий человек. И снова быть на волосок от гибели.

Это ломает её, накрывает с головой так, что, едва закончив перевязывать изгнаннику спину, удостоверившись, что рана на голове не смертельна, и оставив его заботам Руки, она бросается прочь, глотая солёные слёзы. Хочется только одного: как можно скорее избавиться от воспоминаний последних дней, выбросить из головы всё то, что причиняет душевную боль, чтобы хоть немного стало легче. Но у неё ничего не получается: воспоминания накатывают яростными волнами, вызывая душевные муки, которые даже телесная боль не в силах притупить.

Из их троицы во время процедуры лучше всех держался Кир. Его тело, словно созданное специально для того, чтобы переносить запредельные нагрузки, было настолько уникальным, что Тилия до сих пор не могла в это поверить. Лишь раз за всю свою жизнь, став невольным свидетелем разговора родителей, она слышала о подобном. Отец, только что вернувшийся из Пекла, возбуждённо делился с матерью тем, чему сам стал очевидцем: «Лерпы уникальны! В Новом Вавилоне таких можно по пальцам пересчитать! Я даже не уверен, что за пределами колонии есть другие. Приставь, чего мы могли бы достичь, будь у нас возможность изучить их ген, понять, в чём их секрет!»