– Да, - сурово подтвердила Селеста.

– И вставит свою штуку… в меня…

– Насколько мне известно, да.

– Это ужасно!

Селеста задумчиво покусала губу. На первый взгляд это действительно кажется ужасным, но ее жизненные наблюдения говорили об обратном.

– Говорят, что это очень приятно. Я помню, как расцветала мадам, когда мсье посол начинал заигрывать с ней, а на следующее утро они оба были такими веселыми! И граф Росселин говорил, что если мужчина не может сделать женщину счастливой в постели, то он не мужчина.

– Наверное, Эллери должен быть прекрасным… прекрасным…

– Любовником?

– Да! Любовником! - Чувствовалось, как трудно было Патриции произнести вслух это слово. - Эллери должен быть прекрасным любовником, и это рождает массу проблем. Все женщины улыбаются ему. Строят ему глазки. Я не переживу этого! - И она с силой ударила кулаком по раскрытой ладони.

Селеста ободряюще потрепала Патрицию по плечу.

– Просто вам нужно стать лучше любой из них. И вы это сможете!

– Я ухожу! - Патриция сорвалась с места и пошла, волоча за собой одеяло, отчего стала напоминать собой ожившую греческую статую. - Я буду все делать так, как вы посоветовали, мисс Милфорд. Спасибо вам. Вы такая хорошая, такая добрая!

«Я - добрая? Ну уж нет», - подумала Селеста.

– Не забудьте, как только Эллери заподозрит, что вы влюбились в лорда Тауншенда, он тут же бросится отвоевывать вас. Не смалодушничайте и не сдавайтесь сразу!

– Не сдаваться?

– Нет, ни в коем случае. Не поддавайтесь на его улыбки и комплименты, чем труднее достанется ему победа, тем больше он будет дорожить ею. Станьте для Эллери загадкой, и пусть он поломает голову.

– Я не буду отвечать на его комплименты, а уходя, задену его своей грудью, - повторила выученный урок Патриция. - Да, я все поняла, еще раз большое спасибо.

Она подобрала юбки и удалилась в шелковом шорохе.

Селеста осталась сидеть на диване, переживая свой разговор с Патрицией, и очнулась только тогда, когда услышала скрипучий голос мистера Трокмортона:

– Мне кажется, она так ничего и не поняла.

Трокмортон вышел из-за мраморной колонны, отправился к дверям оранжереи и запер их на ключ. Клетка захлопнулась. Вернулся, остановился перед Селестой и так пристально посмотрел на нее, что та задумалась над тем, не распустилась ли шнуровка у нее на платье.

– Правда, должен признаться, что и сам я не все понял. Вы что, не считаете леди Патрицию серьезной соперницей? Даете ей наставления, чтобы уравнять игру?

– Просто подумала, что она заслуживает большего, чем жизнь с мужчиной, который к ней равнодушен, - дерзко ответила Селеста. - А такое легко может случиться.

Трокмортон не обратил ни малейшего внимания на дерзость Селесты и просто продолжал смотреть на нее. Он улыбался, но улыбка на его чисто выбритом лице была безжизненной и холодной.

– Вы неплохо разбираетесь в том, что должно происходить между мужчиной и женщиной.

Селеста затаила дыхание. Разумеется, он их подслушал. Интересно, что именно?…

«Впрочем, это не имеет значения», - пыталась успокоить себя Селеста, но щеки ее с каждой секундой краснели все сильней и сильней.

– Я услышал достаточно, чтобы понять, какая вы понятливая юная леди, - сказал мистер Трокмортон словно отвечая на вопрос Селесты, и предложил ей свою руку.

Она приняла ее, потому что перед ней стоял Гаррик Трокмортон, человек, который всегда владеет собой.

Лишь поднявшись с места, Селеста поняла свою ошибку. Трокмортон не отодвинулся, он просто прижал Селесту к себе, обхватил за талию и прислонил спиной к колонне.

– Я умею двигаться достаточно плавно, чтобы напомнить вам Эллери. - Он говорил жестко, почти зло и совсем не был похож на того сдержанного человека, каким его знала Селеста.

– Да. Да, конечно. - Она подняла голову и заглянула ему в глаза. - Но если бы на вашем месте был Эллери, он все перевел бы в шутку.

– Вместо этого попробуем что-нибудь другое. - Трокмортон наклонил голову и поцеловал Селесту в губы.

Прикосновение губ, горячее дыхание, все как прежде. И все не так. Джентльмен по имени Трокмортон испарился. Он больше не был мягким, деликатным. Он больше не делал поправки на неопытность Селесты. Его поцелуй был требовательным, даже грубоватым.

Но Селеста отвечала на поцелуй, потому что не могла не ответить.

Он сильнее прижал Селесту к колонне, безжалостно сминая ее крахмальные юбки. Тело Трокмортона казалось ей еще тяжелее, чем тогда, на ковре, расстеленном под звездным небом. Селеста задыхалась от его крепкого мужского запаха. Куда исчезла обычная деликатность Трокмортона? Тогда его поцелуй пах звездами, сейчас - едва сдерживаемой страстью.

Испуганная натиском Трокмортона и черной бездной, грозившей разверзнуться у нее под ногами, Селеста принялась сопротивляться.

Трокмортон перехватил ее руки, поднял над головой, заставив Селесту подняться на носки и распластаться по его груди. На нем по-прежнему были надеты сюртук, и жилет, и рубашка, и галстук, и брюки, но Селесте вдруг показалось, что Трокмортон стоит перед ней совершенно обнаженным. Она чувствовала, как напряглись его мощные мускулы, и сознавала свое полное бессилие перед этим огромным мужчиной. Сумеет ли она спастись от него на этот раз?

Он бешено взглянул на нее своими горящими глазами и хрипло выдохнул:

– Если я не сделаю этого, я не отпущу вас.

Вот как, угроза? Этого Селеста допустить не могла. Она, не моргнув, выдержала взгляд мистера Трокмортона и гордо заявила:

– Вы болван, мистер Трокмортон, а я с болванами не целуюсь.

– Думаете, это вам поможет? - удивился он.

– Вы ведете себя как сопливый школьник, - сделала вторую попытку Селеста.

– Это ужасно. Надеетесь, что я сейчас расплачусь и убегу? Другие в этом случае убегали?

Другие убегали. В школе гувернанток Селесту научили, как ставить на место сопливых школьников.

Но глупо было бы надеяться, что этот фокус пройдет с Трокмортоном. Он не из таких.

– Не понимаю, что с вами происходит, но не пора ли вам освободить мне руки?

Медленно, очень медленно он отпустил руки Селесты, и она смогла вновь опуститься на всю ногу, прислонившись спиной к колонне. На короткий миг она даже почувствовала себя свободной от тяжелого тела Трокмортона. Но дальше все стало еще хуже. Он изо всех сил прижался к Селесте нижней частью тела, вминаясь в юбки, бормоча слова, смысл которых она не понимала, шаря по ее спине своими большими руками. Она всматривалась в лицо Трокмортона, стремясь увидеть хотя бы проблески былой сдержанности, ума, деликатности, но видела перед собой лишь раздутые ноздри, безумные глаза и кривую ухмылку. Слышала его невнятное бормотание. Перед ней стоял не джентльмен, а дикарь, настоящий дикарь.

– Не знаю, почему Патриция поверила в то, что вы девственница. Вы слишком много знаете о…

– Понаслышке!

– Не верю. Зачем вы тогда шнуруете платье спереди?

Селеста невольно опустила голову. Лиф ее зеленого платья был зашнурован спереди - наглухо, под самую шею.

– Ничего не понимаю.

– В Англии приличные женщины не носят шнуровку спереди. Это заставляет мужчин думать о том, как бы распустить ее.

– Застежки сзади…

– Это не так соблазнительно. - Он сжал в одной руке оба запястья Селесты, а второй принялся распутывать шнуровку.

Он притронулся к впадине, разделяющей ее груди, но Селеста не закричала, лишь глубоко вдохнула и выпалила:

– Это бред какой-то!

– Обнаженная спина, это, конечно, хорошо, но разве может что-нибудь сравниться с женской грудью…

– Мистер Трокмортон!

Слабая, жалкая попытка, но Селеста в самом деле была потрясена. Он не только трогал ее, но и употребил это слово. Грудь. До этого никто, даже в Париже, не делал этого. Подобные слова для всех были табу. Они слишком вульгарны, и произносить их было столь же неприлично, как и хватать женщину за эту самую грудь - что впрочем, и делал сейчас Трокмортон. Селеста чувствовала себя несчастной ланью, которую догнал лев и теперь волен делать с нею все, что пожелает.