— Так пусть мужики поднимаются, обсушатся, поедят. Николай, вон, картошку варит.

— Щас, щас, — Макарыч засуетился.

Пока станция наполнялась гомоном обрадованных теплу людей, паром испарений от промокшей одежды, Джордано выскользнул в сарайчик с дизелем. Через пару минут дверь открылась, и вошел Хан:

— Здравствуй еще раз. Я рад тебя видеть, живым и в России, — произнес он, протягивая руку.

— И я тебе рад.

Они обнялись.

— Живой, чертушка! — Хан засмеялся, — Я слышал, что ты к Деникину подался?

— Ты, Ваше превосходительство, тоже будешь выяснять мою благонадежность?

— А кто еще выяснял?

— Пацан мой! Он, знаешь, какой идейный!

— Догадываюсь. Слушай, ну, ты и номер с ним отколол. Кто б сказал, в жизни не поверил!

— Да, а это не на тебя ли он в Сочи наткнулся? Где-то в первых числах августа.

— Девятого. Шустер он у тебя. Ушел. Как заяц сбежал, в море сиганул.

— А я всех в городе перешерстил.

— Погоди с пацаном. Ты Янека Ляха видел?

— Это был Лях? Я его лично не знал.

— Так ты его убил?

— Не я, Николай!

— Николай?! Врешь! В прошлом веке Лях считался одним из лучших фехтовальщиков Малороссии.

— Ну, чего с переляку, как говорят в той же Малороссии, не сделаешь!

— С переляку — это он в Сочи от меня пер! С переляку только собственные головы отлетают!

Джордано усмехнулся.

— Куда вы труп дели?

— А сам не догадываешься?

— Ах, ты, сволочь! А если б отряд под лавиной размазало?

— Мы б с тобой до лета не увиделись точно. — Джордано отошел за дизель и, отодвинув одну из досок, достал сверточек.

— Ну, ты… — в голосе Хана послышалась угроза.

— Да не злись ты! Сами ноги едва унесли. Я даже тебя не почувствовал. А что ты мне прикажешь с дохляком делать? Показывать твоему Макарычу расчлененный труп? — Джордано вернулся к двери. — На вот! — и он протянул сверток Хану.

Хан развернул содержимое.

— Это ты у Ляха забрал?

— Да. Хотел узнать, кто он был и куда шел, — Джордано вздохнул. — Возвращайся на станцию, а то мы тут заболтались.

Хан уже приоткрыл дверь сарайчика, собираясь уходить, но обернулся:

— Еще одно, чтоб ты знал. В конце декабря урну с прахом одного не безызвестного тебе писателя похоронили в стене на Новодевичьем кладбище, — Хан развернулся и ушел.

Джордано, ощутив бесконечную усталость, прислонился к стене и закрыл глаза.

Когда Джордано прервался на полуслове, Николай удивился, потом, почувствовав внезапно присутствие еще одного бессмертного, испугался. Вчерашний бой и ощущения, возникшие при получении силы, вернулись вдруг с прежней силой, как будто все произошло несколько мгновений назад. Неужели вчерашний кошмар повторится снова? Внутри все похолодело, и Николай внутренне подобрался, как бывало перед боем в далеком двадцатом. Лишь окрик Джордано привел его в чувство, заставил осознать, что этот бессмертный пришел не один. Вокруг будут обычные люди, и схватки, по крайней мере немедленной, не будет. Он заставил себя успокоиться и подумал, что не всегда же встречи бессмертных кончаются поединком. Тот вчерашний на него напал, и рассуждать было не о чем. А человек, пришедший с отрядом? Он же не враг! Надо же, он как-то и не удосужился выяснить у учителя, как обычно складываются отношения у бессмертных, если они не враги.

Потом он очумело смотрел и что-то даже отвечал вошедшему на станцию Лешке, а сам ждал, напряженно ждал появления незнакомца.

Холодное спокойствие капитана, глядевшего на него, несмотря на внешнюю вежливость знакомства, как на пустое место, раздосадовало и, на удивление, разозлило. Умом он понимал, что перед людьми отряда капитан и должен был вести себя так: уверенно и спокойно. Кем был для него пацан на этой затерянной в горах станции?

С усилием заставив себя оторвать взгляд от пришедшего бессмертного, понимая на сколько это глупо и странно выглядит со стороны, он поискал глазами в ставшей тесной от людей комнате Джордано. Тот о чем-то говорил с милицейским начальником. Словно почувствовав взгляд Николая, он обернулся к ученику.

— Коля! Что же ты сидишь! Помоги людям и с завтраком поторопись.

Ни тон, ни поведение учителя не говорили об опасности. С капитаном они не обменялись и парой фраз. Николай окончательно пришел в себя. Раз ничего не случилось, значит, не случилось. Он ведь утром был весь в ожидании прихода отряда. Полгода монашеского отшельничества, отсутствия людей были для него сложным испытанием, ведь даже в годы болезни он не оставался один. И утром, когда опасность разоблачения его сущности, казалось, отступила, он был так рад, что вокруг появятся обычные люди. Если эти двое — Джордано и капитан ведут себя, как ни в чем не бывало, то он, и подавно, может себе это позволить.

Поставив на плиту казан с картошкой, Николай стал помогать пришедшим развешивать мокрую одежду и накрывать на стол, куда выкладывались из вещмешков походные запасы милиционеров. Он не сразу сообразил, что капитан с Джордано исчезли. Опят накатила тревога.

Когда же через некоторое время капитан вернулся один, Николай почувствовал панику. Куда исчез учитель? Как бы ни складывались их отношения, за прошедшее время Джордано стал Николаю самым близким человеком. Остаться совсем одному! Это было… От ужаса он закрыл глаза. Стоп, и о чем же он думает. Так просто без эффектов такие, как они, не умирают! Вчерашнее проявление «эффектов» настолько зримо встало перед глазами, что парень вздрогнул. И это таки вернуло его к реальности.

Капитан, о чем-то переговорив с Макарычем, направился к Николаю:

— Товарищ Емельянов! У вас передатчик в рабочем состоянии?

Пытаясь скрыть свое состояние, тот лишь утвердительно кивнул.

— У нас на базе договор был, что мы, когда сюда доберемся, свяжемся с городом. Так что, включите передатчик, а я вам минут через десять текст дам, — Николаю показалось, или на самом деле, в холодных глазах капитана мелькнула насмешка.

— Передатчик от дизеля работает, — Николай пристально взглянул в глаза бессмертного.

— Ну, так иди дизель включай! Что же ты ждешь?

«Из дома выпроводить хочет!» — от бессилия и злости сжались кулаки. Еще мгновение и …

Скрипнула входная дверь. На станцию вошел Джордано.

— Аванес! Где же ты ходишь? Нам передатчик нужен, — районный уполномоченный направился к вошедшему хозяину.

— Так, в чем задержка? — он развернулся в сторону Николая, их глаза встретились.

Ученик почувствовал, как спина и виски покрываются потом, не взглянув на капитана, он чуть не бегом кинулся включать дизель.

Запустив двигатель, Николай несколько минут собирался с духом, чтобы вернуться в дом. Вначале он думал, что Джордано зайдет и скажет все то, что почудилось ученику во взгляде учителя. Он знал, что пара насмешек или просто разнос были бы лучшим лекарством от испытанного стыда. Но Джордано не пришел, и пришлось возвращаться, так и не узнав, что же о нем думает этот уверенный в себе, холодный бессмертный. И как теперь поправить пусть и не совершенную, но такую очевидную глупость.

Задержавшись у входа еще на мгновение и набрав воздуха как перед прыжком в воду, Николай открыл дверь и сразу направился к передатчику. У стола Гасанов дописывал шифрограмму. Ученик включил передатчик, настроился и поднял глаза на бессмертного. Тот, как ни в чем не бывало, протянул ему записку, дождался окончания передачи, прислушиваясь к тому, что выстукивает радист. Когда Николай закончил, удовлетворенно кивнул: