И тут появился Митос.

Дункан спустился по сходням, прошел по набережной и встретил его наверху лестницы. Он намеревался увести Митоса подальше от баржи.

— У меня Кит Дуглас, — сказал он в качестве объяснения, — давай прогуляемся.

Митос не сдвинулся с места.

— Он все еще хочет мою голову?

— Я не знаю. Я только знаю, что не хочу видеть вас вместе, пока не буду уверен… Я не хочу, чтобы ты убил его, вот что я знаю.

Митос насмешливо улыбнулся.

— Психологическое доминирование — вещь замечательная и страшная. Я достаточно хорошо играю в покер, чтобы рискнуть и сделать ставку на то, что он не попытается напасть в ближайшее время. Не волнуйся, обещаю вести себя хорошо.

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас погиб, — повторил Дункан.

— Я же сказал, что буду вести хорошо.

У Мака в кармане зазвонил мобильный. Слегка нахмурившись, он выудил его и сказал в трубку:

— Маклауд. Джо? Привет. Что-то случилось? — Дункан замолчал, слушая. — А, хорошо, но я не… Ладно, ладно, дай мне пять минут.

— Пойдем, — коротко бросил он, складывая телефон.

— Ты не сможешь всегда держать меня на расстоянии, — сказал Митос.

Дуглас сидел на полу баржи, скрестив ноги, и пил кофе, рядом дымилась вторая чашка. Увидев Митоса, он вскочил и схватился за меч. Они стояли и молча смотрели друг на друга. Ни один не двигался. Смерив обоих тяжелым взглядом, Мак пересек каюту и включил маленький факс, стоящий на столе в дальнем углу. Через секунду он зажужжал.

— Пойдем, пройдемся, — сказал Митос, обращаясь к Дугласу.

В это время Маклауд как раз вынул из факса первый лист и пробежал его глазами. Вдруг его лицо окаменело.

— Нет, стой там, где стоишь, я хочу… — резко начал он.

Но Митос уже вышел за дверь.

Спустившись на набережную, он услышал позади звенящий яростью голос Маклауда и обернулся. Дуглас выскочил на палубу с обнаженным мечом, Мак следовал за ним по пятам, что-то громко крича на ходу. Недобро улыбнувшись, Митос тоже выхватил меч и, приняв боевую стойку, приготовился драться.

Маклауд встал между ними. В его кулаке была зажата целая пачка мятых листков факсовой бумаги. Он размахнулся и ударил ими Митоса по лицу.

— Какой-то анонимный доброжелатель послал это Доусону, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Кто бы это, интересно, мог быть?

— Если это счета, то у него крепкие нервы, — последовал хладнокровный ответ. В это время Дуглас попытался обойти Маклауда, но тот преградил ему путь рукой. Митос вздохнул.

— Жаль, но, похоже, поезд ушел.

— Да, уходи, — сказал Маклауд. Он разжал кулак, и листки разлетелись во все стороны. — Уходи! — повторил он громче. — И не возвращайся!

— Ладно, — пожал плечами Митос.

Не успел он сделать и двадцати шагов, как Маклауд нагнал его и схватил за руку. Митос развернулся, одновременно убирая меч в скрытые ножны за полой своего пальто.

— Что?!

— Я тебя знаю, — сказал Маклауд, — и хочу, чтобы ты пообещал, что не будешь с ним драться.

— Ты хочешь слишком многого, отпусти.

— Пообещай!

— Ладно, ладно, обещаю! Но будь осторожен, — проговорил Митос, чеканя каждое слово, — ты можешь случайно получить то, что просишь.

Потом Маклауд собирал по всей набережной разбросанные листки. Нашел только три — остальные унесло ветром. Но позвонить Доусону и попросить повторить у него не хватило духу. Три листа бумаги, отправленные за океан и вернувшиеся обратно, — фотокопии страниц из хроник Дугласа.

Он вытащил телефон и набрал номер Митоса. Нет ответа. Сюрприз.

Маклауд разгладил бумагу и начал перечитывать написанное. Дуглас сидел на сходнях, обхватив руками поднятые колени, словно большой подросток, и терпеливо наблюдал за ним. Мак свернул листки, засунул их в карман и пошел обратно на баржу.

— Что было в факсе?

— Ничего. Это касается Пирсона, не тебя. — Поднимаясь на палубу, он слегка коснулся рукой плеча Дугласа.

На этот раз на соседних крышах не было ни одного соглядатая с биноклем.

— Люди, которые наблюдали за мной, — сказал Маклауд. — Ты нанял их так же, как и тех, что следили за Пирсоном?

Повисла длинная пауза.

— Да, — ответил наконец Дуглас, — но я рассчитался с ними и отпустил. Ты… ты сердишься на меня?

— О, не будь ребенком. Конечно, я не сержусь, это все не важно…

— Значит, об этом было в факсе? И его прислал Пирсон.

— Нет, — сказал Маклауд, — просто я за него волнуюсь.

— И как долго ты намерен плясать вокруг него? — проворчал Дуглас. — Он выиграл только потому, что сжульничал. Вот уж и вправду «защита д’Эона».

— М-да, действительно, — Маклауд никогда не слышал об этой защите, но когда-то был такой знаменитый дуэлист д’Эон. Шевалье д’Эон. — Однако не стоит недооценивать его мастерство. На самом деле, я однажды…

Мак оборвал себя. Да. Вот оно. В Секуовере, во время той истории с Кристин, они с Митосом устроили спарринг, он выиграл, использовав прием, неизвестный противнику. И позже против Кристин Митос применил тот же самый прием, хотя видел его лишь раз и в пылу схватки.

— Заметь, ты снова о нем думаешь! — резко прервал его размышления Дуглас.

— Прости. Скажи мне кое-что, Дуги. Когда я отослал тебя прочь, после того, как ты взял свою первую голову, что ты почувствовал?

— Боже мой, Мак, столько времени прошло, разве я помню?

— Иди домой, Дуглас, увидимся позже.

Когда он ушел, Маклауд облокотился о поручни, прикрыл глаза и предался воспоминаниям.

… В те годы Европа сходила с ума по всему японскому. Арии из «Микадо»[11] звучали во всех гостиных Англии и Франции; японские мотивы украшали интерьер каждого уважающего себя дома, повторяясь на обоях, занавесках и вазах. Хризантемы и цветы сакуры. Дункан привез семена из Нового света, из горных районов Невады, где он путешествовал, заодно производя изыскания. Он нашел серебро и немного золота, спустил все это за одну сумасшедшую ночь в казино… Аманда, смеясь, выплатила, наконец, свой долг и отблагодарила его потом тем, что дороже серебра и золота. Ибо любовь бесценна.

Мак перевез эти семена через океан, во Францию, забыв на дне собственного кармана. В Париже он заплатил гончару, чтобы тот сделал специальные кадки — точные копии горшков для бонсай, которые он помнил еще по Японии. С полдюжины посаженных семян взошло, и они начали расти, медленно, медленно, словно бессмертные. Это были семена остистой сосны[12], которая, как говорят в Калифорнии, не может умереть от старости, а лишь становится крепче и кряжистее со временем. Самые жизнестойкие деревья в мире. Когда подрастут, он отдаст их Дарию.

Миниатюрные ножницы, чтобы подрезать веточки и формировать бонсай. Пара камней с шотландского нагорья для украшения горшков. Медная проволока, которой притягивают побеги к веткам, придавая кронам форму, определенную древним обычаем. Многие часы кропотливой, но приятной работы…

Потом он оглянулся через плечо и спросил:

— Дуги?

Дуглас медленно вошел в залитую солнцем мансарду, где Маклауд держал свои бонсай. Он автоматически снял шляпу и начал оглядываться по сторонам.

— Доброе утро, Мак.

— Дуглас. Что привело тебя сюда?

Дуглас взглянул Маклауду в лицо, и тот с удивлением заметил в его глазах слезы. Прошло несколько недель с тех пор, как они расстались.

— Что привело?.. Ностальгия, полагаю. Мак, скажи честно, почему ты меня отослал?

— Время пришло. Ты уже взрослый, Дуги. Мне больше нечему тебя учить, и ты сам должен найти свое место в жизни.

— Но я хочу продолжать учиться! — прозвучало почти с мольбой. — Я еще столько всего не знаю. Любой из нас, кто старше и опытнее, может взять мою голову, даже не успев вспотеть. Ты должен научить меня, как противостоять им, Мак. Моя жизнь в опасности, и я… я так одинок, — последнюю фразу он произнес едва слышно. — Неужели у нас даже нет надежды завести друзей среди себе подобных?