Вам хорошо слышно? Тут плохая связь. Но я сейчас сяду – тут, около балкона, получше. Вы слышите? Короче, я карты раскинула, и вижу – он был в этой Испании не один… Я ему сказала, а он спрашивает: откуда ты так все знаешь? А я ему говорю: карты! Он не поверил. Но всё же… Он вообще-то человек далеко не умный, поверхностный. Я стала задавать вопросы – скрыть не сумел… Он только и умеет, что производить хорошее впечатление. Сам красивый, крупный. И лицо знаете, такое… И он всегда несчастен. С женой живут в разных комнатах, но он её не может оставить – в таком возрасте! А младший сын – по компьютерам. Он утверждает, что с женой они давно уже не живут. Но верить нельзя. Да… а она, про которую я вам рассказываю, – эта все для него. Она человек небедный: свой дом, машина, ездила с ним всюду: и в штаты, и в Испанию, на острова… Но я одного не понимаю: зачем врать? Когда мы познакомились, (он вообще-то летчик), он мне сразу понравился, очень обаятельный. Мы приехали шесть лет назад – ну, вы знаете, сначала было тяжело, но постепенно всё устроилось, у дочери с мужем своя квартира, – а я в хостеле, а потом тоже получила однокомнатную, от государства «диюр муган»[1], и тут он…

В Афганистане воевал, и там его сбили – он много рассказывал, получил ранение, и его уже не допускали… Он и тут хотел что-то по авиации, показывал документы, но кому он тут нужен! Он меня просил помочь с работой. Это ж надо! Сам в Израиле двадцать с лишним лет! Но я пыталась, обзвонила всех подруг по ульпану… Я вам все это рассказываю не просто так… Это такой сюжет, такой сюжет! Может, вы когда-нибудь опишете… Одну минуточку – я выпью воды… Вы любите колу? У нас всё было хорошо, он приходил, такой веселый, приносил разные вещи, например, занавеску, – хочу, говорит, тебе помочь! Один раз микроволновку принёс… Все мне рассказывал…

Мы с ним ходили всюду и все восхищались. Но оказалось, он всем рассказывает одно и тоже, и его жалеют. Три раза его бросала, даже четыре… Но он все время звонил. Я подумала: это же классический тип! И этот рассказ про летчика, – я же не такая дура! Но он не альфонс, – скорее, донжуан. Потому что, конечно, да, – пользуется женщинами, но ужасно непрактичен! Она ведь всё хотела для него, – а у неё и дом, и всё… А он хотел перед своей семьей выглядеть… И всем врет. Я ему так и сказала: ты патологический лжец! Зачем всё это? Я ведь всё могу простить, и измену и всё… Но только не ложь! Ложь я не могу простить, это отвратительно. Получается – две женщины и жена. Многоугольник какой-то. И врёт. Я ему говорю: решись, наконец, на что-нибудь. И он исчез… А у меня операция предстояла… И тут он является, в семь часов утра, с цветами. Я ему так и сказала: у меня операция. Короче говоря, бросила его. Я не могу, когда такой совершенно безответственный. Но он опять стал звонить – и все одно и тоже: помоги мне! Вот вы говорите: «не надо так переживать», – это очень верно!

Мне сейчас всё понятно стало! То есть он, по сути, не хотел лгать. Просто не мог иначе, ничего не умел придумать… Совершенно беспомощная ложь. Он такой, знаете… беззащитный. Но я не могла переносить. Это ведь так унизительно! Но он не корыстный. Совсем не умеет пользоваться тем, что ему дают…

В последнее время опустился страшно! Я сделала ему подарок, довольно дорогую вещь. Купила в антикварном магазине, между прочим. Это такой слон – из настоящей слоновой кости. Очень красиво сделано. Я слыхала когда-то: слоны приносят счастье. Как-то связано с хорошей кармой. Но у него – плохая. И в картах это видно… Я ему сказала. Что этот слон заговоренный и принесет ему хорошее, и все у него исправиться.

Он мне пообещал, что этот подарок будет беречь. Но через некоторое время я почувствовала – что-то не то! Мужчины вообще врать не умеют. И когда я спросила про слона, у него стало такое лицо… Я спрашиваю: мой подарок еще у тебя? И он начал: «почему ты спрашиваешь», и «как ты могла подумать», и все такое. А я ему говорю: ты этого слона принеси и покажи мне, – если он, конечно, еще у тебя! И он опять исчез… И, конечно, потом оказалось, что он ей переподарил… У него ведь никогда нет денег! Жена ему что-то там на счёт переводит, но у него деньги не держаться… все как-то уплывает, а куда – он и сам не знает. А тут у этой как раз день рождения, – ну, он ей и принес. Это такой ужас! Как вы думаете – ведь ужас? Ведь это уже всё?! И это он рассказал мне – я из него вытянула! Как это можно? Как же признаться в таком, – женщине? Я ему сказала: если ты не заберешь у неё этого слона, у тебя все будет плохо! И я точно знаю – ему теперь будет плохо. И я теперь так жалею, так жалею. И я подумала: ведь ему всегда было плохо, зачем же еще и это? Ведь это не случайно так совпало?

Это ведь его карма проявилась? Как вы думаете? Вы ведь сможете это описать? Почему-то вокруг столько такого… эти инстаграмы, и все помещают фотографии, и пишут, пишут… Он еще позвонит, как вы думаете?

Дверь отворилась, волна густого смрада ударила в лицо.

«Здрасьте», обращенное к мятой пижаме, осталось без ответа.

– Фая! Сколько раз тебе повторять – запирайся, тут бог знает кто ходит! – я поднял пижаму и вместе с комнатными тапками швырнул в ванну.

Фая Чапкис страдала патологическим неряшеством, недержанием мочи и легким идиотизмом. Стояла на учете в психиатрической… Работала в супере на кассе – в памперсах. В конце дня добрый менеджер давал ей кулек с вялыми овощами и мясными остатками, посуду держала на подоконнике, привезенные из Минска книги – в картонных ящиках: так и не распаковала. Грязное белье сваливала в угол. Зверообразный дикий кот брезговал этой кучей, хотя до вселения в квартиру столовался на мусоросборнике. Влезал в окно и располагался на диване, кресла располосовал когтищами и шипел на любого, кто приближался.

Когда я вошел в «зало», Ариэль сидел на полу. Перед ним стояла тарелка варёного риса с кусочками курицы. Ложку он держал в крошечном кулаке и довольно ловко попадал коту по морде. Кот уже разодрал ему руку до крови. Они бились за еду.

Иногда мы брали Ариэля к себе. Жена семенила за ним, и он вертел ею, как хотел – мне было не до мелких засранцев.

Но как-то раз, утром, когда она ушла в магазин, Ариэль вышел из спальни в своей коротенькой рубашечке, с голой жопкой, размером с кошачью голову. Эдак, с полминуты разглядывал меня глазами старого наперсточника, а затем ловко опрокинулся на спину, забил ногами и завыл.

Я подошел к нему и пинком забросил обратно в спальню. Полуголое тельце завертелось волчком и затихло. Минуты через две он появился в дверях. «Ступай, умойся!» – скомандовал я. Одинокий ребенок нашел, наконец, могучего покровителя – прозорливого и безжалостного, о каком в глубине души мечтает всякая незрелая еще человеческая особь. Ходил за мной по пятам, засыпал на моих руках, и видя в маленьком маргинале себя самого, засыпал и я – мы были счастливы. Депрессия, которой я страдал с самого приезда, пошла на убыль.

Кто бы мог подумать, что я сделаюсь управдомом! Я! Который… Но – жизнь делает с нами что хочет. Когда тёща болела, а лифт не работал, приходилось носить ее по лестницам. В конце концов, за переговоры с ремонтниками взялся, а там и за газ, и прочее… Постоянной работы все равно не было, а тут я затребовал 100 шекелей за управдомчество, да и халтурками сам себя обеспечил: зашпаклевать-окрасить, завинтить-подтянуть. Денежки собрал на капремонт, которые вот уже четыре года… Еврей ведь как: насчет уплатить, соглашается. Но как деньги давать – заболевает, плохо ему! Кто упирался, мнил о себе – под суд! Ожил дом. Короче – твердая рука!

Ариэля она родила в сорок лет. Интересно, от кого? Но – всякий товар имеет своего покупателя…

Однажды прибежала в истерике: «Эта гойка раскашировала мне всю посуду!» Оказалось, несчастная её жиличка с просроченной рабочей визой решила сделать хозяйке приятное – но насчет кашрута не слыхивала. А у Фаи один подоконник был «молочный», а другой «мясной».