– Важно одно – что из него вырастет! – задумчиво заметил Таракаша.
– Такая же падаль, как ты!
На закате
В сияющей вышине проплывает облако, похожее на блоху. А другой кто, какой-нибудь Данте, увидит другое. Профиль Беатриче или ещё что…
То же самое женщина…
Вот она, нескладная, измученная девственностью, умирая от скуки едет в плацкартном вагоне, и, потрясенная, принимает протянутую ей книгу, всматривается в страницу, ни слова не разбирая, и дышит, дышит… Я переворачиваюсь на другой бок и всем телом приникаю к узкому окошку, где улетают назад мокрые елки.
На этот раз ее зовут Оля. Она махонькая, бледненькая, я сажаю ее в рюкзак, вскидываю на спину. Иду через двор, преследуемый осуждающими взглядами трех старух в тяжелых пальто и серых пуховых платках. Неужели они могут знать, что там у меня за спиной? Не знают – чуют! Что-то тут не так, в этом смазливом студентике, не так он идет, не так улыбается… Она неопытная, такая боязливая, что у нас почти ничего не получается. Все это и прекрасно, и мучительно. Утомленные и голодные, мы засыпаем. Свернулась в комочек спиной ко мне, а я… обнимая ее, вижу во сне продолжение наших попыток, так что это не сон, а бред. Встречи продолжаются, но вскоре мы застигнуты на месте преступления бдительным хозяином наемной квартиры, угрюмым старым ханжой.
Целый год она пишет мне в армию безумные письма, полные таких описаний и подробностей, что я тут же рву их в клочки.
Когда проехав полстраны, измученная шестисуточной дорогой, она наконец прибывает в ВЧ, я добиваюсь краткосрочного отпуска «в связи с прибытием невесты», и, о чудо!
Оказывается, полтора месяца тому, там у них, в Белой Церкви, некий, такой же миниатюрный как она лейтенантишко сумел совершить то, что никак не удавалось мне. Спасибо тебе, неизвестный друг! Она показывает мне его фотокарточку – светленький, худенький, уши оттопырены. Хохоча, мы решаем повесить его портрет над нашим ложем: узким диванчиком, застеленным желтоватой простыней и прохудившимся одеялом, поверх которого приходится накидывать мою шинель, и он глядит со стены на наши занятия, пришпиленный растопыренной английской булавкой.
А вот атласно-смуглая, плотная, с лицом «вамп» и подмалеванной сине-черной родинкой. Два года в колонии для малолетних… Как-то раз, в скверике у Бессарабского рынка, будучи в нетрезвом состоянии, ударила бутылкой подругу – и та ослепла. В дурацком раздражении я сказал ей грубость, она развернулась ко мне звериным движением, ее карие глаза показались мне белыми, лишенными роговиц и зрачков. Невольно отступил на несколько шагов…
А длиннотелая мерзавка-манекенщица, спекулянтка валютой, гибкая как гадюка, с лицом владелицы майората в триста тысяч десятин и старинной польской фамилией? Занимаясь любовью, смотрит на себя в зеркало: поправляет прическу, вертится, следит за осанкой, драпируется индийской шалью, подаренной каким-то турком.
А кудрявая простушка из портового города Николаева, невинно жующая бутерброд в позе «всадницы»? Сыр голландский и капельки пота на глупом носике? Обломанный штырек на пряжке заношенной туфельки пришлось заменить гвоздиком – благо, ящик с инструментами у меня всегда под кроватью!
А многодетная завкадрами пищевого треста, десять лет писавшая в Израиль письма? А женщина-врач скорой помощи с чукотским косоглазием и жестким завитком-чубчиком над розовой глазурью? Почему же я не Данте, не Петрарка?
Освещенная тусклым солнцем блоха медленно расплывается в темной лазури, клубится, но я вижу, вижу!
Прыжок
Это случилось в провинциальной гостинице. Жена куда-то вышла, а сын играл на постели. Нераспакованные чемоданы валялись на полу. С улицы доносились шум и выкрики – под окнами базар. Только что унесли оттуда темный липкий виноград и горячие лаваши в газете. Номер был полон духоты и гостиничной вони, я решил распахнуть окно. Скрипнула рама.
Серый комочек мелькнул на заоконном карнизе, кольнули игольчатые глазки и мышь не раздумывая кинулась вниз. Потрясенный, я сбежал по лестницам, обнаружить маленький трупик, но асфальт был чист и горяч. Не веря глазам, взглянул вверх, за стеклами мне почудилось лицо сына. Медленно, ступень за ступенью подымаясь на третий этаж, лишившись вдруг сил, я добрел до постели и, рухнув на нее навзничь, закрыл глаза. За одну-две минуты увидел вдруг всю свою жизнь: мелкую, нерешительную и пустую.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
