— Ты хочешь уйти? — Процедил я, пытаясь отключиться от той бешеной холодной злости, что выжигала все чувства к жене. Злость, что разъедала кислотой мою душу, оставляя только уродливые шрамы. Впервые за мои двадцать девять лет жизни мне захотелось ударить женщину. Кажется, ненависть Дианы заразна… ведь сейчас я почти ненавидел собственную жену.

— Можешь не отвечать. — Продолжил я после паузы, когда она промолчала. Наверное, поняла, что брякнула, и сама испугалась тому, что натворила. О, да, она не ожидала, что я не поддамся на провокацию. Что отпущу на волю своего голодного хищника, который с упоением ловил страх в ее растерянных глазах. — Я сам уйду.

— Дан…

— Не трудись. — Резко оборвал я, разжимая руки, и видя, как Диана неосознанным движением потирает плечи. Словно потерявшийся ребенок. Но в мне больше не было жалости. Только арктические льды. Только выжженая пустыня, укрытая черным пеплом. Ничего живого во мне не осталось — ни любви, ни нежности. Я мог простить почти все — но не шантаж, ставший предательством нашего брака.

— Сегодня я соберу вещи, и ты меня больше не увидишь. Бумаги о разводе подпишешь после… моей спецоперации. Если тебе не повезет. Если я таки выживу. — Саркастичная улыбка изогнула мои губы. Диана неверяще покачала головой.

— Что ты такое говоришь, Дан… Ты думаешь, я могу желать твоей смерти?

— А мне уже плевать. Прощай. — С этими словами я бросил в сторону жены ключи от машины и развернувшись, пошел в другую сторону, к скалам. Мне нужно было побыть одному. Я даже не обернулся, чтобы посмотреть, смотрит ли она мне вслед…

Я вспомнил, как два дня назад мы встретились с Гюрзой. Тогда еще наш брак с Дианой был крепким, и я не подозревал, что вскоре произнесу такие страшные слова, как развод… Я вспомнил, как мы с Дианой пошли на рынок в Аяччо.

В римской тоге со свитком в руках, бронзовый Наполеон как — бы благословлял торговлю на воскресном фермерском рынке в Аяччо. Центральная площадь была занята палатками с парусиновыми навесами от жары. За прилавками местные фермеры давали попробовать свои домашние сыры и мясные деликатесы.

Фермерский рынок… знал ли я, что это такое на самом деле, пока не попал на остров? Это — кружащий голову аромат вина, винограда, фруктов и сыра, разложенных на прилавках с бодрыми фермерами. Это — площадь, куда фермеры раз в неделю свозили продукты. Да, огромная площадь в Аяччо, каждое воскресенье превращалась в импровизированный рынок, напоминавший мне гудящий муравейник.

Все как обычно — пригревающее шею утреннее солнце, ладошка Дианы в моей руке, корзина со свежими овощами в другой руке. Ее звонкий смех и моя неуклюжесть… Случайное столкновение с какой-то женщиной в самой толчее рынка.

Миг, и наши глаза встретились. Я сразу узнал ее, и под пристальным серым взглядом моя кожа покрылась мурашками. Слишком знакомые глаза — я видел их возле здания суда, когда по ее вине чуть не сел в тюрьму.

Гюрза. Я был ее любимчиком. Прошло шесть лет, и она так и не смогла простить мне то, что я перехитрил ее. Что смог уйти из-под ее влияния. Она ничего не забыла и готова снова набросить на меня свою паутину. Вот только на этот раз у нее ничего не получится.

— Молодой человек, вы выронили. — Ее негромкий, чуть грудной голос проникал в мозг, который сигнализировал только один сигнал «бежать».

— Это не мое. — Мрачно ответил я, благодаря Бога только за то, что Диана отвлеклась к другому прилавку, выбирая свежий виноград. Но Гюрза не отводила взгляд, не спуская меня с «крючка». Ее тонкие пальцы обхватили мое запястье, и она кивнула вниз, на мощеную булыжником площадь. Я опустил глаза и оцепенел…

— Вы уверены? — Я, наконец, опустил глаза, и на миг ему показалось, будто небеса сейчас развернутся и поглотят меня. Сожрут со всеми потрохами. Под ногами валялась фотография Дианы и Катрины. И тлеющая сигарета догорала где-то в районе груди моей жены на этом фото. Очень прозрачный намек, неправда ли?

Страх. Я знал, какой он на цвет, запах, вкус. Какой на ощупь — это чужие пальцы, сухие и горячие, обхватившие мое запястье. Какой страх на вкус? У него вкус металла. До крови прикушенной губы. Но я должен молчать, ни в коем случае не выдать себя, своих истинных эмоций, не показать Гюрзе, как сильно меня ударило неприметное фото, лежащее на асфальте.

И, наверное, это прозвучит подло, но во внезапно опустевшей голове вертелась только одна мысль «только бы Диана не увидела это фото, только бы не догадалась, что происходит сейчас…»

— Не ваше? Простите. — Она медленно отпустила его руку, нагнулась и подняла фото. Небрежно затолкала в один из карманов безразмерного черного платья в бабский цветочек. Я никогда не понимал нынешней моды. Я выдохнул — слишком рано. Слишком заметно. Гюрза растянула губы в едва заметной, почти змеиной улыбке. Мне показалось, еще немного, и из-за ее губ появится раздвоенный змеиный язычок.

— Если все-таки ваше… Вы знаете, как меня найти. Я верну вам ваше имущество. А вы мне — свой долг.

— Я приду. Назначьте встречу сами. Где и когда? — Я говорил четко заготовленные слова, зная, что у меня под футболкой — крохотный микрофон, который записывает и передает информацию Монике. А она уже — всем остальным, всему отряду захвата Гюрзы, который на днях прибыл на Корсику.

Я совсем скоро стану наживкой. На встречу с Гюрзой я приду не один, а вместе с Моникой и подразделением той самой спецслужбы, о которой я раньше боялся даже упоминать. А теперь я и сам — практически часть ее.

Мои пересохшие губы едва шевелились, когда я говорил с Гюрзой. Она утешающе улыбнулась мне: «эй, мальчик, я все равно одержала бы победу, расслабься

Меня утешало только одно — Гюрза не знала, что это ее «пиррова победа». Победа, доставшаяся слишком высокой ценой. Победа, равносильная поражению. Ее жажда мести мне стала ее слабостью.

Она перестала прятаться и напрямую связалась со мной. А потом — приехала лично, чтобы насладиться тем, как я сдаюсь ей. Скоро на нее наденут наручники и посадят в тюрьму. На этот раз не меня, а ее. По-настоящему. И никакие деньги мира не помогут ей выйти на свободу. Ее паутина порвется и сеть хакеров, связанных друг с другом, прекратит свое существование.

— Яхта «Принцесса» в Южном порту. — И, не дожидаясь моего ответа, она буквально ввинтилась в толпу, сливаясь с ней. Я же, так и остался стоять. Из ступора меня вывела Диана. Она потрясла меня за плечо, поинтересовавшись, кто это был.

— Так, никто. — Через силу улыбнулся жене я. — Женщина обозналась, думала, я деньги потерял.

— А на самом деле?

— Просто она выпала из ее кармана. — Рассеянно ответил я ей. Диана пожала плечами.

— Она? Ты же сказал, это были деньги?

— Ну да. Одна банкнота. А что? — Я изогнул бровь, вполне успешно маскируя смятение.

— А, ничего. — В зеленых глазах жены не читалось ничего, но я почувствовал холодок недоверия. Между ними выросла очередная тоненькая ледяная стенка. И ни один из них не решился не то, что растопить, нет, даже подойти и согреть эту стены своими ладонями…

День спецоперации.

Даниил…

Берега Корсики поражали своей пустотой. Подплывая к месту встречи на небольшом катере, одолженном у отца Влада, я так и не понял, где гостевой причал. И встал на мертвый якорь к хлипкому деревянному ограждению. Я со второго захода привязал швартов, да так, что на отходе отвязать его не представлялось возможным и оставалось только перепилить конец тупым ножом, оставив на память каменный узелок на буйке.

Выбор Гюрзы пал на Бонифаччо. Я нервно обернулся, хотя знал, что спецотряд заранее выдвинулся из бухты, чтобы незаметно окружить место встречи и застать Гюрзу врасплох. Я старался не думать о том, что если хоть один из бравых парней выдаст себя, то Гюрза сразу же поймет, что это я привел хвост. Она расправится со мной без промедления. А потом найдет мою семью. Вот это было уже по-настоящему страшно…