А еще его рассмешило название города – Петах Тиква. Вторая половина его напоминала русское слово «тыква». Только потом отец, который в детстве учился в еврейской школе, сказал ему, что «тиква» по-русски – «надежда», а название города можно перевести как «окно надежды». Он еще пошутил, что по смыслу оно близко к выражению «свет в конце туннеля». Сергей ничего раньше не слышал об этом городе и даже не представлял, в каком месте Израиля он находиться.

Ещё Рахиль написала, что они живут недалеко от центра города. Поблизости есть школа, в которой уже учится Леня. А рядом расположен Мишин детский сад. Вначале он ни за что не хотел в него ходить. Ведь ни воспитательница, ни дети не знали даже слова по-русски, а Миша совсем не понимал иврита. Тем не менее они каким-то образом умудрялись общаться друг с другом. Но вскоре Миша начал быстро осваивать новый язык. И теперь Рахиль и Дани просят сыновей переводить непонятные им слова с иврита на русский.

Дани, с его специальностью, очень быстро нашел работу на большом заводе. А Рахиль пошла на курсы усовершенствования для медсестер. Причем для репатриантов, эти курсы бесплатные. По окончании нужно сдавать экзамены. Если все пройдет нормально, то с работой проблем не будет. Во всех больницах и поликлиниках медсестер не хватает.

А еще она писала про теплый климат и отсутствии зимы, как таковой, о соседях, которые помогают им освоиться на новом месте, о разнообразии товаров на полках магазинов, о периодических терактах и напряженной ситуации на границах.

Сергей закончил читать письмо и положил его на стол.

– Просто удивительно. Никаких многолетних очередей на квартиру. И детский сад без проблем. Фантастика.

– Конечно, фантастика. – С иронией в голосе ответила мать. – Не знаешь, когда и где что-то взорвется или начнут стрелять.

Он взглянул на мать.

– А на предыдущее письмо вы хоть ответили?

– Конечно, нет.

– Почему?

– Потому. – Рассердилась мать. – Тебе уже скоро девятнадцать, а ты все еще не понимаешь, в какой стране живешь. При Сталине вообще могли посадить. Иметь родственников за границей было равносильно предательству.

– Сталина уже давно нет.

– Но и сейчас за это не жалуют. Если там узнают, – она подняла указательный палец вверх, – могут быть проблемы. В первую очередь у тебя. Еще из института выпрут.

Мать сложила письмо в конверт и спрятала его в ящик трюмо.

– Так що, не чіпай лихо, поки воно тихо. – Сказала она по-украински.

Сергей промолчал и ушел в другую комнату. Сев за письменный стол, он открыл учебник физики, пытаясь вникнуть в новую тему, которую начали изучать в институте. Но мысли постоянно возвращались к только что прочитанному письму.

Его удивляла страна, с момента возникновения которой не прошло и двадцати лет. Но в ней уже смогли для репатриантов, еще ничего не успевших сделать для этой страны, создать весьма благоприятные условия. Невольно, он начал сравнивать жизнь в своей стране, с той жизнью, которую описывала Рахиль.

Он вспомнил, что в детский сад ему ходить так и не пришлось, потому что для него не нашлось свободного места. Его отец участвовал в организации колхоза и много лет успешно руководил им. Он всю войну провел на передовой, награжден орденами и медалями, но государство так и не удосужилось выделить его семье жилье, и они до сих пор снимают квартиру у частника. Каждый день, в средствах массовой информации, пропагандисты всех мастей объясняли народу, как много делается для его блага, и блага общества. И все происходящее отвечает интересам народа и страны. Пропаганда работала ежедневно и круглосуточно. Ведь людям на все нужно дать свое объяснение. Чтоб они понимали, или думали, что понимают, как государство о них заботиться. А если им не внушать, как следует, официальную версию, то они, не дай бог, поймут все по-своему. А это может создать много проблем для властей. Но, несмотря на все увеличивающееся количество выплескиваемой на людей пропаганды, она все меньше влияла на умы. Ведь жизнь народа лучше не становилась. Сколько раз не произнести слово «халва», во рту слаще не станет, подумал Сергей.

Он давно заметил, что лучше других живут те, кто в той или иной степени связаны с властью и обслуживают ее. Всякие комсомольские и партийные секретари. Это им в первую очередь выделяют квартиры, это они получают пайки в специальных магазинах и распределителях. Они отдыхают в закрытых для простого люда санаториях и домах отдыха. Это только для них созданы специальные поликлиники и больницы. И все эти деятели, как пиявки всосались во властную систему и оттуда их невозможно отодрать никакими силами.

При таком положении разве можно серьезно говорить о социальном равенстве? И о каком строительстве социализма идет речь? Все это сплошной обман и надувательство. А ведь у нас, думал он, есть и мощная промышленность и полезных ископаемых больше, чем в любой другой стране. Да и враги, в основном, надуманные. Почему же народ живет гораздо хуже, чем в других странах Западного мира?

Ему вдруг захотелось понять, как такая маленькая страна, как Израиль, да еще окруженная со всех сторон реальными врагами и не имеющая никаких полезных ископаемых, может создавать для людей такие хорошие условия жизни. Он решил узнать больше об этой, ранее почти неизвестной стране, в которой происходят такие удивительные вещи. А для этого сам напишет письмо Рахиль и расспросит ее обо всем.

Прошел почти месяц. Дул свежий весенний ветер, какой часто бывает в этих краях во второй половине апреля. Везде слышен был гомон вернувшихся с юга птиц. Крыши домов блестели в оранжевых лучах заходящего солнца, и синее небо стало понемногу темнеть. Становилось прохладней. Желтым светом зажигались уличные фонари. В шуме оживленной городской суеты отчетливо раздавались звуки проезжающих автомобилей да скрежет трамвайных колес на поворотах.

Сергей стоял у входа в «Сачок», время от времени поглядывая на часы. В кармане у него лежали два билета на фильм «Женя, Женечка и катюша». Это была лирическая трагикомедия о войне, с печальной концовкой. Фильм только появился в прокате, но о нем уже много говорили, и он успел обрасти слухами.

Сергею рассказали, что сценарий написал Булат Окуджава. А фильм долго не хотели выпускать на экраны, потому что война в нем была показана совершенно не так, как предписывала официальная версия о войне. Не было в фильме руководящей роли партии и массового героизма народа. И даже, разрешив прокат, его показывали не в центральных кинотеатрах города. Да и то всего лишь три дня, вместо обычных семи. Фильм шёл «третьим экраном», однако имел очень большой успех у зрителя.

Надя не любила фильмы о войне, но перед авторитетом имени Окуджавы не смогла устоять. К тому же исполнитель главной роли Олег Даль был ее любимым актером. Сеанс скоро должен был начаться, а Нади все еще не было. Иногда к Сергею подходили незнакомые люди, интересуясь нет ли лишнего билетика.

Наконец, вдалеке он увидел Надю. Она шла навстречу своей легкой пружинящей походкой. Заметив Сергея, помахала ему рукой. Но что-то непривычное показалось ему в ней. И тут же понял – отсутствовала улыбка, которая всегда освещала ее лицо.

– Почему ты опаздываешь? Скоро уже третий звонок.

– Извини, задержалась.

– Что-то случилось?

– Потом расскажу. Пойдем в зал.

Едва они уселись на свои места, как погас свет и начался фильм. Сергей, как всегда, в таких случаях, поглядывал на Надю, наблюдая за ее реакцией. Обычно веселая, на этот раз она не смеялась, вместе со всем залом над главным героем, который никак не вписывался в окружающую действительность и постоянно попадал в забавные переделки. Только иногда, улыбка касалась краешек ее губ. А после грустного финала картины, на ее лице и вовсе появилось выражение печали.

Выйдя из кинотеатра, они молча пошли по направлению к Надиному дому. На аллее, по которой они шли, не было ни души. Местность дышала спокойствием и миром. На безоблачном темном небе, мимо сигнальных огней звезд, словно подгоняемый попутным ветром, плыл ярко светящийся корабль луны.