Так, с котом договорился. Теперь осталась основная часть. Плевое дело – помирить двух только что всерьез дравшихся девушек. Впрочем, у меня десяток лет в числе прочих в подчинении были и обособленные женские коллективы, и чего я только за это время не видел. Поэтому невыполнимой задача отнюдь не выглядела.

– Зоряна. Барбара. Сейчас вы честно и без утайки, расскажете друг другу о своей жизни. С самого начала, с малейшими подробностями, и абсолютно без запретных тем. Начнешь ты, – посмотрел я на Барбару, – и не забудь рассказать, при каких обстоятельствах ты стала ощущать касания Тьмы. Рассказывайте поступательно и поочередно: детство-детство, школа-школа, попадание к адаптантам, работа и так далее. Понятно?

– Понятно, – одновременно ответили обе.

Первую попросил рассказывать Барбару не просто так. Зоряна мне, несомненно, доверяет, но в слова про кота может не поверить. Вернее, поверить, но не до конца. Завадская же видит демоническую природу животного (а метка демона на нем осталась), и вряд ли будет лукавить и не договаривать. После чего и Зоряна надеюсь, будет предельно искренней.

– Кот посидит здесь и посмотрит за вами, – продолжал я. – Если хоть одна из вас будет что-то утаивать, он мне потом расскажет. Ну а вы, после того как обе расскажете друг-другу все, что в той или иной мере привело вас сюда в здесь и сейчас, после задайтесь одним простым вопросом: «Что вам обеим делить?». А я пошел на тренировку, а после позавтракаю. Сегодня самостоятельно, без вашей помощи.

Зоряне и Барбаре потребовалось больше двух часов, чтобы поочередно выговориться, поплакать и в конце обняться. Не думаю, что они станут близкими подругами, но надеюсь, стараться испортить друг другу внешность больше точно не будут.

Если бы меня не беспокоило отсутствие Николаева, это мог бы быть самый лучший день за долгий период моей жизни здесь. Я просто отдыхал, смотрел старые комедии, ел шашлык с Зоряной, Барбарой, Адольфом, Ирой, бойцами Измайлова и остальным персоналом усадьбы. И вообще выключил мозг на некоторое время.

Понятно, что если Николаев не вернется до ночи, как обещал, мне нужно будет действовать. Но как именно – будет зависеть от ситуации, поэтому я об этом не думал. Просто наслаждался отдыхом.

Полковник появился ближе к одиннадцати вечера, когда чтобы не волноваться мне пришлось применять сдерживающие упражнения из ментальных практик. И уже серьезно начать размышлять, кому звонить первым делом – Саманте, или Ольге.

Обошлось.

Николаев прибыл с футляром от виолончели и в сопровождении бойцов группы Измайлова во главе с самим штабс-капитаном. С ними я поздоровался мельком – мое внимание сразу привлек футляр. Тем, что от него не чувствовалось никакого фона. Настолько футляр был экранирован, что воспринимался как прокол в пространстве реальности. Как во рту воспринимается дырка от недавно вырванного зуба. И судя по вооруженной охране эскорта полковника и размеру футляра, мечи были в нем.

«Холмс! Как вы догадались?» – поинтересовался у меня внутренний голос.

На сборы Николаев дал всего три минуты. Из сопровождающих по его приказу с нами полетели только Ира, Адольф и Барбара. Покидали Архангельск мы на военно-космическом самолете – из частного аэропорта «Зеленый Бор». Суборбитальный челнок меньше чем за час привез доставил нас на место назначения, приземлившись на аэродроме полигона Сарай-Джук.

Моим скромным ожиданиям – подумал было, что может случиться еще одна спокойная ночь, сбыться оказалось не суждено. Судя по всему, вечерняя программа только началась: когда мы прибыли в жилой городок полигона, Николаев, за весь путь не выпускавший из рук футляр, жестом попросил одного меня следовать за собой.

Пришли мы с ним в конференц-зал. Здесь уже собралась вся остальная сборная команда по практической стрельбе – Валера, Эльвира, Модест, Надежда и Илья. И Ольга.

Все присутствующие были в полевой форме арктической гимназии, бодры, подтянуты и предельно насторожены. И, неожиданно, вооружены – у каждого кобура с пистолетом на бедре.

– Протокол «Красный», – негромко произнес Николаев.

Обращался он непосредственно ко мне. Видимо, остальные о введение протокола уже знали, и это объясняло их настороженность. «Красный» протокол подразумевал создание автономного пузыря на полигоне, с ограничением всех контактов и передвижений. До следующего командного матча мы все, по сути, оказывались словно под сводами закрытого бункера, будучи серьезно ограничены в перемещениях и даже средствах связи.

– Всем добрый вечер, – повысив голос, приветствовал полковник собравшихся.

Сразу после сказанной фразы он впервые выпустил из рук футляр от виолончели, положив его на стол. Футляр, кстати, коснулся столешницы абсолютно бесшумно – он настолько экранирован, что и звуки скрадывает.

Ноша полковника, кстати, привлекла нешуточное внимание присутствующих. Но едва он продолжил говорить, как все взоры обратились непосредственно к нему.

– Перейду сразу к делу. Один наш с вами камерад, – произнес Николаев слово «товарищ» на немецкий манер, – случайно приобрел в антикварной лавке некий артефакт. Весьма опасный для всех нас. Опасный как предмет повышенного внимания совершенно разных людей. И не-людей.

Тревога не учебная, прошу относится к выполнению «Красного» протокола со всей серьезностью. Исключение – ближайшие после окончания совещания десять минут, за время которых вам необходимо составить и разослать пояснительные письма для наставников и членов семей о вашем исчезновении из информационного поля.

В ближайшее время на полигоне в полном составе развернется для внеплановых учений 35-й Брянский пехотный полк, как один из элементов нашей с вами неявной защиты. До этого же момента, впрочем как и впредь, прошу каждого из вас обращать внимание на любую подозрительную мелочь, докладывая непосредственно мне сразу и по существу. Еще раз: это не учебная тревога, прошу отнестись к происходящему с предельной серьезностью. Все свободны.

Последнюю фрау полковник произнес тоном не оставляющих двусмысленностей. И переглянувшись, все стали подниматься. Чуть задержался только Валера – поймав мой взгляд, он уважительно поджал губы и продемонстрировал поднятый вверх большой палец. После чего поднялся и направился к выходу вслед за остальными.

Чуть задержался только Валера. Но еще была Ольга – она даже не подумала вставать для того, чтобы уйти. Но как я заметил, сказанное Николаевым к ней и не относилось. Когда за покинувшей зал совещаний пятеркой закрылась дверь, полковник посмотрел на нас с Ольгой поочередно. После чего задумчиво кивнул, больше даже сам себе, как мне показалось и забрав футляр со стола, двинулся в сторону привычной мне арены. Туда, где у нас с ним проходили все практические индивидуальные тренировки.

Выйдя на площадку, Николаев довольно небрежно бросил футляр от виолончели на песок. После полковник легко запрыгнул на парапет ограждения площадки и уселся полубоком, покачивая ногой. По его взгляду мы с Ольгой прошли на трибуны и устроились на скамьях напротив него.

Ольга села на сиденье рядом, чуть коснувшись меня ногой при этом. Мне от ее прикосновения стало немного неуютно. Не то чтобы я сильно переживал, но меня беспокоила реакция девушки на мои недавние, так скажем, похождения.

С одной стороны, рассказывать я ей ничего не обязан, тем более что это будет выглядеть глупо. Но с другой, кто знает, как она отнесется к этой информации, если узнает постфактум? И самое главное, если для нее это неприемлемо, имею ли я моральное право пользоваться ее помощью и поддержкой? Все же она не один раз уже собирала меня…

Неожиданно я почувствовал, как Ольга мягко коснулась моей руки.

– Не усложняй, – негромко шепнула она и легко улыбнулась.

Прекрасная девушка. И женой будет отличной. Влюбиться, что ли? Вот только жена, которая в любой момент может залезть к тебе в голову, это…

Серьезное усилие мне потребовалось для того, чтобы не додумать мысль, которая вела к сравнению Анастасии, Саманты и Ольги. Думаю, если она сейчас препарирует мои мысли, увидеть и почувствовать такое ей будет неприятно.