Оглянувшись, он заметил, что Фёдор, впрочем, как и все остальные, следовал за ними, почтительно держась на расстоянии.

— Ведут себя так, будто я сраный мессия, — пробурчал под нос Кэл.

Наконец, они достигли цели. Подойдя к одному из непримечательных зданий, Фолувакеми открыла дверь, сделанную из распиленного пополам жёлтого контейнера, и они вошли.

Воздух внутри полнился настолько разными сильными запахами, что казался густым как суп. И горячим. Влажность внутри была почти тропическая. Горячая вода текла по неглубокому каменному каналу, протянувшемуся по периметру внутри здания.

Каллум проверил, что Аполлон по-прежнему записывает всё, что он видит. Странно выглядевшая почва занимала почти всё не занятое водой пространство внутри здания. С почвы поднималась зелень посевов. Большую часть растений составляла кукуруза, но Кэл заметил помидоры и авокадо, баклажаны, хлебные фрукты, карликовые бананы, а также несколько сортов, которые он не смог узнать.

Ни одно из скрюченных растений, тянувшихся к небу, не выглядело особо здоровым, словно все они страдали от общего упадка. Заметив падающие тут и там капли, Каллум поднял глаза. Заменяющая потолок полиэтиленовая плёнка покрылась конденсатом, который капал вниз, вызывая бесконечную капель.

— Как долго здесь длится день? — спросил он, глядя на пожухлые листья растений.

— Девятнадцать часов тридцать две минуты, — вздохнула Фолувакеми. — Это мешает нам и растениям. Имеются и другие негативные факторы, мешающие растениям созреть, — ядовитые соли в почве, низкое давление воздуха и Фёдор.

— Фёдор?

— Он считает, что все растения предназначены для еды, при этом неважно, созрели они или нет.

— А что, нельзя как-то умерить аппетит Фёдора?

— Каменный топор, способный пробить голову, является хорошим инструментом убеждения в своей правоте.

— Ну а что по этому поводу говорят ваши власти? У вас же есть какой-то избранный руководитель, который отвечает за порядок?

— Есть, — опять вздохнула Фолувакеми. — Это Фёдор.

— Фёдор отвечает за порядок?

— Если вы спросите его, то он скажет, что так и есть. И сказанное будет правдой. По крайней мере, в этом месяце. Потом его сменит кто-то ещё более здоровый и тупой. У нас тут худший из возможных вариантов первобытного строя. Если честно, я даже немного удивлена, что мы вообще так долго протянули. Каждая новая группа людей, попадающая сюда, пытается навязать всем своё мнение. С бо-о-ольшой буквы «М».

Вкопанные в землю и близко расположенные пластиковые полосы — из всё тех же пластиковых жёлтых контейнеров — отмечали конец огорода. В следующем отсеке бродили тощие куры, которые что-то выискивали на загаженной помётом почве. Мерзкий запах заставил Каллума задержать дыхание.

Вход в другой отсек был закрыт полиэтиленовой завесой. Резким движением Фолувакеми оттолкнула её. Внутри находился убогий лазарет. Десять кроватей, все заняты больными. Стоящая в воздухе вонь рвоты, кала и болезненного дыхания с лёгкостью перебила вонь курятника.

Каллуму пришлось прикрыть нос воротником, оглядывая завёрнутые в одеяла фигуры больных. Всё это время Аполлон искал сигналы подкожных имплантов Сави, но ответа не было.

И тут Кэл увидел её. Она лежала на кровати, в середине комнаты. Её густые волосы свисали грязной паклей с бока кровати. Всхлипнув, он подбежал и упал на колени возле кровати.

Лицо Сави было замотано в грубые бинты из разорванных тряпок, сильно запачканных высохшей кровью и жёлтым гноем. Ещё больше повязок покрыло её руки. Лежащая поверх одеяла забинтованная нога была изогнута под неправильным углом. Дыхание было неглубоким и поверхностным. Видеть её в таком состоянии было почти физически больно.

— Жена? — тихо и ни на что не надеясь, прошептал он.

— Кэл? — удивлённо спросила Сави, тут же зайдясь в кашле.

— Да. — Каллум улыбнулся, не стесняясь своих слёз. — Да, милая, это я.

Она приподняла голову, и сквозь прорехи в бинтах Кэл увидел её открытые глаза. Зрачок одного из них закрывало слепое белёсое пятно.

— Как ты вообще попал сюда, любимый? — шёпотом спросила Сави.

— В болезни и здравии, помнишь? Я обещал, что пойду за тобой до самого края Земли и дальше. Так вот я и пошёл. Я никогда не нарушаю своих обещаний. Тем более данных тебе.

* * *

Кохей стоял в Центре мониторинга и координации Брикстон, оглядывая сменяющиеся на огромных настенных экранах видеоизображения потенциально опасных для окружающей среды объектов.

Он никогда не задумывался, с каким множеством заброшенных древних промышленных предприятий ему приходится сосуществовать. Подчинённые общему циклу компании возникали, создавали рабочие места и прибавочную стоимость, потом дряхлели, впадали в маразм и умирали, оставляя после себя руины, с которыми приходится разбираться уже следующим поколениям.

Разнообразные потенциальные и состоявшиеся экологические катастрофы среднего уровня постоянно мелькали на границе его внимания, наравне с налоговыми выкрутасами государства и преступностью — и он особо не углублялся в подробности, пропуская их мимо ушей.

Но сейчас, в Брикстоне, наблюдая бесконечную череду ветхих резервуаров, ржавых труб и старых бункеров хранения, изображения которых с соответствующими подписями демонстрировали настенные экраны, Кохей в полной мере оценил масштаб решаемых тут задач.

— Сколько же у нас скопилось дерьма, — вздохнул он. — Интересно, а сколько это в тоннах?

— Станция Хаумея сбрасывает около четверти миллиона тонн в неделю, — ответил Фитц Адамов, также следящий за меняющимися на экранах картинками. — Правда, это в основном загрязняющие вещества низкого уровня опасности и их безопасные контейнеры. — Он указал на появившийся на мониторе иракский ядерный могильник. — То есть не сами радиоактивные вещества, например, а сосуды, в которых они хранились, а также сами здания, и даже местная почва, которая тоже была загрязнена. Объём большой, а опасность низкая.

— Господи Иисусе! — воскликнул Кохей. — Зачем мы вообще производили этот радиоактивный ужас!

— Во имя прибыли, конечно, — оскалился Фитц. — Даже война, в конечном счёте, сводится именно к этому.

Ямада покивал, вспомнив, что Юрий послал его сюда с конкретным заданием.

— Мне нужно, чтобы вы тут по-быстренькому провели переучёт оборудования.

— Серьёзно? — Адамов поднял брови. — Наши команды портят оборудование быстрее, чем солнечные вспышки. Мы считаем, что день удался, если после операции получается вернуть хотя бы половину.

— Меня не особо беспокоит ваш инженерный мусор, — отмахнулся Кохей. — Я хочу знать, все ли портальные двери на месте.

— А-а-а, — протянул Фитц. — С этим проще. Все порталы находятся на своих местах.

— А вот и нет, — твёрдо сказал Ямада. — Всё не так просто. Мы подозреваем, что кто-то манипулировал вашей сетью. Кто-то, имеющий доступ изнутри, понимаешь? Мне нужно, чтобы вы всё проверили. Спуститесь в свои кладовки — или где вы их там храните? — и физически пересчитайте свои порталы, если это потребуется.

— Серьёзно? Это что, розыгрыш такой? — фыркнул Адамов.

— Нет, не розыгрыш. И это нужно сделать быстро. Эта задача имеет наивысший приоритет. Мы подозреваем, что кто-то в настоящее время несанкционированно использует одну из ваших портальных дверей. И это нужно остановить.

— Ладно, — неуверенно кивнул Фитц. — Раз ты утверждаешь, что всё настолько серьёзно, то я проверю. Благо, особо утруждаться не придётся…

Он подошёл к монитору и посмотрел на Кохея с насмешливым выражением лица.

— Ты точно уверен, что портал сейчас активирован? — спросил он.

— Естественно уверен, — снисходительно сказал Ямада.

— А ты вообще представляешь, как порталы работают? — спросил Фитц, просматривая данные на таблицах.

— Понятия не имею, — произнёс Кохей, раздосадованный тем, что технический специалист вместо ответа на прямой вопрос пытается показать своё превосходство. — Не царское это дело.